Призрачный бал

И как награда за все его лишения, за всю боль и обиды, они вместе. Жаждущие ласки тела переплетаются, поцелуи обжигают кожу, шепот кажется колокольным набатом. Целый мир перестает существовать, сжимаясь до двух бездонных омутов, в которых плещутся яркие крупные звезды.

А на утро, как гром среди ясного неба, ее слова. Варвара оборвала последнюю нить надежды. Но зачем тогда она позвала его снова? В саду, когда Захар говорил, что уезжает, то слышал ее едва различимое обещание дождаться.

– Глупый ты, Захар. Неужели на ней свет клином сошелся?

– Ты меня не слушала? – Захар удивился. Неужели девица ничего не поняла. Он перед ней душу вывернул, а она все свое гнет.

– В том-то и дело, что слушала. Ты взрослый мужик, сидишь и хнычешь передо мной, как дитя сопливое. Ей-богу, даже противно стало. Мы, бабы, любим, чтобы с нами посмелее были, а не ходили кругами. Нравится тебе твоя Варвара, так бери. А то ведь, знаешь, проворнее молодчики найдутся.

– Ничего ты не поняла. Да и куда тебе.

Захар поднялся, бросил на стол медяки и понял, что ему ни за что не добраться до поместья самостоятельно. Ноги не держали, голова стала чугунной. Девица тоже поняла это и позвала двоих парней, которые подхватили Захарку под руки и вывели на воздух. Усадили на лавку. Деваха примостилась рядом.

– Тебя хоть как звать-то? – Захар вдруг понял, что до сих пор не спросил об этом.

– Настасья, – ничуть не обиделась она. – Это харчевня моего отца, он сам за стойкой работает. Вот и я помогаю, чем могу.

– Спасибо тебе, Настасья.

– За что это?

– За разговор. Мне вроде как легче стало. – Захар пошарил в кармане, но понял, что там пусто. Посмотрел на девушку растерянно, не зная, что сказать.

– Ты точно дурень, раз решил, что я ради твоих грошей целый вечер потеряла.

– А ради чего тогда?

– Может, ты мне и правда понравился?

Захар заелозил на лавке. Он не знал, как реагировать. За него все решила Настасья. Она проворно придвинулась к нему, обвила его шею тонкими руками и поцеловала в губы. Захаровы ручищи сами обхватили девичью талию. Девчонка закусила губу и, выгнув спину, тихонько застонала…

Утром у Захара раскалывалась голова. Он не сразу понял, где находится. Потолок чужой, и стены не те, что в его коморке в усадьбе. Приподнявшись на локтях, он едва сдержал тошноту и осмотрелся. Помещение небольшое и какое-то казенное. Но вокруг чисто и пахнет приятно, будто цветами луговыми.

Скрипнула, отворяясь, дверь, и в комнату вошла рыжая девушка. В первое мгновение у Захара часто забилось сердце, он вдруг подумал, что это Варвара. Но потом рассмотрел лицо и вспомнил вчерашнюю официантку.

– Проснулся? Я тебе завтрак принесла. – Она поставила на стол поднос.

От запахов еды замутило.

Захар судорожно искал подходящие к ситуации слова. Ему хотелось скорее уйти, но в похмельной голове не было ни одной дельной мысли.

– Не трудись, верзила, – улыбнулась девушка, которую, кажется, звали Настасьей, – отлежишься часок и свободен.

Захар вдруг подумал – вот оно счастье. Не те муки, которые ему достаются от Варвары. Остаться бы здесь навсегда. Настасья нарожает ему детей, и будут они вместе жизнь коротать. Только эта простая мечта рассыпалась пылью. Захар знал, что, кроме Вари, ему никто не нужен. А Настасья поняла его и отпустила.

В поместье Захар возвращался с тяжелым сердцем. Он не знал, что станет говорить Варе, как сможет смотреть ей в глаза.

Дом встретил его непривычной тишиной. Захар порадовался, что никто не вышел ему навстречу, и, точно вор, пробрался на конюшню. Конюх Тихон лежал в куче сена, прикрыв рябое лицо шапкой, и напевал какую-то похабную частушку. Захар легонько пнул его сапогом, отчего тот вскочил как ошпаренный и вытянулся во фрунт.

– Тьфу ты, окаянный! – увидев перед собой Захара, сплюнул Тихон. – Напугал до чертей. Чего подкрадываешься?

– Тихон, а чего у нас такая тишина? Не помер ли кто опять?

– Типун тебе на язык, Захарка! Большой, а без гармошки! – Конюх хлопнул себя по бедрам, осмотрелся воровато по сторонам и, сбавив тон, добавил, – никто не помер, а вот граф, кажись, того, умом тронулся.

– Опять ты, Тихон, самогонки с утра налакался? – разулыбался Захар. – Ну-ка дыхни!

– Да вот те крест! – конюх вынул из-за пазухи нательный крестик и поцеловал его. – Сам не видел, брехать не стану, а слух идет, мол, вчера граф орал дурниной и по дому носился. В кухне у Петровны все перевернул. Потом затих и велел доктора ему привести. С тех пор из кабинету сваво носу не кажет. Вот и подумай сам, чего он такое творил. Как есть, разумом помутился!

– А Варвара где?

Захар чувствовал, как внутри нарастает беспокойство.

– Какая еще Варвара? Горничная, небось? Так я с ними не якшаюсь. Это ты у Петровны спроси, она с ними чаевничает.

– Да нет же, Тихон, она… Эх, да ну тебя!

Захар махнул рукой и бросился прочь из конюшни. Он проклинал себя за то, что вчера оставил Варю с графом. Зачем только послушал ее? Почему не остался в доме? Если с ней что случилось, он себе не простит.

У кабинета графа Захар слегка замешкался, но потом взял себя в руки и постучал.

– Дмитрий Алексеич, это я, Захар.

В ответ – тишина. Захар немного подождал и постучал еще раз. Ему никто не ответил.

На кухне Алевтина Петровна колдовала над пирогами, ловко вылепливая их толстыми пальцами. Увидев Захара, женщина улыбнулась и кивнула на табурет.

– Здравствуй, Захар Иваныч. Чайку?