Призрак великой смуты

Есаул Семенов, наблюдавший за боем с высоты пригорка у 81-го разъезда, был вне себя от ярости. Совсем недавно ему казалось, что основные силы большевиков вот-вот будут разгромлены, и станция Борзя будет взята, после чего перед ним откроется дорога на Читу. И вот теперь все вдруг переменилось. Несмотря на свою общую малограмотность, Семенов имел немалый боевой опыт, и прекрасно понимал, что никаких средств против бронированного монстра, вооруженного тяжелыми морскими орудиями, у него нет. Полевые пушки, даже если бы они у него еще оставались, способны взять эту громадину только из засады в упор. Но такую роскошь противник ему вряд ли позволит. А значит, надо спасать то, что еще можно спасти. Следует незамедлительно отступить на ту сторону Нерчинского хребта и, укрепившись на перевале, просить у своих узкоглазых покровителей еще пушек, солдат, бронепоездов и, чем черт не шутит, аэропланов. Есаул сплюнул, развернул коня и вместе со своей свитой постарался поскорее убраться с опасного места. А то большевики на бронепоезде обратят внимание на группу торчащих на пригорке всадников и «приласкают» их парочкой фугасов.

Тем временем бронепоезд Красной Гвардии, почти не задержавшись на станции, пошел вперед, огнем пушек и пулеметов рассеивая семеновскую пехоту и кавалерию. Остановился он, не доезжая до 81-го разъезда с полверсты. А с флангов в эту кутерьму, как и планировал Лазо, с гиканьем и свистом врубились аргунцы.

Пока бронепоезд геройствовал, разгоняя разгромленные семеновские банды, второй состав вкатился на станцию Борзя. Оба паровоза шумно вздохнули, окутались паром, лязгнули тормоза, и эшелон замер на месте. Открылась дверь первого вагона и на перрон легко соскочил худощавый молодой человек кавказской наружности, одетый в серый пятнистый бушлат, перетянутый ремнями офицерской портупеи и белую лохматую папаху с красной звездочкой. Оценив его выправку, Сергей Лазо решил, что это еще один офицер-фронтовик, к тому же, скорее всего, кадровый, а не военного времени, как он.

– Здравствуйте, товарищи, – приветствовал незнакомец Сергея Лазо и Георгия Богомягкова, – я Бесоев, а вот мой мандат, подписанный товарищами Сталиным и Лениным.

– Здравствуйте товарищ Бесоев, – Лазо чуть было, по старой привычке, не приложил руку к своей папахе, – комиссар Забайкальской бригады Красной Гвардии Лазо. А это наш начальник штаба, товарищ Богомягков. Должен сказать вам, что появились вы удивительно вовремя, эти семеновские пушки нас чуть было не доконали. А вот товарищ Богомягков не верил…

– Был грех, товарищ Бесоев, – смущенно улыбнулся Георгий Богомягков, – и правда, не верил. Но вы убедили меня, аки Фому неверующего. Извините, если что. Теперь же надо срочно решать, что нам дальше делать с Семеновым и его бандой.

– Извиняю, товарищ Богомягков, – сказал Бесоев, – а вот подход к делу у вас совершенно правильный. Товарищи, есаул Семенов, так сказать, лично, и есть основная цель моего визита в ваши палестины. Во-первых, этот человек, обладая определенным влиянием на кое-кого из казаков, а также всеми фибрами души ненавидя власть большевиков, собирает вокруг себя все местные контрреволюционные силы. Во-вторых, на него, как на своего послушного холуя, уже сделали свою ставку японцы, которые не пожалеют ни сил ни денег для его поддержки. Поэтому главная задача, поставленная передо мною правительством – это взять есаула в плен или, на худой конец, уничтожить на месте. Ибо, пока он жив и на свободе, покоя в здешних краях не будет.

– Это-то и мы понимаем, – кивнул Георгий Богомягков, – только вся закавыка в том, как это сделать. Лично в бой свои сотни, как, к примеру, товарищ Метелица, он не водит.

– Для этого дела у меня есть взвод специально подготовленных и вооруженных бойцов, – улыбнулся Бесоев. – От вас нужны лишь надежные проводники, знающие окольные тропы через хребет, и сведения о том, где есаул держит свой штаб. А уж дальше мы как-нибудь сами управимся.

– Штаб у Семенова, как сообщили пленные, находится станции Даурия, – сказал Георгий Богомягков. – Людей надежных мы вам тоже дадим. Пошлем с вами одну-две сотни казаков из Аргунского полка. Они люди местные, знают здесь каждую тропку, да и сотня-другая сабель вам не помешает.

