Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале

— Ну и как, понравилось? — ровным голосом интересуется Мандрейдж.

Я ожидала какого угодно вопроса, только не этого.

— Что? — недоумевающе таращусь на нее. — Это все, что тебе хочется о нем знать?

— Не все. И я не верю, что он твой жених. Мутно как-то между вами, но… Ты сама не своя в последние дни, Кроу. Такой я тебя еще не видела. Носишься, краснеешь, бледнеешь, заикаешься и выглядишь, как… — она задумалась. — Как Рыжий с полгода назад, когда заходил к нам в гости по любому надуманному поводу.

— Просто Жак в тебя влюблен, — открываю проклятийнице глаза, — вот и ведет себя, как полный приду… — осекаюсь, когда губы Гейл изгибаются в скептичной улыбке.

— Я прекрасно знаю, что Жак в меня влюблен. Не настолько уж я бесчувственная или слепая.

— Но как же тогда все эти твои эксперименты с проклятьями? — не нахожу, что и сказать, и вдруг вспоминаю, как Гейл кормила Рыжего печеньем, и десятки других случаев, когда она проявляла заботу о нем, после очередного эксперимента.

— Так ты… Вы…

— Да, Кроу, ты сама догадливость, — ворчит Гейл — Мы с Жаком встречаемся уже четыре месяца. Тайно. Даже Тамбертон-Экрю об этом не знает. И горе тому, кто станет трепаться о наших отношениях, — проклятийница угрожающе приподнимает бровь.

— Я и не думала трепаться! — спешу заверить подругу. — Но зачем тогда ты его мучаешь? Все эти экспериментальные проклятья, разве так поступают с тем, к кому испытывают чувства?

— Проклятья? Жак не против послужить мне подопытным, а я не оставляю последствий. Никогда не наврежу ему по-настоящему, — она едва заметно улыбается.

— Странная вы парочка! — с восхищением выдыхаю, глядя на подругу-конспираторшу.

— Кто бы говорил, — хмыкает та. — Так значит, Арес Дарро не местный?

— Вроде того, — нехотя отвечаю, вспомнив, что обещала все рассказать Мандрейдж на полигоне. — Только ты никому!

— О чем речь? Я умею хранить секреты.

Вздохнув, принимаюсь откровенничать. Рассказываю подруге и про кражу гримуара, и про ритуал, и про Ареса, с которым связана брачными узами. Попроклятийница ошарашенно смотрит, но слушает молча. Когда заканчиваю, она поправляет очки и просит:

— Можно я проверю твою ауру?

— Конечно.

После краткого обследования, от которого по моей коже бегут мурашки, Гейл выдает:

— Так вот почему тебе не было больно, как нам всем. Твой жених, он же светлый?

— Откуда ты?.. Ты все поняла? Гейл, только не выдавай меня!

— Я же пообещала. Хочешь, поклянусь на крови?

— Не надо! — поспешно останавливаю проклятийницу, чувствуя, что она мне не простит подобное недоверие.

— Магия Ареса Дарро защищает тебя от последствий конфликта чистой светлой магии с нашей темной. Ты сейчас скорее нейтрал, потому тебе легче.

— Гейл, а это всем подряд очевидно? — холодею от ужаса.

— Нет. Просто у меня очень хорошие очки, и способность видеть ауры на порядок сильнее развита, даже чем у нашего декана.

— Значит, мне не стоит слишком переживать, что меня разоблачат?

— А вот тут не могу сказать точно. Пока ты в академии, просто старайся не попадаться на глаза сильным некромантам и проклятийникам, которым пришло бы в голову проверять твою ауру. Это несложно, — она принимается готовить нам шокол. — Да и до выпуска осталось всего ничего. Но послезавтра нам придется отправиться во дворец для того, чтобы пройти второе испытание, и вот там может случится что угодно.

— Нас будут проверять… Ну, конечно! — вскакиваю и мерю шагами вытоптанный ковер. — Гейл, скажи как внучка Фиолетового луча, чем мне это может грозить?

