Признание этого мужчины

— Мне тоже нравится то, что я вижу. — Я благословлена точным движением его бедер. Возможно, я не смогу кричать от удовольствия, но могу стонать. Что я и делаю.

Медленно выходя, он погружается обратно, переходя в устойчивый ритм. Он не теряет контроля, нанося точные, глубокие, мощные удары, но без силы, на которую, я знаю, он способен. Он полон решимости высказать свою точку зрения — точку зрения о ненужной жесткости, которая, как я думаю, мне нужна, и точку зрения, которая, я не уверена, что понадобилась бы, не будь я беременна. Меня балуют. Обожают до безумия. С этим я могу жить в течение следующих нескольких месяцев.

Джесси скрежещет зубами, и я снова стону, чувствуя укус на лодыжке, откидываю голову назад, и меня неожиданно охватывает горячее покалывание, пронзающее все тело, но особенно оно интенсивно между бедер.

— Она теряет контроль, — тихо выдыхает он, приподнимаясь выше на коленях, увлекая за собой нижнюю часть моего тела.

Моя голова мечется из стороны в сторону, я крепче хватаюсь за изголовье и выгибаюсь всем телом, чтобы попытаться перевернуться на спину. Мои попытки тщетны. Я никогда не смогла бы одолеть Джесси. Он крепко держит меня за бедро, удерживая там, где хочет.

— Не сопротивляйся мне, Ава. — Он наносит удар твердо, но осторожно, это далеко не та сила, на которую он способен. Но все равно это хорошо.

Я не нуждаюсь в этом. А жажду. Здесь большая разница, но мое ненасытное желание удовлетворено должным образом, и теперь ожидаемо. Джесси снова входит с приглушенным шипением. Я опять пытаюсь перевернуться, но это бесполезно. Мне никогда не победить, я лишь выбьюсь из сил, а мне хочется сохранить энергию для назревающего освобождения. Я кусаю шарф и издаю приглушенный крик.

— Я свожу тебя с ума, детка? — спрашивает он с явным оттенком самодовольства, возвращаясь к плавному, ровному темпу.

Я не смотрю на него. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, чтобы уловить гулкий ритм в моей сердцевине, прежде чем Джесси прикажет контролировать его. Он управляет мной, и хотя его движения медленные, почти без усилий, они все равно проникают очень глубоко, доставляя невероятное удовольствие, к которому я неумолимо приближаюсь.

— Ава, ты хорошо справляешься. — Он погружается в меня, вращает бедрами и, скрежеща зубами, выходит. — Моя искусительница становится все сильнее.

Снова погружение, вращение и выход.

Я всхлипываю, стискивая изголовье кровати. Единение наших тел невероятно приятно. Волшебно. Срань господня! Я пытаюсь выкрикнуть его имя, но все, чего добиваюсь, — это сдавленный, неслышный вой.

— Ава! — громко шепчет он. — Заткнись нахрен!

С этим жестким требованием приходит менее контролируемое движение его бедер. Это просто выталкивает из меня еще один крик, уже не поддающийся расшифровке. Всплеск удовольствия раззадоривает меня, Джесси склоняет голову к моей ноге и прикусывает, а затем обводит большим пальцем клитор. Вот и все. Я выгибаюсь в жесткую дугу, когда каждая мышца начинает сокращаться, и кусаю кружевной шарф. Если бы могла, я орала бы благим матом, так что, несомненно, хорошо, что не могу. Я дрожу, стону, а Джесси все погружается в меня, все еще твердый и все еще кусает меня за лодыжку. Я наслаждаюсь удовольствием, но оно все длится, длится и длится.

Я безмерно благодарна, когда мою ногу отпускают и мне разрешают перевернуться на спину. Я разбита и все еще безжалостно сжимаюсь вокруг Джесси, когда он глубоко зарывается в меня и располагает мои ноги так, чтобы он мог устроиться между моими бедрами.

— Хорошо? — спрашивает он, уверенно приподнимая брови и глядя на меня сверху вниз.

Я киваю, закрывая глаза, как бы отчаянно ни старалась держать их открытыми, чтобы любоваться его влажным красивым лицом. Я также хочу стиснуть его волосы и слегка за них дернуть, но мои руки прикипели к изголовью кровати.

— Ты никогда не узнаешь, какое удовлетворение я получаю, наблюдая, как ты разваливаешься на части от моих прикосновений, — шепчет Джесси, и я на мгновение приоткрываю глаза, видя, как он приподнимается, опираясь на мускулистые руки.

Джесси не делает никаких попыток двигаться, вместо этого, кажется, спокойно довольствуется тем, что просто парит надо мной. Несколько мгновений он неподвижен, но все еще пульсирует во мне, и я заставляю себя полностью открыть глаза. Он пристально смотрит на меня сверху вниз в ожидании моего взгляда.

— Она вернулась.

Да, только что, и она все еще содрогается вокруг его пульсирующего члена. Я пытаюсь что-то сказать, но измученный разум забыл, что у меня во рту кляп, и как только осознаю свою ограниченность, убеждаю руки подняться и обхватить ладонями лицо Джесси. У него почти двухдневная щетина. Мне нравится.

Он поворачивает голову и целует мою ладонь, прежде чем опуститься на локти и зацепить пальцами шарф, стягивая его мне на подбородок, чтобы тот упал на шею. Теперь я могу говорить, но, как ни странно, ничего не хочу сказать. Я удерживаю лицо Джесси, впитывая счастье, льющееся из прекрасных зеленых глаз, и я довольна уже только этим.

— Хочу поцеловать тебя, — заявляет он, и, хотя это звучит мило, но также находится на расстоянии многих световых лет от его обычного требования «поцелуй меня». Наверное, поэтому я хмурюсь, а глаза Джесси искрятся весельем.

— Хочешь?

— Ммм. — Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и пристально смотрит. — Очень хочу.

— Можешь меня поцеловать. — Из-за кляпа у меня пересохло в горле, отчего голос звучит хрипло и низко.

Его большой палец достигает уголка моего рта, а затем вновь возвращается к моим губам.

— Я не спрашиваю разрешения. — Его глаза закрываются и снова открываются, останавливаясь прямо на мне. — Я просто размышляю вслух.

— Почему бы тебе не перестать размышлять и не начать действовать.

Я приподнимаю бедра, показывая, что поцелуй — не единственное, что я бы хотела, чтобы он сделал. Размышляющий Джесси меня напрягает. Я все еще возбуждена, а его член по-прежнему уютно располагается во мне.

— Вы чего-то требуете, миссис Уорд?

— А вы запрещаете, мистер Уорд?

— Нет, но ты знаешь…

— Я знаю, у кого власть, — перебиваю я, и он одаривает меня своей плутоватой ухмылкой, медленно наклоняясь и беря у моих губ то, что я очень готова отдать.

— Никогда не пробовал ничего более вкусного. — Его бедра делают круг, продлевая остатки моего удовольствия.

— Даже вкуснее Авы-Эклера? — спрашиваю я у его аппетитных, влажных губ.

— Даже вкуснее Авы-Эклера, — подтверждает он, покусывая меня за ухо. — Даже вкуснее арахисового масла, — бормочет он, наклоняясь и подхватывая меня под колено.