Признание этого мужчины

— Ладно, — тяжело вздыхает она. Это глупо. Это она должна угождать мне.

— Хорошая девочка. — Беру ее на руки и ставлю на кровать. — Руки вверх.

Она вскидывает руки в воздух и позволяет мне избавить ее от недофутболки, заменив зеленой, которая мне так нравится, затем снять с нее джинсовые шорты и прикрыть ее маленькие ножки восхитительными колготками в разноцветную полоску, натянув поверх шорты.

— Идеально.

Я отступаю и одобрительно киваю, затем достаю из гардероба серебристые конверсы.

— Эти? — Не знаю, зачем спрашиваю, она отказывается носить что-либо еще.

— Ага. — Она опускается на свою милую попку и поднимает ногу, чтобы я надел их. — Папочка?

Я напрягаюсь с головы до ног при звуке слова, которым постоянно требую, чтобы она меня звала. Она чего-то хочет.

— Мэдди, — медленно и осторожно отвечаю я.

— Я бы хотела младшую сестренку.

Я чуть не падаю на задницу от смеха. Еще одна девочка? Нихрена подобного, придется накачать меня наркотиками и подрочить, чтобы извлечь мое семя. Ни единого гребаного шанса, ни за что на свете, никогда, ни за что.

— Что тут смешного? — Она озадаченно смотрит на мое смеющееся лицо.

— Мы с мамочкой счастливы и с вами двумя, — успокаивающе говорю я, быстро надевая другой кроссовок в стремлении сбежать из этой комнаты и от этого разговора.

— Мамочка хочет еще одного ребенка, — сообщает она, и мой потрясенный взгляд поднимается к серьезным шоколадным глазкам.

Ава хочет еще одного ребенка? Но она ненавидела беременность. Мне нравилось. А она ее терпеть не могла. Мне нравилось в ней все, кроме самих родов. За эти адские двадцать четыре часа она хорошо мне отомстила. В меня впивались ногтями, постоянно орали и неоднократно угрожали разводом. И ее рот был похож на гребаную сточную канаву. Но что убивало меня больше всего, так это то, что я видел, как сильно ей больно и не мог ничего сделать. Я выполнил бы любое ее желание, но никогда бы не подверг ее снова такому.

— Нам нужны лишь вы двое, — повторяю я, поднимая ее с кровати и ставя на крошечные ножки в серебристых конверсах.

— Знаю. — Она убегает, смеясь. — Мама сказала, что у тебя глаза вылезут из орбит, и они вылезли!

Я смеюсь, но не потому, что это смешно. Совсем нет. А потому, что чувствую такое гребаное облегчение. Я никогда не смог бы отказать Аве, если бы она захотела еще одного ребенка, только не после моего дурацкого, творческого подхода заделать нам наши очаровательные копии. Улыбаюсь широкой улыбкой, той, которую приберегаю только для своих детей. Как же я рад, что спрятал тогда те таблетки.

* * *

Это действительно самый длинный день в моей гребаной жизни. Десятки детей бегают вокруг и орут, а их матери притворяются, что присматривают за своими отпрысками, но именно я нахожусь под непрестанным наблюдением отчаявшейся кучки скучающих домохозяек. Может, мне следует отказаться от личного обучения и потратить некоторое время на то, чтобы консультировать мужей этих женщин, как доставить им удовольствие — возможно, уроки о разновидностях траха. Задумчиво киваю сам себе, когда в поле зрения появляется моя мама. У нее такой взгляд, и я знаю, что сейчас мне прочитают нотацию.

— Сынок, не налегай. — Она смотрит на бутылку «Бада» в моей руке, побуждая сделать глоток.

Я подхожу к ней и прижимаю ее взволнованное тело к себе.

— Мама, перестань суетиться.

Я веду ее к веранде, где сидят и весело болтают мой отец, Амалия и доктор Дэвид. Мои дети тоже не могли удержать моих родителей на расстоянии.

— Я просто… — она запинается, кладя морщинистую ладонь мне на живот и слегка гладя. — Я просто волнуюсь, вот и все.

Я знаю, но ей не нужно беспокоиться. Я могу насладиться несколькими кружками пива, как и все остальные, и могу сделать это в непринужденной обстановке со своей семьей. Хотя по-прежнему не прикасаюсь к водке.

— А я говорю, что тебе не нужно волноваться, значит, ты не будешь. Точка. — Предлагаю ей сесть рядом с отцом. — Пап, хочешь пива?

Он смотрит на меня с улыбкой.

— Нет, сынок. Я обещал Джейкобу немного попрыгать на той надувной штуке. — Он указывает через лужайку, и я поворачиваюсь, видя десятки накачанных сахаром детей, прыгающих и кричащих на надувном замке.

— Удачи! — смеется Дэвид, кладя руку на выпуклый живот своей беременной жены.

Я нежно улыбаюсь и смотрю, как папа медленно направляется к Джейкобу, который отчаянно машет своему дедушке. А потом замечаю, что Элизабет опустилась на колени перед Мэдди, стягивая ее локоны в гребаный пучок.

— Мам, оставь ее в покое! — кричу я через весь сад, зарабатывая себе убийственный взгляд Элизабет и хихиканье моей маленькой леди.

— Уничтожай, папочка! — кричит Мэдди, отмахиваясь от бабушкиных рук и убегая к домику на дереве.

Я ухмыляюсь, наблюдая, как многострадальная мама Авы поднимается на ноги. Ничего не могу с собой поделать. Она бросает на меня устрашающий взгляд, заставляя улыбнуться еще шире. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем гладить ее против шерсти, но она неплохо справляется с ответной услугой, так что я не собираюсь корить себя за это. Буду просто продолжать наслаждаться процессом.

— Почему твоя дочь должна была пойти в тебя? — кричит она мне.

Я чуть не прыскаю своим пивом.

— В меня?

— Да, в тебя! Такая же вызывающая!

Я усмехаюсь. Она, должно быть, шутит.

— Думаю, ты обнаружишь, что моя маленькая леди щедро одарена талантом твоей дочери. Такая же дерзкая!

Возмущенно пыхтя, она поправляет блузку и направляется к кухне, чтобы помочь Аве. Вызывающий? Я? Глупая женщина не понимает, о чем, бл*ть, говорит.

Оставив маму с Амалией и Дэвидом, подхожу к нашим друзьям, которые, что неудивительно, расположились у бара.

— Приятель! — Сэм хлопает меня по спине, Джон кивает, и я наклоняюсь, чтобы Кейт могла поцеловать меня в щеку.

— Все в порядке? — спрашиваю я, падая в одно из кресел. — Где Дрю?

Кейт смеется, указывая на надувной замок, где Дрю пробирается сквозь толпу детей, чтобы отыскать свою дочь.

— Следит за тем, чтобы Джорджия вернулась к своей матери без ссадин и синяков.

— Кстати, о детях. — Указываю бутылкой между Кейт и Сэмом и не могу сохранить серьезность, когда тело Джона начинает трястись, заставляя весь гребаный дом позади меня вибрировать от этого глубокого, раскатистого смеха.

— Джесси, — выдыхает она, измученная постоянным вопросом. — Я уже говорила тебе. В этом теле ни одна косточка не пропитана материнским инстинктом.

— Ты хорошо управляешься с моими малышами, — указываю я. Она отлично ладит с ними.

— Да, потому что возвращаю вам этих очаровательных созданий, когда они мне надоедают. — Она усмехается, и я отвечаю ей тем же, поднимая бутылку, чтобы чокнуться с ней.

— Пойду найду жену. — Встаю, стремясь найти ее и сообщить, что именно планирую сделать с ней позже.