Про Н., Костю Иночкина и Ностальжи. Приключения в жизни будничной и вечной
Шрифт:
– О, Гойко Митич! Уважаю!..
«Поколенчество!..» – подумал нынешний Н. и сосредоточился на кроссворде. Там было написано по вертикали: «Мать драконов».
– Р-И-П-Л-И… – уверенно занес карандаш Н.
Но количество букв не сходилось.
Да и очередь, в общем, не двигалась.
У них давно уж было заведено: ежевечерне, расположившись в продавленном гэдээровском кресле, Ностальжи (иногда сама пописывающая под псевдонимом «С. П. Арнок», но за употребление в беседе с ней слова «пописывающая» однажды, рече молва, вырвавшая собеседнику кадык, так трепетно относилась она к собственному словотворчеству) собирала исписанные
Вот и сегодня. Ностальжи гмыкала, водила ламинированными ногтями по листкам, Н. молчал и потел.
– А вот это, интересно, ты о ком?
– Что?..
– А ничего. Вот тут: «Ни одна принцесса не может всегда какать розами» —…а?
– Н-ну… Да, я понимаю!.. Чо я такой дерзкий… знаю ли кого на раёне… Хе-хе! шучу… Ну… Это, в общем… – так Н. поспешил заполнить неловкую паузу хоть какими-нибудь звуками.
А правильно ли он поступил – мы, конечно, никогда не узнаем.
Иногда среди недели к Н. заходил в гости знакомый батюшка («знакомый батюшка» – это, по слову Набокова, пленительный плеоназм, так как незнакомых батюшек у Н. вовсе не было).
Посвятив минуты три приятному и суетливому толканию в передней, взятию-даче благословения, принятию на руки батюшкиной китайской священнокуртки с затертой надписью на груди «Columiba» и помещению оной на косорогую вешалку и наконец-таки усевшись в кухне («в», да. Не одна только ненька-Украина знает вековую тугу про «в» или «на») вокруг свежезалитого кипятком заварника, отче духовное и чадо духовное приветствовали друг друга. В отличие от мнихов, говорящих друг другу при встрече: «Како спасаешися?», они пару последних лет говорили друг другу при встрече: «Что чтеши?»
– Ну давайте хором: последние откровения партии и правительства!.. – саркастически подначила их Ностальжи, вываливая в щербатую пиалку позапозапрошлогоднее яблочное варенье, слегка посверкивающее от засахаренности.
Батюшка и Н. согласно метнули в нее загнанный взгляд неодобрения.
– Да вот… Читаю Панчина, «Защиту от темных искусств»… До Карла Сагана, боюсь, дойду… – сказал Н. – А вы, отче?
– Блог Аллы Тучковой, – вымолвил батюшка и темно осел лицом, как сугроб в грязный март.
Ностальжи, та еще актриса, махнула рукой надо лбом, и словно бы выросли у нее над мутными всеприемлющими очами густые брови; и брежневским гласом произнесла:
– Дорогие… э-э… товарищи! У нас тут есть такие товарищи, которые нам… э-э… совсем не товарищи!
И все рассмеялись, а Ностальжи стала разливать чай.
«Фалеристика – коллекционирование орденов, медалей, значков, любых нагрудных знаков (в том числе почетных, юбилейных, ведомственных, об окончании учебных заведений и т. д.), а также наука, вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся изучением истории этих предметов, их систем и их атрибуцией», – прочитал Н. в Википедии.
– Наука. Атрибуцией… – ступорно повторил он.
Н. вспомнил себя в детстве и как он одно время собирал значки (собирал – это как?
…валялись ли они на тротуаре, смотри под ноги да собирай, дураки теряют знаки?…ходили ли красные девки за ними в лес с корзинками, агукающе оперно перекликаясь, перебрасываясь вишеньем-малиною, напав на рясную поляну?.. и такой на небе месяц… – этого Н., хоть убей, уже не мог
вспомнить).– Я любил, Господи, эти значки, Ты же знаешь! И я их собирал. У меня было три – три! – альбома, в каких-то клеенчатых обложках, со страницами из поролона; и был лист чисто тупо поролона, пришпиленный гвоздями на стену, и туда я втыкал – особенно, осторожно, боково, и такой тихенький скрррип – все эти значки; и самые тайно любимые думаешь какие были? Гербы городов?
– Да ну… – отвечал Господь, – что ж Я, не помню тебя в том возрасте… Переливные у тебя были. Хотя, в сущности, согласись, это же дешевка…
– Согласен! – вскричал Н. – А тогда – это было… было… Таинство, говоря по-Твоему… (Господь хмыкнул и открыл было рот, чтоб что-то уточнить, но закрыл и не стал.) Так повернул – волк! А так – заяц! Так повернул – ну! А так – погоди! Так повернул – Ты близко! А так повернул – далеко! Так повернул – Ты Сальватор! А так – Пантократор! Так повернул – Ты милостив! А так – справедлив!..
– Мой ты золотой… – сказал Господь и прижал головенку Н. к Своей груди, стараясь не испачкать его сукровицей, продолжающей сочиться из межреберной дыры. – Мой ты хороший. Фалерист… дитятко.
Однажды, когда Н. был дедушкой, Ностальжи, будучи бабушкой, пыталась отвлечь внука от щупа-щупсов и прочего ГМО и, достав что-то (по слову Линор Горалик) вогкое из холодильника, говорила внуку:
– Надо есть живые ягодки!
На это дедушка Н. моментально сказал, что именно что не надо, что живое есть нельзя, что живые ягодки боятся, болят и не хотят, а гуманно и правильно – есть мертвые ягодки.
Получив за совет по кумполу, Н. на время потерял ориентацию в пространстве и времени, но зато вспомнил, что означает слово «уполовник».
Впрочем, придя в себя, забыл снова: такова уж особенность рода человеческаго.
В порядке очереди Н. подошел к большой торговой тетеньке, облаченной в жемчужно-белесый передник поверх псевдолилового квазипуховика, занимающей собою весь проем окошечка.
– Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! – хрипло, на тонах слегка повышенных, сообщила торговая тетенька.
– А какую вы жизнь принимаете? – уточнил Н.
– Оборотную, используемую вторично! И чтоб была она: чистой изнутри и снаружи и сухой; не имела чтоб сколов; была бы без этикеток и клея; а равно – разложенной по ящикам!
– Вот так-то, – сказал Н. рыжей худой собаке Собаке, которая вторую неделю жила близ его подъезда на крышке канализационного люка, а Н. время от времени выносил ей поесть, за что Собака всякий раз благодарно виляла облезлым хвостом, нюхала и лизала Н. пальцы, улыбалась ртом и принимала деловой вид, суетливо лая на видящихся ей посторонними. – Вот в чем и разница меж человеком и собакой: собака принимает жизнь всякую и без всяких условий.
И собака Собака соглашалась с ним целиком и полностью.
Н. любил всех животных, не только котов и собак. Любил (умеренно) даже и комаров. Слушая в нощи надрывно зундящего над ухом комара, Н. думал о том, что кровососущий есть не кто иной, как «крово-со-сущий» – существующий вместе с человеком брат по крови.
Н. перелистнул страницу и прочел:
«– Что это промелькнуло у нас за спиной?! – воскликнул Мумитролль.
– Это оно прошло, – сказал Снусмумрик и вытащил из рюкзака флейту.