Призрак древних легенд

Но Завид хоть и был тогда молод, едва окончил юридический факультет Академии, характер имел стальной и деятельный. Правдами и, гораздо чаще, неправдами, не стесняясь в средствах, по крупицам он принялся восстанавливать былую славу рода, не чураясь крутить дела с самыми отъявленными негодяями криминального мира, потихоньку подминая под себя банды Або и Новгорода. Контрабанда, работорговля, проституция, наркотики, азартные игры — везде имел свою долю род Микуличей. Не явно, само собой. Через посредников. Но кому надо, были осведомлены, кто стоит за теми или иными темными делишками.

Честь? Не смешите! Когда вопрос стоит о выживании на такие эфемерные понятия можно, и даже нужно не обращать внимания. Свет не принимает? Ничего. Это пока. Наберет род былую силу, и никто не вспомнит, каким образом он этого достиг. Еще драться будут за право встать рядом.

Завид Гориславович слыл человеком жестоким, умным и по-звериному осторожным. При этом, если это было выгодно, умел делиться, договариваться и идти на компромиссы. Да и не наглел сильно, понимая, что пока еще рано. Это среди бандитов, он величина. А среди большинства аристократов с их гвардией, ресурсами, связями — мелкий бояришка с сомнительной репутацией.

Зато Великому князю и его Службе безопасности такой человек был выгоден, более того, необходим. И Микулич этим очень хорошо умел пользоваться, никогда не отказывая в просьбах людям князя Лобанова. Переправить нужного человечка через границу? Припугнуть? Надавить? А совсем непонятливых и на свидание с Хель отправить, так чтобы с Великим князем и его спецслужбами это никто не мог связать? Не извольте беспокоиться! Будет сделано в лучшем виде! Комар носа не подточит!

Потому и имел Завид Гориславович чин советника и звание полусотника Службы безопасности Великого Княжества, что позволяло ему дела свои вести спокойно, не опасаясь репрессий со стороны государства. Главное, чувствовать грань и не переходить за нее, чтобы не превратиться из полезного, преданного пса в бешеного зверя, которого уничтожают. Микулич грань чувствовал. И род его по праву входил в семерку самых влиятельных родов, через которые Великий Князь контролировал теневой мир княжества. Вернее теперь уже в четверку. Три рода из теневого круга переметнулись к эллинам. И их судьба после победы Ингвара будет незавидной. А в том, что Лодброк одержит верх над инсургентами, сомнений у Завида не было. Боярин вообще считал, что Великий Князь сам спровоцировал южан к выступлению. А теперь только ждет удобного момента, чтобы ударить, полностью искоренив инакомыслие. И получить абсолютную власть в княжестве. Без оглядки на Совет Родов. Но, т-с-с-с! О таких вещах лучше не болтать. А еще лучше даже не думать. Не его ума это дело. У него своих забот хватает.

Вычурная, покрытая резьбой и позолотой дверь в кабинет тихонько открылась:

— Боярин? — в приоткрытой щелке показалось сухое, серое и жесткое, как закаменевшая, заплесневелая давно забытая хлебная корка, вытянутое лицо. В совсем другом мире и совсем другой стране этого человека называли бы "консильери'[i], что наиболее точно характеризовало функции, которые исполнял Томил Шелухин по прозвищу «Шило» при боярине Микуличе. Сам же Шило любил, когда его называли тигнарманом[ii]. Выбившийся наверх с самого дна, деньгами и хлопотами Микулича получивший низшее дворянство, Шелухин очень гордился своим статусом, трепетно оберегая выцарапанные потом и кровью, чаще всего чужой, привилегии.

— Заходи, Томил, — добродушно разрешил Завид Гориславович, степенно отпивая из синской фарфоровой чашечки, стоящей по нынешним временам целое состояние, ароматный чай. При этом на его холеных пальцах блеснули рубинами массивные перстни. Настроение у боярина было отличное. Война — это возможности! Даже очень большие возможности, если не отвлекаться на всякое морализаторство. Слово-то какое противное, сразу видно эллины придумали, чтобы непотребства свои прикрыть. Имперцев Завид Гориславович не любил. Нет, скорее даже ненавидел, справедливо считая подлыми и изнеженными извращенцами, обитающими за гранью добра и зла. Что, впрочем, не мешало ему проворачивать с эллинами разные крупные и не очень махинации.

