Призрак улыбки
Шрифт:
Путь он держал к вокзалу, с Токио было покончено навсегда. Но нужно было взять чемодан. В нем было немного, но это немногое было всем, чем он обладал. Свой домик они снимали, и Рокуносукэ содрогнулся, поняв вдруг, что все эти годы он простоял пустым, так как слыл прибежищем призраков.
Повернув сразу за лавкой, где торговали футонами,на свою улицу, Рокуносукэ увидел дым. Почти сразу же взвыли сирены, раздались крики. Вспомнив скелет, стоявший с зажженной спичкой возле плиты (вокруг солома, бумага, дерево), он повернулся и быстро пошел в другом направлении: прочь от огня.
Куда он идет, он не знал, но в душе смутно проступал образ безлюдного острова, омываемого суровым зеленовато-серым морем, —
Когда Спиро закончил рассказ, Марион Фэррадин некоторое время молчала, глядя в окно, где сгущались сумерки цвета лаванды и вереска. Хороший признак, подумал он, своего рода беззвучные аплодисменты.
— Очень, очень вам благодарна, — заговорила наконец, повернувшись к нему, его слушательница. Лицо ее напоминало рыхлый пудинг, но глаза были умные, ясные, редкостного оттенка: фиолетово-сероватые, как и зыбкий сумеречный свет за окнами «Травиаты». — Вы были так добры, досказав мне эту историю, — продолжала Марион. — Я понимаю, приглашать следует заранее, но все-таки: не отужинаете ли вы с нами сегодня? Будут муж, дочь и я. Мы живем в Дэнентёфу. Дом — собственность компании, в которой служит муж, но место приятное.
«Ого, — подумал Спиро, — дочь. Высокая молодая блондинка, похожая на женщин из племени викингов, умная, страстная и уж наверняка не вдвое старше, не в десять раз известнее и не в сто раз богаче меня. Да, и к тому же не глотательница самцов». Но тут же он понял, что не нужно ему никаких новых женщин, даже высоких бледнолицых богинь из виденных им, темнокожим подростком, снов.
— К сожалению, не могу. У меня вечером свидание, — сказал он, осознавая, что ведь и впрямь — свидание. Не встреча, не интервью, не беседа, а всамделишное вечернее свидание — с женщиной, которую он, кажется, любит и к которой его, безусловно, тянет (к черту все ранги и разницы между ними). Неожиданно перед глазами мелькнуло видение: Мурасаки Мак-Брайд — нет, Урсула! — стоит в этот самый момент в своей комнате у окна и размышляет, поглаживая лебединую шею: «Во что я ввязываюсь? Он вдвое моложе меня, я плачу ему жалованье, он даже не в моем вкусе, куда разумнее оставаться просто его патронессой и шефом».Но тут он вспомнил женственно-размягченное выражение на ее нежном, с легкими следами возраста лице. Не нужно было обладать сверхъестественными способностями, чтобы ясно увидеть: интерес, вызываемый мужчиной, на которого смотрят таким размягченным взглядом, нельзя назвать ни деловым, ни платоническим.
— Свидание? — Марион Фэррадин вскинула свои седоватые бровки-перышки и улыбнулась. У нее были почти квадратные зубы цвета слоновой кости, такие, как на японских фигурках, но не покрытые черным лаком. — О! Кем бы ни была эта девушка, ей повезло.
В ответ Спиро весело вскинул свои широкие, темные, самурайско-спартанские брови. «Если б вы только знали, кто это!» — подумал он.
Несколько минут спустя, посадив любительницу фольклора в персикового цвета такси и помахав ей на прощание, Спиро невольно рассмеялся.
— И если бы яэто знал! — выговорил он вслух и, напевая все, что мог вспомнить из Марсельезы, отправился на поиски объемистой бутылки сухого шампанского, гигантской коробки темно-шоколадных трюфелей и прекраснейшего из букетов пурпурных люпинов, какой только смогут составить в самых изысканных и дорогих цветочных магазинах Гиндзы.
