Призраки
Шрифт:
«Какую часть книги вы успели напечатать до его ухода?»
«Я же говорила, это была не книга. Это просто бредни о призраках.»
«Более или менее сноски к книге, так вы бы описали…?»
«Нет, это были скорее истории, чем заметки. О мерцании свечей, знаете ли, и о том, что дверь была открыта после того, как кто-то её запер. О женщине, которая искала своего мужа.
Ну и так далее. Истории.»
«Мистер Крейг рассказывает истории о призраках, да?»
«Да. И на записи он говорил каким-то жутким голосом, представляете? Когда он рассказывал истории. Он пытался придать всему этому драматизм, просыпаясь посреди ночи и слыша, как женщина спускается с чердака,
«Истории.»
«Да, и его голос тоже.»
«Под жутким…»
«Как бы… хрипловатый, наверное. Мистер Крейг был заядлым курильщиком, и его голос всегда был хриплым. Но не таким, как на плёнке. Думаю, он пытался добиться на плёнке какого-то эффекта. Почти как актёр, рассказывающий жуткую историю по телевизору. Звучало это гораздо лучше, чем напечатано, могу вам сказать.»
«Миссис Дженкинс, вы читали „Мёртвые тени“?»
«Думаю, все в этом городе её читали.»
Кроме Хайрама Холлистера, подумал Карелла.
«Было ли это похоже на то, что вы напечатали с плёнки?»
«Ну, я не напечатала всего этого.»
«Часть, которую вы напечатали.»
«У меня не было возможности сравнить, но по памяти я бы сказала, что это идентично тому, что я напечатала.»
«И вы вернули ему кассету до того, как он покинул Хэмпстед?»
«Да, это так.»
«Какой длины была кассета?»
«Двухчасовая кассета.»
«Сколько вы успели напечатать до его уезда?»
«О, я бы сказала, около половины.»
«Примерно на час?»
«Да.»
«Сколько страниц получилось?»
«Не более пятидесяти страниц.»
«Тогда полная запись заняла бы около сотни страниц.»
«Более или менее.»
«Миссис Дженкинс, я не читал книгу, не могли бы вы вспомнить, сколько она длится?»
«В страницах?»
«Да.»
«О, это была довольно толстая книга.»
«Толще, чем сто страниц?»
«О, да. Может быть, триста страниц.»
«Тогда были бы другие кассеты.»
«Понятия не имею. Он просто дал мне одну кассету.»
«Как он с вами связался?»
«Я работаю для других писателей. Летом сюда приезжает много писателей. Думаю, он поспрашивал и узнал обо мне таким образом.»
«Вы выполняли для него какую-нибудь работу до этого?»
«Нет, это была моя первая работа для него.»
«И вы говорите, что на тот момент у записи не было названия?»
«Без названия.»
«На самой кассете ничего не было?»
«О, я понимаю, что вы имеете в виду. Да, было. На этикетке, представляете? Написано фломастером.»
«Что было написано на этикетке?»
«Призраки.»
«Только одно слово „призраки“?»
«И его имя.»
«Имя самого Крейга?»
«Да. „Призраки“, а потом „Грегори Крейг“.»
«Значит, тогда было название.»
«Ну, если вы хотите назвать это „заголовком“. Но там не было написано: „Автор Грегори Крейг“, это был просто способ идентифицировать кассету, вот и всё.»
«Спасибо, миссис Дженкинс, вы мне очень помогли», — сказал он.
«Ну, хорошо», — сказала она и повесила трубку.
Честно говоря, он не знал, чем она могла помочь, но догадывался, что, возможно, так оно и было. Во время транса Хиллари в прошлую субботу она снова и снова упоминала слово «лента» и связывала его со словом «утопление». Он сразу же представил себе тонущую жертву, чьи руки или ноги были связаны лентой, — фантазия усилилась от того, что руки Грегори Крейга были связаны за спиной проволочной вешалкой. В одной из прочитанных Кареллой книг по юридической патологии и токсикологии ему попалась
фраза, которая заставила его громко рассмеяться: «Если из воды извлекают тело утопленника, связанное таким образом, что это не могло быть сделано самостоятельно, можно обоснованно заподозрить умысел на убийство.» В день утопления тело Стефани Крейг не было сковано ни цепью, ни веревкой, ни проволокой, ни лентой. Но тут в дело вступила лента другого вида, и Карелла не мог забыть, что Хиллари связала «ленту» с «утоплением».Она вошла в его комнату без стука. Её лицо раскраснелось, глаза сияли.
«Я только что разговаривала по телефону с женщиной по имени Элиза Блэр», — сказала она. «Это агент по недвижимости, чья вывеска висела в окне дома, который снимал Грег.»
«А что по ней?», — спросил Карелла.
«Я описала дом, который был в книге Грега. Я описала его до последнего гвоздя. Она знает этот дом. Три лета назад его арендовал человек из Бостона. Она не была агентом по сделке, но может связаться с риелтором, который им был, и узнать имя и адрес этого человека из договора аренды — если вам это нужно.»
«Зачем мне это нужно?», — спросил Карелла.
«Это был дом в „Тенях“, разве вы не понимаете?»
«Нет, не особенно.»
«Это был дом, о котором писал Грег.»
«И что?»
«В этом доме жил не он, а кто-то другой», — сказала Хиллари. «Я хочу поехать туда. Я хочу увидеть своими глазами, есть ли в этом доме призраки.»
Агент по недвижимости, сдававшая дом три лета назад, работала из задней спальни собственного дома на Главной улице города. Они пробирались по снегу в четверть шестого, шли мимо зажжённой рождественской ёлки на Общей улице, пригнув головы от снега и свирепого ветра. Женщину звали Салли Бартон, и она, казалось, была безмерно рада играть в детектива. По её словам, она всегда знала, что дом, о котором писал Крейг, — это старый дом Лумиса на косе. Он никогда не указывал местоположение, даже не упоминал город Хэмпстед, за что, по её мнению, они все должны быть ему благодарны. Но она знала, что это дом Лумиса. «Он любил море, Фрэнк Лумис», — сказала она. «Этот дом не похож на типичный пляжный домик, но на косе он выглядит гармонично. Он влюбился в него, когда ещё жил в Салеме, перевёз его сюда доску за доской и поставил на принадлежащем ему участке пляжа.»
«Салем?», — сказал Карелла. «Здесь, в Массачусетсе?»
«Да», — сказала миссис Бартон. «Там, где вешали ведьм в 1692 году (имеется в виду судебный процесс „охоты на ведьм“, проходивший с февраля 1692 года по май 1693 года, по обвинению в колдовстве 14 женщин и 5 мужчин было повешено, один мужчина раздавлен камнями, и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму, из которых не менее 5 умерли в заключении — примечание переводчика).»
Она предложила им ключ от дома, который, по её словам, ей не удалось сдать летом, но это не имеет никакого отношения к призракам Грегори Крейга. За пределами города мало кто знал, что это тот самый дом, который он прославил в своей книге.
«Не знаю, как ему это сошло с рук», — сказала она. «Утверждал, что это правдивая история, а потом никому не сказал, где на самом деле находится дом. Сказал, что это для защиты невинных. Каких невинных? Фрэнк Лумис мёртв уже пятьдесят лет, а двое его сыновей живут в Калифорнии, и им наплевать, есть ли в доме привидения. Всё, что их интересует, — это сдавать его в аренду каждое лето. И всё же я полагаю, что он мог опасаться юридических осложнений. Вы знаете об этом больше, чем я», — сказала она и улыбнулась Карелле.