Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья

А еще спустя несколько дней после казни Николай I посетил Морской кадетский корпус. Как рассказывает предание, проходя по коридору, император едва сохранил спокойствие, когда увидел в одной из ниш миниатюрную виселицу с пятью повешенными мышами.

В связи с тайным погребением казненных декабристов в Петербурге появились две легенды. По одной из них, «тела были вывезены на взморье и там брошены с привязанными к ним камнями в глубину вод». По другой — погребение под большим секретом произвели на острове Голодай, на безымянном кладбище, не отмеченном надмогильными холмами, крестами или памятниками, где предавали земле трупы самоубийц, казненных преступников, а также умерших от венерических болезней, то есть тех, кому православная церковь отказывала в ритуальном погребении.

Как мы знаем, Пушкин в это время находился в Михайловском. По одной малоизвестной легенде, накануне казни пяти декабристов ему приснился странный сон. Будто бы у него выпало пять зубов. Как единодушно утверждают все известные толкователи снов, выпадение зубов означает несчастье или потерю близких людей.

Так или иначе, мертвых предали земле, а живые, находясь в казематах Петропавловской крепости, ожидали отправки в Сибирь. К середине 1826 года узников накопилось так много, что в крепости, по воспоминаниям декабриста Дмитрия Завалишина, «иссяк запас замков, которыми замыкали кандалы». В ближайшее воскресенье тюремщиков отправили на мелочный рынок, и те, не разобравшись, закупили, как рассказывает легенда, замки для модных в то время девичьих заветных шкатулок. На латунных вставках миниатюрных замочков были выгравированы всякие популярные среди мещанок пожелания. Так, Завалишин на замке своих кандалов прочитал: «Кого люблю — тому дарю». А Николаю Бестужеву досталось: «Люби меня, как я тебя». Декабристы увидели в этих непритязательных текстах символические формулы их взаимной «любви» с Николаем I.

Сохранилась еще другая характерная легенда. Одного из сторожей Петропавловской крепости снарядили на рынок за продуктами для заключенных. В том числе заказали корзину яблок. Сторож приценился и по обычаю начал торговаться: «Что-то дорожишься ты очень, купец хороший. Не для себя ведь покупаю». — «Для кого же?» — деловито заинтересовался торговец. «Для тех, что в крепости посажены». — «А коли так, бери, милый человек, даром», — сказал он и досыпал корзину яблок доверху.

В конце 1920-х годов на Каменном острове погиб своеобразный памятник, связанный с декабристами, — дача известного либерала, адмирала Николая Семеновича Мордвинова, единственного из членов Верховного уголовного суда, в 1826 году отказавшегося подписать смертный приговор декабристам. По преданию, на этой даче бывал Пушкин и часто собирались декабристы.

Декабристы

События 14 декабря 1825 года оставили значительный след в петербургском фольклоре. Это неудивительно. Столь массовых выступлений Россия не знала. Достаточно сказать, что в составленный по распоряжению Николая I так называемый «Алфавит декабристов» внесли 589 человек. Большинство из них принадлежало к высшему сословию — дворянству. Легенды и предания сохранились не только о самом восстании, но и о многих его участниках. Среди них были как руководители восстания, так и рядовые члены тайных обществ. Память о четверых из пяти декабристов, казненных на кронверке Петропавловской крепости, сохранилась еще и в городском фольклоре. Все они были или военнослужащими, или отставными офицерами.

Руководитель восстания Кондратий Федорович Рылеев впервые приехал в Петербург в 1801 году из села Батово Петербургской губернии, где провел свое детство. В Петербурге закончил Первый кадетский корпус. В 1814 году вышел в отставку. Писал стихи. Печатался. В 1823 году вступил в Северное общество декабристов и стал фактически его лидером. Приобрел в петербургском обществе широкую известность своими так называемыми «Русскими завтраками», они именовались так потому, что на них подавали ржаной хлеб, кислую капусту и «графин очищенной русской водки».

Рылеев лично руководил подготовкой восстания на Сенатской площади и стал одним из первых арестованных и заключенных в Петропавловскую крепость после его подавления. В июле 1826 года вместе с четырьмя другими приговоренными к смерти декабристами его повесили на валу кронверка Петропавловской крепости.

