Призрак улыбки

— Для меня тоже, — сказал Гаки-сан.

Было понятно, что он встает, но я видела только контур высокой фигуры в плаще. Он был гораздо тоньше, чем мне помнилось, лицо по-прежнему скрыто под шляпой, похожей на перевернутую корзину.

— А теперь тебе пора спать, — сказал он. — Распрощаемся же сейчас: тебе лучше не видеть меня при дневном свете, — проговорил он с глубокой грустью.

— Спасибо за предложенный ночлег, — ответила я, не в силах отогнать мысль, как отличаются эти слова от того, что я готовилась говорить этой ночью. — Но мне лучше отправиться прямо сейчас. Посплю где-нибудь в придорожной гостинице. Наверное, ты и сам понимаешь, я вряд ли засну под крышей этого храма после всего, что случилось. — И после всего, что неслучилось, горько добавила я про себя.

— Я тебя понимаю. — И голос его прозвучал даже еще печальнее, чем прежде.

Вместо прощального рукопожатия он поклонился. Я едва разглядела это в полутьме и, в свою очередь наклонив голову, уронила на татаминесколько слезинок. «Сараба», — тихо проговорил он, употребив старинное, душу щемящее слово прощания, а я сказала в ответ: «До новой встречи». В следующее мгновение его легкие шаги зазвучали в прихожей, и я поняла, что долго и страстно ожидавшееся свидание закончено.

Пройдя к выходу, я обулась и, отчетливо хлопнув дверью, вышла в холодную, ясную ночь. Все, что произошло потом, случилось спонтанно. Трудно сказать, сработали тут мои журналистские навыки или обычное людское любопытство, но я вдруг почувствовала, что не смогу жить дальше, не узнав, с кем (или с чем), принявшим облик человека, я год назад занималась любовью. Если сегодняшний Гаки-сан не человек, то чтоон? Конечно, я не имела права разнюхивать, но я должнабыла выяснить это.

Как можно громче шурша вымостившими дорогу камушками, я сбежала по склону вниз, а потом крадучись поднялась по лесной обочине вверх, к храму. Только что прошел дождь, влажные листья были мягкими, а веточки, способные предательски вдруг хрустнуть под ногой, я осторожно обходила. «Мне захотелось отыскать Пимико и Судзу и погладить их», — бормотала я торопливо, репетируя объяснение на тот случай, если меня обнаружат. Их обоих в этот раз почему-то не было, а расспросить об их судьбе или об их настоящем облике я не успела.

Сердце отчаянно колотилось в груди, пока я пробиралась между деревьями. Гаки-сан в любом виде не пугал меня. Я чувствовала: он добр, и его добрую душу слишком сурово наказали за темперамент, которым было наделено его тело. Но мысль об еще одной встрече с танукиили еще кем-нибудь из этой компании, естественно, вгоняла меня в дрожь.

На цыпочках я прокралась мимо застекленного коридора, ванной, гостевой комнаты, где год назад мы провели свою бесподобную ночь, комнаты, где мы пили чай, кухни и наконец добралась, похоже, до спальни Гаки-сан. Окна были закрыты, но, найдя в бумажной ширме маленькую дырочку, я осторожно приникла к ней глазом.

Когда глаза привыкли к темноте, я разглядела Гаки-сан. Спиной ко мне, он стоял на коленях перед алтарем. Коротко вспыхнула спичка, когда он зажег палочку благовоний и принялся нараспев читать сутру странным, но теперь уже хорошо знакомым мне голосом. Прошло несколько минут, и, все еще оставаясь спиной ко мне, он поднялся, похудевший, но так похожий на себя год назад, что меня охватило желание распахнуть дверь и кинуться к нему с раскрытыми объятиями. Но тут он повернулся, начал раздеваться, и, пытаясь сдержать рвущийся к губам крик, я крепко зажала рот: освобожденное от одежд длинное хрупкое тело было телом гигантского насекомого. Это не был ни таракан, ни любой из известных мне жуков, это было нечто похожее на гротескно изуродованную гигантскую стрекозу (если можно представить себе стрекозу, стоящую на двух ногах) с крепким сегментно-членистым позвоночником. Торс был блестящий, зеленовато-синий, с растущими из него прозрачными золотистыми крыльями. А лицо! Боже мой, это лицо! Ни в каком кошмаре не могла бы привидеться эта страшная маска с зеркально отражающими глазами, подвижным хоботком и омерзительной пастью на месте рта. В ужасе смотрела я на это существо, а оно начало вдруг излучать свет, и в этом необъяснимо жутком свечении я увидела на короткой уродливой шее насекомого кожаный шнур, а на нем — мою пропавшую сережку. Это чудовище — я уже не могла называть его Гаки-сан — смело! носить, будто сувенир! моювещь!

