Призрачный роман

— Йес, сэр!

Джой по ходу сборов выдал еще несколько цеу. Но поглядывал по-прежнему настороженно: то ли за мое здоровье тревожится, то ли боится, что я вру и немедля пущусь в следующие авантюры с призраками.

Ну это уж точно нет. Не сегодня. Может, и не через месяц. А может, и никогда.

Таблетки я выпила, но спать не легла. Подождала, пока рассвело окончательно. Встала в распахнутой двери балкона под порывами мокрого октябрьского ветра. Глядела вниз на облетевшие деревья. Смогу ли я когда-нибудь справиться со страхом высоты? Теперь будет еще хуже…

Я несколько раз глубоко вздохнула и разрешила себе потихонечку вспоминать.

Про то, как уговаривала его довериться мне или хотя бы поговорить. Про то, как, обмирая, лезла вверх по пошатывающейся лестнице. Как внезапно он напал на меня. «Достала… сдохни!» А потом этот ужасный облик… и не менее ужасное чувство падения, которое и без того снится мне чаще, чем постбольничный кошмар…

И — злое, упрямое и несчастное лицо мальчика, опрокидывающегося в ночь.

Со всхлипом ужаса я вынырнула из воспоминаний, как из засасывающей темной воронки. Сердце колотится, дыхание срывается, слезы ручьем…

Я неумело помолилась — впервые в жизни по-настоящему. За чужого сына. За мальчика, которому никто не помог ни при жизни, ни после смерти. Который и сам не хотел помощи…

* * *

Джой поймал себя на том, что уже третий раз за последние пятнадцать минут взглянул на часы, и раздраженно отбросил ручку. Мало того что он борется с желанием позвонить, так еще время до обеда тянется, словно резина. Так, глядишь, и до множественных эсэмэсок, смайликов и сердечек докатится, как влюбленная старшеклассница!

— Мария, кофе! — рявкнул он в приоткрытую дверь.

Референт притащила очередную чашку — и пока Джой мрачно присоединял ее к десятку уже булькавших в горле — стояла рядом, задумчиво глядя на него.

— Что случилось?

— А что могло случиться? — огрызнулся он.

— Ты сегодня на зомби похож, — неторопливо оценила Мария. От близости ассоциации его даже передернуло. Да, Мария, ночью мне как раз и пришлось отмахиваться от неупокоенного мертвяка…

— Так, все! — Он вскочил и схватил сброшенное на спинку кресла пальто. — Я на объекте.

— На каком?

— На каком, на каком… На любом!

Он и правда побывал на одном из строящихся объектов. Залез в каждую дыру (даже в те, которых обычно благоразумно избегал, меньше знаешь — крепче спишь), довел до истерики и беззвучного мата мастера и мирно перекуривавших рабочих (а нечего! не за перекуры он им платит!), убедился, что давно пора менять поставщиков и разогнать к чертовой матери всех снабженцев, им что, кто-то доплачивает втихушку за саботаж… Словом, развлекался, как мог, до обеда, когда Инга должна была позвонить.

А после этого с чистой совестью позвонил сам.

Раз, другой… пятый.

После десятого Джой вылетел со стройки, как черт из табакерки, не попрощавшись и даже не закончив внезапный разнос на должной ноте.

Очнулся за пару кварталов от дома, еле разрулившись с «Хёндаем» со встречки. Встряска привела его в чувство. Стоя на долгом красном, Джой придумал несколько успокоительных и разумных объяснений. Она спит. Он же сам приказал ей спать. А телефон на беззвучке. Или вообще разрядился. Она в ванной, греется, перемерзла же ночью, пока поджидала того несовершеннолетнего психопата. Вариант, что Инга не желает с ним разговаривать (должна же понимать, что он лапал ее во сне машинально, чисто по мужской природе! Поначалу…), решительно отметаем. А также то, что она решила опять удрать к своим любимым призракам.

Или что наконец ее накрыло и ей стало плохо… Да когда переключится этот гребаный светофор?!

Инга лежала на диване и смотрела телевизор. Громкость на полную мощность — потому и она, и лежащий под боком Хин не слышали ни того, как Джой открывал дверь, ни его окликов. Ни звонков.

Джой прислонился на секунду к косяку — перевести дух. Адреналин схлынул, оставив после себя липкий пот и позорную слабость в ногах. А также вспышку злости; он еле удержался от того, чтобы не рявкнуть: «Ты с ума сошла? Почему трубу не берешь?!»

Ага, давай, может, она еще и заикаться начнет…

Почувствовав его взгляд, Инга повела головой и все-таки вздрогнула.

— Ой! Джой!

Зарифмовала.

Он подошел и сел на диван. Спросил мирно:

— Что смотрим?

Хотя одного взгляда на экран хватило — отыскала Янкин диск с двадцаткой «лучших дорам». Он не вернул тогда диск не из сентиментальных соображений, попросту забыл.

— А, «Веру», ну ничего так, терпимо.

— Терпимо?! Это же шедевр! — и Инга спохватилась: — Ой, я тебе должна была позвонить, совсем забыла… Ты из-за этого приехал?

— Еще чего, просто проголодался, — проворчал Джой, ретируясь на кухню. Есть одному было скучно, поэтому он приволок поднос с едой к дивану. Инга украдкой скармливала кусочки ветчины Хину («и вовсе мы котики не жирные, а просто хорошо упитанные»), Джой делал вид, что не замечает.

Наевшись, понял, что ни один объект его сегодня уже не увидит. Как и он — объект. Спать хотелось смертельно. Джой сполз на пол, прислонился спиной к дивану…

…Она все-таки упала. Он то ли прыгнул, то ли сорвался следом, летел вниз, отчаянно хватая руками — не воздух, Ингу. Пытался поймать если не ее тело, то хотя бы вновь ее душу…

Проснулся Джой от собственного крика. И еще от того, что его тормошили за плечо.

— Джой, ты чего спишь на полу? На твоем диване целый полк уместится!

— Ага, — потирая занемевшую шею и практически не открывая глаз, он забрался и распластался на диване. Ладно, еще полчасика…

И проснулся, когда осенние сумерки уже полностью завладели комнатой. Телевизор по-прежнему демонстрировал древние корейские страсти, но его уже никто не смотрел. Инга спала, свернувшись клубком и обняв кота, тоже свернувшегося клубком. Внешней стороной этого клубка был сам Джой, обхвативший их обоих. Вроде бы он даже не шевельнулся, но Хин, как у этих тварей заведено, диагностировал его пробуждение сразу же. Вытянул шею, выглядывая из-за плеча Инги, разинул розовую пасть — Джой едва на него не шикнул, — но кот только длинно зевнул и вытянулся в сонных руках девушки. Как тут хитрой скотине не позавидуешь: его-то она обнимает!

А самого Джоя обнимала только во время ночных рыданий. Вернее, не обнимала — цеплялась, прижималась, тыкаясь лицом то в грудь, то куда-то под мышку, подвывая и скуля, как осиротевший щенок. Тут не до нежностей и прочего, мечтаешь только, чтобы это закончилось!

Зато сейчас торопиться некуда. Можно придвинуться еще теснее. Можно вдыхать ее запах. Запах его шампуня (ага, насчет ванной он угадал), еле уловимый — вчерашнего парфюма, и ее собственный запах, — притягивающий, оглушающий женский запах. Можно провести-прижаться губами к теплой ложбинке под затылком. Зажмуриться и нырнуть в темную глубину ощущений и предвкушений — до тех пор, пока не прервется дыхание и не запульсирует кровь.