Призрак бродит по Техасу

Фигура позади Эльмо издала мягкий смешок, и я узнал губернатора Ламара. Он сказал:

–  Эльмо не слишком выбирает выражения, но действительно, президент Остин - бережливая старая душа и живет просто, как Тимон Афинский, наглядно опровергая инсинуации тех, кто обвиняет наших представителей власти в мотовстве. Как, сэр, в состоянии ли вы пойти дальше пешком? Ради вашего достоинства мне не хотелось бы, чтобы вы дальше проследовали в горизонтальной позе - в транспортере или на носилках, - конечно, если вы не считаете, что это обязательно с медицинской точки зрения.

–  Мы бы довезли вас до самых дверей, - заверил меня главнокомандующий Хант, - но давний обычай требует, чтобы к обители преза все без исключения приближались пешком.

–  Мы оба, естественно, пойдем рядом с вами и будем вас поддерживать, - добавил шериф Чейз.
– Эльмо, возьми его под правую руку.

–  Вздор, джентльмены, я вполне способен двигаться без поддержки и в вертикальной позе на моих верных экзоногах, - ответил я шутливо, сдержав негодование, которое у меня вызвало это новое доказательство, что они смотрят на меня, как на тяжелобольного.

И я зашагал к темному зданию.

Эльмо пошел рядом со мной, но, к счастью, для его ребер, он не попытался взять меня под руку, и тем самым избежал тычка эк-золоктем.

С другого бока ко мне подскочил профессор Фаннинович, распутывая какие-то провода и бормоча:

–  Сэр, именем науки умоляю, разрешите я подсоединю электроды к вашему…

–  Нет!
– рявкнул я.

–  Но можно мне хотя бы сопровождать вас и наблюдать…

–  Да. Только без рук!

Темные фигуры, вылезшие из первых двух лимузинов, расступились перед нами. Я заметил, что они облачены в темную форму, состоявшую из высоких сапог и черных шляп с обвислыми полями, а также - что они вооружены тяжелыми лазерными карабинами. Древние магазинные винтовки или даже мушкеты более гармонировали бы с церемониальными шпагами Ханта и Чейза, но тут я вспомнил, как Рейчел говорила, что ее отец пытался оборудовать сцену подлинным ледником для по-японски изящной пьесы Уайлдера "На волосок от гибели", и решил, что вольные стрелки Ханта, между которыми мы проходили, должны считать себя счастливыми, что их не нагрузили церемониальными атомными бомбами.

Тут губернатор Ламар, следуя за мной почти вплотную и едва не наступая мне на пятки, произнес- негромко, но очень внятно:

–  Всем идти медленно! Мы не хотим торопить сеньора Ла Круса, дабы не напрягать его ослабленное сердце!

Тут уж я не выдержал. Как будто в невесомости сердцам не нужно работать в полную силу, чтобы снабжать ткани кислородом и прочими питательными веществами! Например, мозг, который, готов я был поклясться, у нас, космовиков, наверняка вдвое больше, чем у этих техасских тупиц! Сплошное мясо и никакого мозга, как у динозавров!

Я зашагал со всей доступной мне быстротой, делая гигантские шаги. Мой плащ развевался у меня за спиной. Почти сразу же Эльмо и Фаннинович запыхтели. Так велико было мое бешенство, что я ничего вокруг не замечал и даже не задумался о назначении окопов, к которым мы приближались, и металлической ограды с узкими прорезями по ту их сторону. И даже о том, что это за смутные фигуры скорчились за оградой.

Но я-таки заметил,что задыхающийся Фаннинович прицепляет электрод к моему тазовому поясу. А другой он уже умудрился прикрепить к моей экзолопатке. Тонкие изолированные провода слегка шуршали по асфальту позади нас. Поскольку он не мог измерить мои биотоки, то, видимо, рассчитывал обнаружить электричество в моем экзоскелете. Я сорвал оба электрода и ударил его по рукам щитком запястья, понудив его завопить:

–  Aiii! Teufel! Gottverdammter Knochen-Mensch!

