Призраки солнечного юга
Шрифт:
– Вино? – проявила чудеса проницательности Сонька.
– Вино, – подтвердил Ваня. – Домашнэе… Пэйте, дэвочки, на здоровье…
– Его тоже дед мял ногами?
– Какой дед, слущай? Мой дед в войну погиб. Сам дэлал, толко кто его сейчас ногами мнет? Всо машины…
– А то? – Сонька дернула подбородком в сторону валуна, за которым лакали вино шведы.
– Такое же, как это, толко в красывой бутылке… Харошая бутылка от рижского балзама, я ее в подвалэ нашел, валялась там лэт дэсять. Харашо запылилась … – Ваня озорно подмигнул. – Дурак я что ли выдэрженное вино им продавать?
Мы не стали ломаться – выпили. Потом поели шашлыков с аджикой, спелых персиков, груш. А когда время перевалило за три дня, начали собираться обратно.
Глава 8
Добрались мы до санатория часам к пяти. Могли бы и раньше, но долго пришлось расталкивать пьяных шведов – они с бутылки вина так окосели, что уснули прямо на жесткой земле. Потом мы их волокли к машине, загружали в нее, размещали на сиденье, когда разместили, оказалось, что места на нем не осталось даже для собаки породы пекинес, только для чей-хуа. В итоге мы с Сонькой вдвоем взгромоздились на переднее сиденье, и от штрафа нас спасло только то, что местные гаишники со своих водил денег не берут
Еле доехали!
Когда стали подходить к корпусу, обнаружили, что у его крыльца опять кто-то кучкуется. Толпа была довольно внушительной, и на сей раз состояла не только из женщин – среди частокола голов я узрела лохматую башку Зорина и ушастую Блохина.
– Неужто опять кто-то с балкона сиганул? – испугалась Сонька.
– Не знаю… – неуверенно протянула я. Мне самой эта толпа у крыльца не понравилась. В последнее время, если народ собирается компанией больше пяти человек – знай, где-то рядом труп.
Пока я над этим размышляла, от толпы отделилась Светочка (ну конечно, как же без нее!) и, взобравшись на лавку, как Ленин на бронепоезд, заблажила:
– Товарищи, нас опять надувают! В который раз администрация показывает, как отвратительно она относится к нам, отдыхающим! А ведь мы заплатили…
Я перестала слушать этот бред и, обернувшись к Соньке, проговорила:
– По крайней мере, все живы, уже хорошо.
– А по какому случаю демонстрация? – заинтересовалась Сонька. – И что на ней делают такие политически пассивные личности, как Зорин?
– А ты у него спроси, – предложила я и, сделав ладони рупором, прокричала. – Юрка! Ком цумир!
Зорин обернулся, увидел нас (по мне едва скользнул взглядом, зато Соньку буквально пронзил) и подошел.
– Где были? – не очень вежливо, и даже не поздоровавшись, буркнул он.
– На Белые скалы ездили.
– Опять с этим полоумным джигитом?
Мы кивнули.
– Я так и знал… – Его глаза сузились, а нос наоборот стал будто больше, и это означало, что Юра сердится. – Пока мы тут мучаемся, они по горам разъезжают…
– А от чего вы мучаетесь? – живо поинтересовалась я.
– А ты еще не в курсе? О! Тогда иди у своей соседки поинтересуйся, у Эммы свет Петровны…
– А ты разве сказать не можешь? – осерчала Сонька. – Подписку о неразглашении что ли дал?
– Не люблю быть вестником бед. Говорят,
в старину таких вешали… – Выдав эту многозначительную чушь, он отошел.Нам же ничего не оставалось делать, как окликнуть Эмму.
Она подбежала и, не успев отдышаться, затараторила:
– Девочки, как хорошо, что вы появились… А у нас несчастье! Какое несчастье!
– Давайте опустим введение, – попросила я, – и перейдем сразу к сути…
– Да, конечно! Но я хотела подготовить… – Она набрала полную грудь воздуха, закатила глаза, прижала руку к груди, и только после этого выдала. – В нашем номере канализацию прорвало!
– Как? – ахнули мы с Сонькой в унисон.
– Обыкновенно. – Эмма сморщилась. – Какашки с сикашками по всему номеру растеклись…
Я застонала. Мало нам двух покойниц, одного пропавшего без вести и кучи призраков, тут еще одна напасть – какашки!
– У меня туфли на полу стояли, – плаксиво пробормотала Сонька. – Итальянские. Теперь, наверное, в дерьме все…
– А у меня сумка под кроватью, – вспомнила я. – Ладно пустая… Все барахло в шкафу.
– До шкафа, надеюсь, дерьмо не дошло? – нахмурилась Сонька.
– Нет, так что вещи не пострадали… В отличие от самого номера…
– И вы из-за этого решили устроить митинг протеста?
– Дело не в этом! – воскликнула Эмма. – Ведь не только наш номер пострадал…
– Слава богу! – вякнула Сонька. – Не только нам мучиться!
– … пострадали еще пять номеров, что под нами. Протекло вплоть до восьмого этажа. Туда, правда, только жидкость дошла, какашки все нам, да одинадцатому достались.
– Так вот почему тут Зорин с Блохиным кучкуются! – догадалась я. – Они как раз под нами живут, только на пять этажей ниже.
– А когда это произошло? – влезла со своим вопросом Сонька.
– До обеда. Я как раз была на процедурах.
– И вы до сих пор тут митингуете? – не поверила она. – С часу дня?
На этот вопрос вместе Эммы ответила ее подружка Светочка, которая начала вещать со своей трибуны еще громче.
– Двенадцать человек лишились крова, а дирекция не хочет ничего слышать! Пострадали только четыре, говорят они! Четверо! А остальные? Они должны ночевать в отсыревших, пропахших фекалиями комнатах? – Толпа загудела, громче всех гудел Зорин, что-что, а выдавать шумные звуки у него получалось как ни у кого. – А что они предлагают пострадавшим? Тем, кого залило испражнениями? Тем, кто живет на двенадцатом и тринадцатом этажах? Четырехместные номера с удобствами в коридоре! Говорят, что больше нет свободных! Вранье! – гаркнула она. – Дирекция в очередной раз хочет проделать…
Что в очередной раз хочет проделать вероломная дирекция, я дослушивать не стала, мне и так было ясно, что сегодняшнюю ночь (хочется верить, что только сегодняшнюю!) нам с Эммой придется кантоваться в четырехместном номере с удобствами на этаже. Где будет ночевать бедная Сонька, я даже представить себе не могла…
– А как же я? – залепетала «бедная Сонька», словно прочитав мои мысли. – Где буду спать я?
– Сонь, мы что-нибудь придумаем…
– Опять под лохом? Или на пляже, как в тот раз?