Признание маленького черного платья

Или что она не уверена, что хочет принять в этом участие.

– Что ж, теперь ты сможешь должным образом одеться к обеду, и я больше не услышу никаких жалоб на то, что тебе нечего надеть, – заявила Фелисити, махнув им рукой и поворачиваясь, собираясь уйти. – Не забудь включать в разговор мистера Райдера, Талли. Я жду, что ты поможешь мне привести его в форму перед тем, как прибудет мисс ДеФиссер. Может, ты пригласишь его поиграть в карты после обеда или позовешь на прогулку и узнаешь, каковы его интересы, чтобы я могла решить, как с ним дальше действовать. – Ее сестра удрученно вздохнула. – Боюсь, что он оказался не тем человеком, которого я ожидала. Я думала, что кузен Тэтчера будет более… более… – Она задумалась, но Талли точно знала, что Фелисити имела в виду.

Более перспективным.

Фелисити вздохнула и продолжила:

– Теперь ничего не поделаешь, придется обходиться тем, что есть. И для этого, Талли, мне нужно, чтобы ты очень внимательно отнеслась к мистеру Райдеру.

– Я?! – Талли начала было протестовать, но сестра-близнец прервала ее, цокнув языком.

– Я прошу не так уж много, – проговорила Фелисити. – Просто разузнай, есть ли в этом человеке что-то интересное, чтобы мы смогли воспользоваться этими деталями и прельстить мисс ДеФиссер вступить с ним в брак.

Интересное… это слово вызвало у Талли образы ее первого впечатления о мистере Райдере как о повесе, который может соблазнить женщину всего лишь взглядом. Как о пирате, который может похитить сердце леди. Как о разбойнике…

Как раз в тот момент, когда она начала воображать его в черном сюртуке верхом на черном жеребце, Пиппин толчком вывела ее из состояния задумчивости.

– … и тогда завтра, – говорила Фелисити, – мы должны будем узнать, как хорошо мистер Райдер умеет ездить верхом, играть в шары, и, конечно же, танцевать.

– Ты хочешь, чтобы я танцевала с ним? – выпалила Талли, не столько задавая вопрос, сколько заявляя протест.

Фелисити сделала паузу и уставилась на нее так, словно Талли только что попросила депортировать ее в Ботани-Бэй.

– Но, конечно же, ты должна танцевать с ним. Талли – что с тобой происходит? Разве ты не понимаешь, как это важно для меня? Я всего лишь прошу произвести впечатление на мистера Райдера, чтобы он доверился тебе и прислушивался к твоим словам – а затем, когда ты дашь ему несколько благонамеренных и необходимых советов насчет улучшения стиля одежды и внешности, чтобы, так сказать, больше походить на джентльмена, он послушался тебя.

Перечень протестов Талли по поводу безумного плана сестры вырос настолько, что слова застряли у нее в горле, и она лишилась дара речи.

Фелисити, конечно же, ничего не заметила.

– Обед будет подан через полчаса. Пожалуйста, не опаздывайте. – Она вышла так же быстро, как и вошла, и даже прежде, чем за ней закрылась дверь, они услышали, как герцогиня отдает приказы какому-то незадачливому слуге, оказавшемуся в коридоре.

– Легче было бы служить в войсках Веллингтона, – сумела выдавить Талли. – Она просто невозможна!

Пиппин хихикнула, отталкиваясь от сундука.

– Я скажу, что она настроена решительно.

– Ты улыбаешься только потому, что она не толкает тебя к этому гнусному мистеру Райдеру, – Талли поджала губы и занялась тем, что снова открыла крышку сундука.

– Ты с ним встречалась?

Талли кивнула.

– Когда я спустилась вниз, чтобы спросить у Тэтчера насчет моего сундука, он был там.

Пиппин помолчала, положив руку на черный шелк.

– И?

Сморщив нос, девушка ответила:

– Он настоящий деревенский священник. Вовсе не похож на викария Вайлса из нашей пьесы.

Пиппин засмеялась.

– Ни слова больше. Не удивительно, что Фелисити в таком состоянии. – Она вытащила черный шелк из сундука, открыв под ним настоящее сокровище, то, которое они так торопливо спрятали от герцогини – черное бархатное платье, усыпанное драгоценными камнями и ослепляющее замысловатыми узорами вышивки серебром и жемчугом.

Обе стояли, в изумлении глядя на элегантное творение, совершенно забыв о Фелисити и мистере Райдере.

– Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела, – наконец прошептала Талли, словно если бы она произнесла эти слова громко, то платье бы каким-то образом исчезло.

Пиппин поглядела на кузину.

– В самом деле?

Талли кивнула.

– Не думаю, что даже у Джамиллы когда-нибудь было что–то, близкое к этому.

– Боже мой, Талли, – проговорила Пиппин, разглядывая шелк на кровати и бархат в сундуке. – Уверена, они подойдут тебе!

Талли опустила глаза на черный бархат и мгновенно представила себя облаченной в этот наряд, с драгоценностями в волосах и серебряных туфельках.

Мысленно она вообразила, что больше не находится под социальной опекой Фелисити, а сама себе хозяйка, свободная от ограничений общества.

А рядом был мужчина. Ведь если женщина надела такое платье, то лучше, чтобы рядом находился мужчина. И на нем была полумаска – делая его таким же неотразимым и привлекательным, насколько она выглядела элегантной. Ему не нужно будет приглашать Талли на танец, потому что он завладеет ее рукой, оттеснив всех соперников, и закружит ее в вальсе. Затем, так же внезапно, комната начнет пустеть, пока они не окажутся только вдвоем, не испытывая потребности в музыке, кружась в тусклом свете свечей… Он склонится к ее губам и…

– Талли! Ты меня слушаешь? – воскликнула Пиппин, подталкивая ее сзади и откладывая в сторону баночку с благовонием и небольшой футляр.

Боже, она настолько углубилась в грезы наяву, что даже не заметила, как кузина снова занялась исследованием сундука. Вот вам и возражения Пиппин насчет вторжения в чью-то личную жизнь, потому что теперь она копалась в нем, словно тряпичница.

– Все это не имеет смысла, – бормотала ее кузина.

– Почему? – спросила Талли, положив бархатное платье рядом с бомбазиновым.

– Вдова, которая одевается подобным образом? А здесь лежит еще и платье горничной. – Пиппин подняла его вверх. – Я бы с удовольствием посмотрела на лицо Фелисити, если бы ты надела это платье к обеду. Оно произвело бы отменное впечатление на этого ее мистера Райдера.

Отменное впечатление… эти слова ударили Талли, словно метко выпущенная стрела. Но ее взгляд задержался не на поношенном и неаккуратном шерстяном платье, которое можно было увидеть на горничной в холле местной гостиницы, а на черном бархате.