Чудовище в зеркале
Я видел оборотня
с китайским меню в руке,По улицам Сохо он брел, растворяясь в дожде.
Бог свидетель, что я не первый попавший в скандал борец- сумотори.Скажем, несколько лет назад один из чемпионов вынужден был распрощаться с этим видом спорта из-за каких-то теневых операций в игорном бизнесе. Теперь он профессионал и снова наслаждается известностью как победитель турнира в Кагосима. Вообще, в первое время по приезде в Токио, я, помню, был просто в шоке, увидев, что посвященные сумо журналы полны намеков на заранее спланированные матчи, махинации с контрабандой оружия и липкие скандалы на почве секса. Среди последних — история о брошенной жене борца сумо, которая попыталась покончить с собой, сунув голову в газовую духовку, так как ее знаменитый супруг беззастенчиво афишировал свой роман с блестящей красоткой — ведущей новостей на Третьем канале.
Но все эти случаи не похожи на мой, как день не похож на ночь, солнце на тьму, а рыбная похлебка с чесноком на карамельный крем. Волокитство, азартные игры, безответственное мальчишество — все это грехи, которые неизбежно впитывает в себя плоть борца сумо, но в моем случае плоть сама вызвала страшную проблему. Плоть, кровь и шерсть… Но не будем спешить, а то я забегаю вперед.
Думаю, эта история началась в тот благоуханный октябрьский день, когда я «был обнаружен» на игровом поле Парка Капиолани в Вайкики. Наша команда «Бриллиантоголовые демоны» только что победила в нелегкой борьбе со счетом 43:37, и моя белоснежная форма игрока в регби была живописно заляпана пятнами вулканической грязи, травы и крови «Зорких ящериц Мауи» — наших отважных, но не поймавших сегодня удачу за хвост противников. Потягивая пиво из законно открытой после игры бутылки, я увидел идущего ко мне неряшливого на вид белого.
— Извини, — сказал он, протягивая мне грязноватую, зелено-бурую визитку, рекомендовавшую ее владельца как представителя некоего общества борцов сумо. — Ты случайно не говоришь по-английски?
Вместо ответа я молча уставился на незнакомца, с полнейшим удовольствием изображая благородного дикаря и давая ему возможность насладиться моими томно-тропическими чертами, кудрями, смазанными кокосовым маслом, кожей цвета кофе с молоком, длинными, одинаково развитыми руками и налитыми бицепсами.
— Так все-таки, ты говоришь по-английски? — повторил он нервозно.
— Как паршивый туземец, — сказал я, подчеркивая прононс, который, как я надеялся, был точной копией благороднейшего английского произношения, используемого Яном Ричардсоном в роли злодея премьер-министра в фильме «Играем короля».
— О, замечательно, это большое облегчение, я ведь ни слова не говорю на языке Самоа.
— И прекрасно, — оборвал я ледяным тоном, — потому что я тоже не говорю. Я вовсе не с Самоа, а с другого острова. Кроме родного, владею французским, английским и таитянским. Кроме того, учусь в университете. Пока занимаюсь американистикой, но в качестве мастер-курса выбрал сравнительную культурологию. — Конечно, я несколько прихвастнул, но мне было всего девятнадцать, и я не любил, когда со мной разговаривают свысока.
— Вот уж ирония судьбы, — сказал агент. Он был бледный толстяк, в самой дешевой из мыслимых летней рубашке, с которой странным образом сочетались начищенные белые кожаные туфли и такой же пояс. На голове у него сидел нелепейший матово-черный паричок, выглядевший так, будто голова увенчана разлагающимся трупом мыши-полевки. Как так случилось, что он оказался связанным с сумо? Представить его в виде спортсмена — если речь идет не об игре в шары — было немыслимо. Так что, скорее всего, его прельстила возможность погреться в лучах отраженной славы или же просто подзаработать в роли агента-ищейки.