Если верить фольклору, вся жизнь Рылеева прошла под мистическими знаками смерти. Среди первых легенд о Рылееве есть легенда о том, что его мать в то время, когда мальчику было восемь лет, увидела во сне всю его судьбу вплоть до трагической гибели. Во время Заграничных походов Рылеев вместе со своей артиллерийской бригадой побывал во многих европейских странах, в том числе в Германии. В Дрездене, где комендантом служил его родственник, некий М. Н. Рылеев, согласно одной из легенд, Кондратий Федорович своими остроумными эпиграммами возбудил против себя все армейское начальство. Дело дошло до коменданта. Он вызвал к себе своего родственника и приказал: «В 24 часа покинуть Дрезден! Иначе предам военному суду и расстреляю», — будто бы бросил на ходу комендант, на что будущий декабрист якобы ответил: «Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют».

Проверить достоверность этой истории, конечно, невозможно. Тем более что в фольклоре есть легенда с тем же самым сюжетом, но про другого руководителя восстания декабристов — Павла Пестеля.

Но вот еще одно предание, действие его происходит уже в Париже. Согласно ему, Рылеев посетил салон известной парижской гадалки мадам Ленорман. Взглянув на его ладонь, французская вещунья в ужасе оттолкнула его руку. «Вы умрете не своей смертью», — будто бы сказала она. «Меня убьют на войне?» — спросил Рылеев. «Нет». — «На дуэли?» — «Нет-нет, — торопливо заговорила пророчица, — гораздо хуже! И больше не спрашивайте». С тем и ушел Кондратий Рылеев в историю.

Как убедится немного ниже читатель, через салон мадам Ленорман, если верить фольклору, прошел чуть ли не каждый декабрист, и всем пророчица предсказывала печальное будущее… Скорее всего, придумывалось это задним числом.

Организатор и руководитель Южного общества декабристов Павел Иванович Пестель ведет свой род из Саксонии. Его прадед приехал на свою новую родину — Россию — в XVII веке. Дед Павла Ивановича занимал в Москве достаточно крупную государственную должность. Отец же Пестеля при Екатерине II дослужился до должности московского почт-директора и был известен тем, что «в целях политического сыска» первым в России ввел систему распечатывания и просмотра частных писем. Впоследствии он стал членом Государственного совета.

П. И. Пестель

Первоначальное образование Павел Иванович получил в Германии, в Гамбурге и Дрездене. Затем учился в Пажеском корпусе. Участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничных походах. С 1817 года служил в Южной армии и в этом качестве постоянно вел переговоры с Северным обществом о совместных согласованных действиях. 13 декабря 1825 года по доносу был арестован, препровожден в Петербург, судим, приговорен к смертной казни и повешен на кронверке Петропавловской крепости вместе с другими руководителями восстания.

Еще в детстве с Павлом Ивановичем произошел случай, о коем впоследствии с мистическим суеверием долго говорили в Петербурге. На учебу в Германию он вместе со своим старшим братом Владимиром должен был отправиться из Кронштадта на купеческом судне. Отец заблаговременно приобрел для мальчиков два места. Все уже готово к отъезду, сыновья простились с отцом, как вдруг «по каким-то ему одному ведомым соображениям отец надумал на этом судне не отпускать мальчиков». Приобрели места на другом корабле, и братья благополучно прибыли в Дрезден. Каково же было их удивление, когда в Германии они узнали, что судно, от которого отказался их отец, потерпело катастрофу и вместе со всем экипажем и пассажирами бесследно исчезло в море. Рассказывая об этом, Пестель будто бы таинственно улыбался и каждый раз прибавлял одну и ту же фразу: «Истину русская пословица говорит: кому быть повешену, тот не потонет».

Другим руководителем декабрьского восстания 1825 года был один из братьев известной семьи декабристов Муравьевых — Сергей Иванович Муравьев-Апостол. Он принадлежал к большому, дружному и разветвленному клану Муравьевых, память о которых сохранилась в доме № 25 по набережной Фонтанки. Это здание было хорошо известно в Петербурге начала XIX века. В 1814 году его приобрела у купца Андрея Кружевникова Екатерина Андреевна Муравьева сразу после ее переезда из Москвы в Петербург. Вместе с матерью здесь жили ее сыновья, будущие декабристы Никита и Александр. Сюда, в их исключительно гостеприимный и хлебосольный дом, приходили многочисленные родственники и друзья Муравьевых. Здесь «у беспокойного Никиты», как об этом писал Пушкин в «Евгении Онегине», проходили собрания Тайного общества.