Даже сейчас, когда их государства фактически оказались в состоянии войны, свои дела с врагами княжества боярин сворачивать не собирался. Слишком выгодными и прибыльными они были. Особенно хорошо шла торговля людьми. Городские трущобы полны отбросов обоих полов, имеющих смазливую внешность. А имперцы падки на северную красоту и готовы платить за нее золотом. Правда, действовать теперь приходилось аккуратней, чтобы не навлечь на себя гнев князя Лобанова или, того хуже, самого Ингвара Лодброка. Но в данном случае риски оправданы, действует он через посредников и путаные схемы исключающие связь рода Микуличей и работорговцев, да и кто будет расследовать пропажи каких-то бродяжек из трущоб? Смешно даже! Кому нужны эти отбросы, кроме имперских извращенцев?

— Прибыл груз от эребов, господин, — доложил советник, — Все как договаривались. Деньги я перевел через Имперский банк. Товар раскидали по купцам.

— Перед «Оком» не засветились?

«Оком» называли великокняжескую Службу безопасности из-за изображенного на ее гербе символа.

— Обижаешь, Завид Гориславович, — самоуверенно усмехнулся Томил.

— А ты не усмехайся, — остудил его Хозяин, — Княжьи люди работать умеют. А за такую партию отравы, нас с тобой на корм рыбам отправят. И на былые заслуги не посмотрят. Что там с портовыми?

— Нашли мальца этого, что людей Кракена из-за девки положил. Я ребят отправил, привезут скоро.

— Хочешь выяснить сам он по себе или послал кто?

Советник кивнул:

— И это тоже. Мальчишка одаренный вроде как. И ничей. Продать за дорого можно. Потому наших послал, а не портовых костоломов.

— Точно ничей? — задумчиво прищурился боярин. Ему сейчас не хотелось ввязываться в драку с кем-то из аристократов из-за такой мелочи, как слабый одаренный. А сильному в трущобах взяться неоткуда.

— Ничей, — махнул рукой Томил, — Какой-то дружок Скегги Серого.

— Ты считаешь, я должен помнить по именам всю твою шелопунь? — нахмурился Завид.

Шелухин напрягся. Хозяина он боялся, как огня.

— Нет, господин! Конечно, нет! — испуганно замотал головой Шило, — Я так не думаю, господин.

— Что за Скегги? — недовольно спросил боярин. Что-то во всей этой ситуации ему не нравилось, но он никак не мог понять что.

— Племянник старой Магды. Пансионат у нее на нашей территории. Таксистом работает. Тоже у нас. Ну и наши дела решает. По необходимости.

— Ты у него про приятеля спрашивал?

— Нет еще. Серый на заказ уехал. Вернется на днях только. Тогда и расспрошу, откуда он этого приятеля взял.

Сердце Завида екнуло. Предчувствие, не раз спасавшее его от неприятностей просто взвыло.

— Отзывай своих людей! — скомандовал он.

— Но…

Томила откинуло к стене мощным потоком воздуха, вышибая дух. Боярин не был сильным одаренным, но Шелухину хватило и этого, чтобы со стоном сползти на пол. Зная крутой нрав Хозяина, он тут же попытался вскочить. В ярости боярин мог и покалечить. Правда, Шило так и не понял, чем вызвал его гнев. И выяснять абсолютно не хотел. Едва он успел подняться на ноги, дверь в кабинет без стука распахнулась и на пороге появился взволнованный, бледный гвардеец:

— Господин, там… — он замялся, не находя слов, потом судорожно мотнул головой, — Вам надо это видеть.

В груди что-то оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Тело сковало могильным холодом. Все нутро выворачивало от осознания того, что случилось ужасное и непоправимое. То, что может поставить крест на всех его трудах, начинаниях и мечтах. А может и на самом его существовании. Что делит жизнь на на до и после. Если оно еще будет, это после. Несмотря на близость гвардейцев и слуг, мужчине стало так жутко, так тоскливо, как не было никогда в жизни. Захотелось стать маленьким-маленьким и спрятаться далеко-далеко, где его никто никогда не найдет. Но Завид Гориславович не стал бы тем, кто он есть сейчас, если бы не умел держать себя в руках. А уж загнать в узду свой страх в его делах самый необходимый навык.