Потеряв самообладание, я громко вскрикнула и опрометью помчалась через лес вниз. Колючие, по-осеннему обнаженные ветки деревьев хлестали меня по лицу, по рукам, но мне было уже все равно. Почти сразу же я услышала, как за спиной хлопнули двери храма, а потом воздух наполнил зловещий шум крыльев. Подгоняемая собственным ужасом, я представила себе, что сейчас урок физкультуры в школе и я просто бегу кросс по пересеченной местности. Мощный выброс адреналина в кровь помог: преследователь не сумел меня нагнать. Сама не знаю как, я добралась до машины, плюхнулась на сиденье, заперла за собой дверь и резко включила зажигание. Из выхлопной трубы пошел пар: холодный мотор медленно прогревался. И неожиданно в этом облаке пара я прямо перед собой увидела чудовищную, огромную голову насекомого, буквально приклеившегося снаружи к лобовому стеклу.

Я вскрикнула: громкий, протяжный, отчаянный крик непроизвольно рвался из груди, и мне было не унять его. Сквозь застилавшую глаза пелену страха я различала, как это невероятное существо шевелит своим омерзительным подобием рта, и живот судорожно сжимался при воспоминании о наших поцелуях. Сначала я совершенно не осознавала, что пытаются выговорить эти отталкивающие подобия губ, но потом вдруг поняла. Это было: «Прости меня» и «забудь обо мне».

Как я могу о тебе забыть, когда ты торчишь здесь, пронеслось у меня в голове, и в то же время я была странным образом тронута этими словами. Чудовищное насекомое поднесло обе лапки к шее, развязало шнурок, на котором висела сережка, и осторожно повесило его на зеркало заднего вида моей машины. Я чувствовала, что ему хочется получить от меня какой-то прощальный знак, но встретиться взглядом с призрачными глазами существа из чужого мира было бы свыше моих сил, и я просто кивнула, надеясь, что этого будет достаточно. После еще одного, бесконечно растянутого мгновения оновзвилось и полетело, медленно уменьшаясь, пока наконец не достигло размеров обычной стрекозы и не исчезло за храмовыми воротами.

Изо всех сил надавив на педаль сцепления, я одним духом промчалась до поворота дороги, а когда повернула и, спускаясь, на крутом вираже проехала мимо холма, на котором возвышался храм, то даже не удивилась, увидев, что никакого строения на нем нет — только куча камней и куски старых стен. Все это фантастическое и нереальное, скорее всего, вогнало меня в шок: гнала я по пустынной дороге как сумасшедшая и непрерывно должна была крутить руль, так как меня все время заносило то на встречную полосу, то на усыпанную гравием обочину.

Мысли неслись еще быстрее, чем машина. Весь первый час пролетел в попытках осмыслить случившееся и в напрасных усилиях отнести происшедшее за счет сна или кошмарной галлюцинации. Принять как реальность то, что я Джозефина Лилио-Леда Стелле, ненавистница насекомых, Немезида, безжалостно уничтожающая тараканов и смертоносным ядом опрыскивающая москитов, провела целый год плодоносного лета жизни истово блюдя верность какому-то сверхъестественному насекомому, я была просто не в состоянии. Но знала, отлично знала, что происшедшее не было сном. На лицо было множество доказательств: висящая на зеркале потерянная сережка, каллиграфически выведенный рукой Гаки-сан знак «ах» в зеленом блокноте, царапины у меня на плечах, оставленные когтями охваченного животным вожделением тануки.

Все эти размышления составили не самое вкусное из возможных блюд духовной пищи, перемолотой мною в ту ночь, но на десерт я все-таки получила возможность подумать о будущем. Гаки-сан, которого я так глубоко любила и о котором теперь от всего сердца сожалела, оказался всего лишь призраком, и метафорически — вдруг поняла я, — именно такими оказывались и все мои увлечения, все… кроме одного. И с абсолютной уверенностью, рожденной внезапным прозрением, я поняла, что отныне и впредь моя женская жизнь связана только с Раади Улонгго. Даже простое произнесение его имени уже наполнило меня радостью. Какая удача, что этот прекрасный человек ждет меня. Я расскажу ему все, и неудача, пережитая во время последней встречи, только усилит нашу любовь и придаст новый вкус нашей страсти. Я умирала от нетерпения поскорее схватить телефонную трубку и сказать: «Если ты хочешь, я вылечу завтра».