– Очень хорошо, товарищ Богомягков, – кивнул Бесоев. – А вы, пока мы будем заниматься Семеновым, соберете еще людей, подучите их, а потом, когда все будет готово и мы покончим с Семеновым, по нашему сигналу при поддержке бронепоезда, артиллерии и броневиков, ударите через перевал, чтобы разгромить и уничтожить всю его банду. И берегите людей, товарищи. Каждый надежный боец у нас на счету. Так что даже размен одного нашего на десять семеновских архаровцев для нас цена неприемлемая.

– Да, – согласился Сергей Лазо, – мы так, пожалуй, и сделаем. Но, товарищ Бесоев, вы сейчас сказали про артиллерию и броневики. Вы их тоже привезли с собой из Петрограда?

– Как вам сказать, товарищ Лазо… – сказал тот. – Броневики мы действительно везли с собой из самого Петрограда. А четыре трехдюймовки мы конфисковали для вас в Екатеринбурге. Правда, наводчиков для них у нас нет, да и снаряды только шрапнельные.

– Царский подарок! – воскликнул обрадованный Богомяков. – За пушки вам, товарищ Бесоев, отдельное спасибо. А наводчиков к ним мы обязательно найдем. Есть среди нас товарищи, которые на войне с германцами служили в артиллерии.

В этот момент к разговаривающим командирам подъехал на коне Зиновий Метелица, с перекинутым поперек седла низкорослым человеком в русской офицерской меховой бекеше.

– Тю! – удивился Георгий Богомягков. – Неужто ты, Зиновий, споймал самого есаула Семенова?

– Да нет, – смеясь, ответил Зиновий Метелица, спрыгнув с коня и стащив на землю своего пленника, – японец это, хотя и в русском мундире. Драпал от нас как заяц, да так, что хрен догонишь. Но от моей нагайки еще никто не уходил. Да, а что это за товарищ тут с вами?

– Знакомься, товарищ Метелица, – представил Сергей Лазо посланца из Питера, – это тот самый товарищ Бесоев, которого мы так долго ждали.

– Раз познакомиться, товарищ Бесоев, – широко улыбнувшись ответил Зиновий Метелица, – ловко вы тут семеновскую банду приголубили. Долго теперь есаул будет вспоминать пушки вашего бронепоезда.

– Товарищ Бесов прибыл к нам с особым заданием, – сказал Георгий Богомягков. – Но об этом мы поговорим чуть погодя. Сейчас надо решить, что делать с твоим пленником. Он хоть что-то понимает по-русски?

Японец, который до того момента молча слушал их разговор, хитро щуря свои раскосые глаза, неожиданно заговорил, хотя и на ломаном, но вполне понятном русском языке.

– Я капитан японской императорской армии Окуномия, – произнес он, – и вы доржны относиться ко мне со всем надрежащим почтением и немедренно отпустить меня на ворю!

Зиновий Метелица, Сергей Лазо, Георгий Богомягков и подъехавший к ним чуть позже Фрол Балябин уставились на японца, словно увидели говорящую по-человечески Валаамову ослицу. Вишь ты – животинка не только заговорила, но еще и ставит им условия.

– Окуномия-сан, – ответил тому Бесоев, – со всем почтением к вам мы должны были бы относиться, если бы вы были в японском мундире, а ваш император официально объявил бы Советской России войну. А так как нет ни того, не другого, то сейчас для нас вы обыкновенный бандит, и разговор с вами тоже будет как с бандитом, пойманным на месте преступления. Вопросов же к вам у нас накопилось немало.

– Японский офицер умеет терпеть борь, – гордо вскинув голову ответил Окуномия, – я ничего вам не расскажу.

Николай Бесоев нехорошо усмехнулся, и японец вдруг понял, что он имеет дело не с культурным европейцем, а с таким же восточным человеком, как и он сам – необузданным в своих страстях и в то же время холодно-расчетливым.

– А кто вам сказал, Окуномия-сан, что мы будем делать вам больно? – притворно удивился Бесоев. – Совсем нет. К вам никто и пальцем не притронется. Мы просто введем один хитрый препарат, от которого вы расскажете нам все, что знаете, думаете и что предполагает ваше начальство. Впрочем, излишние подробности о нашей предстоящей беседе вам ни к чему. Скажу только, что она будет для вас весьма познавательной.