Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизма

— Я много раз слышала это название. А где она территориально?

Валентина решила, что Любочка шутит. Нет, не шутила.

— Москва на севере. Ехать от вас шестьсот километров.

— А она больше Старого Оскола?

«Издевается?!».

— Москва — четырехмиллионный город, — терпеливо разъясняла Валентина.

— А у нас только пятьдесят тысяч, — вздохнула секретарша. — И то половина приехала недавно. Вроде бы запасы руды нашли, завод собираются строить. — И безо всякого перехода вдруг добавила. — А ты чего не в красном?

— С какой стати я должна быть в красном? — изумилась Репринцева.

— Но у вас все так ходят. Потому и называют: Красная Россия.

— «Красная Россия» — по другой причине. Идеология в СССР марксистско-ленинская.

— Не вижу связи.

— Эту идеологию еще называют идеологией красных. Как бы тебе объяснить? Красное знамя, красная звезда.

— Индейцы тоже были красными. Я в книжке прочитала, — важно сообщила Любочка.

— Индейцы — это цвет кожи. А у нас он белый, — ответила Валентина и вздохнула, вспомнив, как усиленно Москву разбавляют отнюдь не белые приезжие.

Неизвестно, чем бы закончился нелепый разговор с секретаршей, но в комнату заглянула Ольга Филимонова — крепкая девица лет двадцати семи, с копной вороных волос. Любочка тут же представила ей гостью:

— Познакомься, журналистка из Красной России Валентина Репринцева. А это наша «скандальная хроникерша» Ольга Филимонова.

Ольга не проявила к посланнице СССР никакого интереса, лишь слегка кивнула и спросила секретаршу:

— Шефиня у себя?

— Да. Нас почтил вниманием сам Горчаков.

— Ух, ты! И чего он откопал?

— Вот эту девушку. Хочет взять у нее интервью.

— Интервью? — не на шутку перепугалась Валя. Она не может позволить такое без согласия соответствующих органов.

— Он парень не промах, — усмехнулась Ольга.

— Нет, нет, я не готова дать.

— Дашь, никуда не денешься. Такой любую уговорит.

— Она, между прочим, из самой Москвы, — вставила Любочка.

— И что?

— Говорит, это четырехмиллионный город.

— И что? — лениво повторила Ольга. — Я туда на экскурсию не собираюсь.

Валентина было возмутилась, однако увидела, что Филимонова потеряла к ней даже каплю интереса. Повернувшись к гостье спиной, журналистка повела разговор с секретаршей:

— Слышала, княгиня Волконская родила ребенка? А ее муж известный гомосексуалист, возлюбленный актера Лапина. Любопытно, кто настоящий отец наследника родовитой фамилии?

— А мне на эту Волконскую наплевать. Работала кассиршей в книжном магазине на нашей улице. Чего мне интересоваться детьми кассирш?

— Она же княгиня! — возмущенно бросила Ольга. — Ах, Любочка, как можно не интересоваться жизнью знаменитостей?

— Это вы обо мне? — раздался мужской голос и на пороге возник конопатый вихрастый парень.

— Кому ты нужен? — скучно зевнула Ольга.

— Еще понадоблюсь! И вам и нашей Империи! Слышали новость: убили господина Дрекслера?

— Того, что вчера приходил к нам? — спросила Любочка.

— Его самого.

— Забавный мужичок, — вздохнула секретарша.

— Что в нем забавного? — возмутился конопатый парень. — Он был настоящим героем. А какое дело редакции предлагал!

— Мне он сказал, что я — настоящая карейка, — заявила Любочка.

— Кто?

— В его устах это прозвучало как знак чего-то хорошего.

— Арийка, недотепа ты эдакая! — продолжал кричать парень. — Но он ошибся. Тебе до арийки, как мне до Килиманджаро.

— Ты, наверное, выпил с горя по своему дружку?

— С чего взяла?

— Мы тут о делах, а ты о каком-то жаре?

— Сколько классов закончила, неуч?

— Сколько ни есть — все мои. Пока молодая — гуляю. Стану старухой — пойду доучиваться!

— Слышь, Альберт, — обратилась к нему Ольга. — У княгини Волконской родился ребенок.

— И что?

— Может от Дрекслера?

— Рехнулась?!

— А чего? Напишем? Дрекслер уже не опровергнет, а я рубрику в газете закрою.

Альберт затряс в ярости кулаками. Любочка призвала его к порядку:

— Прекрати хулиганить, козлище! Лучше познакомься с нашей гостьей Валентиной Репринцевой.

Стогов только теперь обратил внимание на Валентину, галантно подошел к ней, поцеловал руку:

— Вы обворожительны, фрау.

— Она из Москвы, там живет.

— Что?! — разинул рот обескураженный Альберт. — Я поцеловал руку коммунистке?!

И в панике выскочил!

А тем временем Горчаков оказался в кабинете своей начальницы. Черкасова смотрела на него и молчала. Она ждала объяснений.

— Утром ко мне заезжал Корхов. Рассказал об убийстве Дрекслера.

— Знаю, что убили. Дальше?

— Встретил Еремина, того самого.

И он подробно пересказал свою встречу с банкиром. Алевтина усмехнулась:

— Отказался от денег? Зря.

— Ты же мне платишь сносно.

— Заработка можешь лишиться, если не услышу разумного объяснения: что делал дальше? Почему являешься в редакцию, когда рабочий день давно пересек экватор?

— Я встретил интересную девушку.

— Это не новость. Ты постоянно встречаешь интересных девушек.

— Она интересна для редакции. Журналистка из СССР.

Он ожидал, что Черкасова если не запрыгает от радости, то хотя бы скупо похвалит. Но шефиня лишь поморщилась:

— Чем она интересна? Критикует советскую систему?

— Нет. Она комсомолка.

— Ты хочешь, чтобы мы предоставили газетную полосу нашим скучным недругам с Севера?

Горчаков сидел, как в воду опущенный. Он так надеялся. Что если Алевтина его приревновала? Это она только говорит, что не из ревнивых.

— Нам нужно дать первые данные по расследованию смерти Федоровской. Статья должна быть готова завтра, или послезавтра.

— Лучше послезавтра.

— Хорошо. Какова твоя версия?

Александр подумал и сказал:

— Ограбление — вряд ли. Ревность — не верю! Думаю, политика. Не случайно вслед за ней убивают некоторых политических персон. Либер точно был связан с убитой.

— Но, по словам знакомых, Федоровская не интересовалась политикой?

— Слова. Зинаида Петровна была человеком скрытным. Это подтвердили все.