Призрак Карфагена

~~~

Оставив дружинников на корабле, Александр прихватил с собой приодевшегося по такому случаю Гислольда и, справившись у первого попавшегося мальчишки о том, где находится рынок, отправился туда.

На ведущей между хижин дорожке царила неописуемая грязь: под ногами валялись рыбьи потроха, кости, гниющие фрукты, навоз, а обочь высились какие-то смрадные кучи.

На рынке торговали буквально всем: финиками, кокосами, рыбой, керамической посудой, деревянной и плетенной из лозняка утварью, мелким скотом, домашней птицей и даже рабами — чернявыми тощими девочками-подростками, кому такие нужны-то?

— Что мы будем брать, мой вождь? — деловито осведомился молодой варвар.

Саша пожал плечами:

— Пока ничего. Просто постоим, посмотрим. Да, я бы чего-нибудь попил.

— А вон там навес! Наверное, продают вино…

— Возможно, но туда мы пойдем чуть позже.

Чужаков, конечно же, заметили, тем более таких видных, при оружии, в добротных плащах, надетых, несмотря на жару, для пущей солидности. Заметили и наперебой зазывали, крича на странной смеси латыни, местных и германских наречий:

— Купите орехи, добрые господа! Очень хорошие орехи, вкусные. Отдам корзинку всего за денарий!

— Ага, за денарий, — с усмешкой бурчал Гислольд. — За денарий ее вместе с тобой можно взять.

— А вот пояса, сумки, сандалии! Вы посмотрите только! Настоящая змеиная кожа, не какая-нибудь подделка.

— Ножи, точила, ножницы… Ножи, точила, ножницы…

— Иголки-булавки! Иголки-булавки. Иголки… Господа, не проходите мимо — есть прекрасные фибулы для ваших плащей!

— Ткани, ткани, замечательные, койские, прозрачные — от жары и для любимых жен… или любовниц!

— Что у вас сегодня, базарный день? — хмуро осведомился Саша.

— Да, господин.

— То-то я и смотрю — слишком уж много народу.

— Господа-а-а! Купите девочек! Дешево совсем отдам, если возьмете всех сразу. Ну, за всех четырех всего три денария, а? Ладно, два!

— И в самом деле, дешево продает, — оглянувшись, заметил Гислольд. — Может, купим?

— Нам только девочек не хватало.

— Симпатичные… Все же я пойду, приценюсь, заодно поболтаю.

— Давай. Встретимся под навесом, поглядим, что там за харчевня.

Александр неспешно зашагал дальше, то и дело останавливаясь у бойких мест. Приценивался, лениво торговался, а больше прислушивался к разговорам, иногда пытаясь направить их в нужное русло.

— Говорят, здесь, в ваших водах, рыбаки видели огромный черный корабль.

— Черный корабль? Может быть. А что значит — огромный?

— Примерно как пять египетских зерновозов.

— Действительно огромный. Не, такой не видали.

— Откуда товар? — Саша остановился напротив торговца инжиром.

— Свой.

— А много его у тебя?

— Да есть. Возьмешь сразу телегу, уступлю дешево.

— Телега мне без надобности. Что, только здесь, у себя, продаешь или куда возишь?

— Да вожу иногда в Цезарею. У нас многие туда возят. Не такой уж и близкий путь, господин, целый день уходит.

— Да еще, поди, разбойники — лихие люди?

— А на это уж господня воля, мой господин. Так возьмешь телегу-то? Могу и полтелеги отдать.

— Да я не покупаю, — честно признался хевдинг. — А вот попутный груз в Цезарею взял бы. У меня корабль.

Маленький, сморщенный, смуглый торговец осклабился:

— Корабль — это хорошо.

Кто бы спорил.

— Значит, тебе не надо везти?

— Не надо, господин. Здесь продам. А ты по рынку-то походи, поспрашивай, может, кому и надо. Во-он туда, в харчевню иди. Там важные купцы собираются, с ними и потолкуй для начала.

Поблагодарив торговца отрывистым кивком, Александр оглянулся: Гислольд все стоял да, прицениваясь, щупал девок. Хевдинг сплюнул и деловито зашагал к навесу.

Никаких столов, стульев, лавок в харчевне не было, и Саша уселся прямо на покрытый ковром дощатый помост, поджав по-турецки ноги.

Служка в белой бараньей шапочке, подбежав, поклонился и, ничего не спрашивая, налил из кувшина вино в большую глиняную плошку.

Саша поднял глаза, и слуга снова поклонился:

— Уже разбавленное, мой господин!

— Нет уж, неси чистое, неразбавленное, — ухмыльнулся хевдинг. — И чего-нибудь поесть. Сыр там, фрукты…

— Сделаю, господин.

Слуга тут же переменил кувшин и притащил целое блюдо снеди: лепешки, острый соус из протухших рыбьих кишок — гарум, вареную фасоль, коровий и козий сыры, жаренную на вертеле рыбу.

Саша даже рассердился:

— Я ж просил — только закуску! А впрочем… Тащи-ка еще одну кружку.

Гислольд уже подходил к помосту, довольный и улыбающийся.

— Есть попутный груз, хевдинг! — едва сев, выпалил парень.

— Молодец! — Александр все же недоверчиво прищурил глаза. — Пей вино и рассказывай.

Утерев выступивший на лбу пот рукавом, юноша с удовольствием опростал кружку:

— Его зовут Ашкензи, ну, того торговца. И у него есть брат.

— Очень приятно, что у него есть брат, — кисло улыбнулся хевдинг. — Только нам с того какой толк?

— Родной брат этого Ашкензи — тоже торговец, и он с удовольствием бы отправил в Цезарею смоквы и сливы, — продолжал Гислольд, налив себе еще кружку. — Иначе они просто сгниют, их слишком много. А там, в Цезарее, нас встретили бы и разгрузили. Четверть этих слив — наша!

При этих произнесенных радостным тоном словах Саша чуть было не поперхнулся вином:

— Вот так радость! Понос теперь точно обеспечен. На что нам сдались эти сливы?

— На… что, мой вождь?

— Я спрашиваю — зачем?

— Ну, ты же сам искал попутный груз — так вот он! Хоть сейчас забирай. И ничего с ним не сделается, я узнавал: до Цезареи по морю ходу меньше чем полдня.

— Да, но сливы…

— Их можно выгодно продать. Я думаю, слегка скинув цену, мы уступим нашу долю посреднику… Ну, тому, кто придет в порт. И это будет… — Гислольд зашевелил губами. — По денарию за корзину — почти четыреста денариев, то есть десять золотых солидов! А портовый сбор, я узнавал, два солида.