[12]

–  Христа ради, Черепуша, угомонись!
– умоляюще пропыхтел Эльмо.
– Не спеши раньше времени! Ведь даже Он не мчался рысью на Голгофу.

Я был глух к намекам и нюансам его слов, так как готовил приветственную речь, собираясь начать ее примерно так: "Сожалею, что был вынужден обогнать мой техасский эскорт, ваше высокопревосходительство, но виной мое нетерпение и избыток у них жировых отложений… Со всем смирением хотел бы указать, През, что техасским вольным стрелкам не мешало бы чуть больше заботиться о своей физической форме. Разумеется, от столь любезного и деликатного государственного мужа, как губернатор Ламар…"

Я злорадно заметил, что позади нас уже не слышатся шаги - даже в отдалении. Втроем мы вступили в тень обители. А когда мы прошли под огромной аркой в смутных барельефах пушек, лошадиных морд с раздутыми ноздрями, мертвых индейцев и прочего, даже Фаннинович начал отставать и растворился во тьме. Эльмо пропыхтел:

–  Одно я тебе скажу, Черепуша, и на этот раз от души: ты подлинный техасец аламовской породы. Я горд, что имел честь тебя узнать.
– Он ухватил мою руку с такой порывистой искренностью, что у меня не возникло желания оттолкнуть ее. Затем он тоже растворился.

Я сделал еще два быстрых шага, а на третьем притормозил. Мой мозг вновь заработал - какой-то его уголок.

Из темной земли взметнулись два багровых луча и прощелкали мимо меня. Я ощутил вонь ионов и услышал за спиной дробное потрескивание. Оглянувшись, я увидел, что лазерные лучи разбрызгивают раскаленные добела осколки, шаря по основанию триумфальной арки. Краем глаза я разглядел Фанниновича, который, опутанный своими проводами, перекатывался по земле под защиту смутно белеющей стены. Пока что ему удалось избежать лазерного кинжала. Эльмо я нигде не обнаружил.

Затем от углов обители и из сада в меня ударили белые лучи, такие яркие и горячие, что мне показалось, будто я рассыпаюсь на атомы. Если бы с детства у меня не выработалась привычка мгновенно отводить глаза от включенных прожекторов, я бы ослеп.

Лучи эти не озарили края эльфов, разве что за эльфов сошли бы игрушечные солдатики ростом в четыре с половиной фута.

Обитель была буквально обнесена частоколом из лазерных, молниевых и других тяжелых орудий. Их обслуживали босые мексиканцы в медных кирасах, в медных шлемах, увенчанных разноцветными конскими хвостами. И все эти орудия были наведены на меня!

Наиболее естественным было бы задать стрекача. Но слепое бешенство прититанило меня к земле - злоба на Ламара и прочих, ловко использовавших меня как приманку в своей войне с президентом Остином; на самого себя: как я мог с такой легкостью поверить, будто Эльмо мне все наврал?

Будь я проклят, если эти толстопузые сукины дети, надежно укрывшиеся в окопах - своих окопах!
– увидят, что я удираю!

Но меня все еще не пристрелили, хотя и по Фанниновичу, и по Эльмо был открыт огонь. Мексиканские солдаты уставились на меня, прямо как их орудия, завороженные моей высокой тонкой черной фигурой, моим ослепительно сверкающим экзоскелетом.

Тут на меня снизошло вдохновение, и я в миг претворил его в действие. Вскинув руки и разведя их так, что плащ распахнулся, полностью обнажив экзоскелет, я загремел во всю мочь:

–  Я СМЕРТЬ! Yo soy la muerte! Yo soy el esqueleto! Валите отсюда!
– Затем я свел руки и начал двигать ими горизонтально, словно смахивая все согбенные фигуры в кирасах за кулисы.

Они поддались. Один бросился бежать. Офицер в серебряном шлеме навел на него пистолет и был с шипением пронзен багровым лазерным лучом собственного солдата.