Мандрейдж жмет плечами и предполагает:

— Как сказал его императорское величество: «Если бы я приказывал казнить каждого только за помыслы дать мне в морду, давно остался без придворных». Я не припомню прецедента, чтобы в Тенидаре казнили только за светлый оттенок в ауре, мы же не какие-нибудь дремучие наирянцы (очень религиозное южное племя, которое не приемлет светлую магию и уничтожает всех ее представителей. Прим. автора). А ты не замышляешь ничего дурного. Ведь ты не планируешь государственный переворот? — проклятийница строго смотрит на меня.

— Нет конечно! — смеюсь, и она пододвигает ко мне парующую кружку со свежим ароматным шоколом.

— Даже если какой-нибудь менталист залезет к тебе в мозги, то обвинит разве что в краже гримуара. Бояться нужно скорее Аресу. Это ведь он здесь чужак.

— А ритуал, который я провела? Арес же не сам по себе очутился в Раадриме.

— М-да, об этом я не подумала. Тогда тебе определенно не стоит попадаться. Хорошо, если этот светлый тоже ничего дурного не замышляет, кроме того, как бы убраться отсюда подальше. Кстати, а откуда все-таки он к нам явился? Ты интересовалась, кто он такой и почему все еще здесь?

— Я… Я не знаю, — мямлю как не выучившая урок двоечница.

— То есть?

— Я думала, что он демон. Пыталась развоплотить, но не вышло. Тогда решила поговорить и выяснить что нужно, чтобы отправить его восвояси. На худой конец исполнить его желание или провести иной освобождающий плененную сущность ритуал, да только все пошло совсем не так.

— Что именно? — Гейл допрашивает меня с безмятежностью императорского дознавателя.

— Что-то случилось. И с ним, и со мной. Он вдруг взял и привязал меня к себе. Надел ожерелье, которое превратилось в татуировку. Крылатое солнце вот здесь, — прикладываю ладонь чуть ниже ключиц. — А я… Вездесущий! Гейл, в тот миг я чуть было не позволила ему делать с собой все, что угодно, — заканчиваю шепотом, краснея от корней волос до пяток. — Каждый раз, когда Арес Дарро оказывается так близко, все сводится к поцелуям, а я даже не знаю, настоящее ли он назвал мне имя или нет!

— И вот мы возвращаемся к моему первому вопросу. Тебе все это нравится?

— Нет конечно! Моя жизнь, такая простая и размеренная, катится к йархам вместе с мечтами и планами. Ну зачем мне сейчас жених, Гейл? Да еще светлый, явившийся в наш мир неизвестно откуда!

— Не уходи от ответа! Тебе нравится с ним целоваться или нет. Он тебе приятен как мужчина?

— Да! Мне нравится с ним целоваться! И как от него пахнет! И когда он так близко, когда прижимает меня к себе, я словно растворяюсь, и становится так легко и приятно! Йархи! Гейл, я странно себя чувствую. Стоит ему оказаться рядом, у меня внутри все переворачивается. Я одновременно хочу сбежать на край света и забиться там в самую темную нору, и… Чтобы он снова это сделал. Снова поцеловал… Что со мной такое, а?

— Ты просто влюбилась. Это нормально.

— Да? — удивленно поднимаю глаза на подругу. — Но ведь я совсем его не знаю!

— Кому это мешало? Если тебе будет легче, знай: порой, когда Жак витиевато треплется о чувствах, мне хочется наложить на него смертельное проклятье и наблюдать, что будет. А потом он, словно что-то понимает, замолкает и берет меня на руки. Целует и несет в постель…

— Гейл! — выдыхаю, прикрывая рот ладонью. — Вы что? Вы занимаетесь… этим?!

Уму непостижимо! Высшая аристократка, внучка самого главного проклятийника Тенидара творит такое с простым артефактором?! Жак Даманн ведь даже не аристократ, а сын простого ювелира, хоть и весьма талантливого. Но любому ясно, у этих отношений будущего нет.