Про ненависть и любовь

– Да что ты понимаешь в белье, – обиделась за знаменитость подруга, – ему может для образа надо, знаешь, какой он талантливый, – Наташка аж порозовела вся от обиды за своего любимца. – Он, между прочим, с нами со всеми сфотографировался, и теперь эта фотка у нас на стене висит, а все покупатели в обморок от восторга падают и такие же маечки, как он взял, покупают. Мы на этих майках в декабре план сделали… Хозяйка их еще раз десять заказывала.

– Наташ, ты мне своими майками и певцами совсем голову заморочила. Шут с ним с Питерпеном твоим. Такое впечатление, что ты у него личным пиар директором работаешь, да еще процент с его концертов получаешь. А вот парня у меня на пороге и правда нашли. Следователь меня два часа пытал, что да как. А как услышал, что я в строительном супермаркете работаю, позеленел весь, как будто я не в магазине, а в киллерской конторе служу. Чего ему мой магазин дался? Не пойму, – Агния и правда удивилась, почему следователь так к ее работе привязался. То ли на заметке у органов он был, магазин в смысле, то ли сама Агния на подозрении у полиции состояла в связи с участившимися заказными убийствами. Хотя в магазине отродясь ничего криминального не происходило, а к заказным убийствам она никакого отношения не имела. Уж это Агния знала совершенно точно. И что за мысли идиотские в голову лезут? Бред! Полный бред!

– А следователь какой? – Наташка наконец переключилась с певца на убийство. Все-таки труп был более реальной фигурой, нежели небожитель Питерпен. Ну, а фигура следователя вообще была достойна изучения в плане матримониальных перспектив.

– Мужик как мужик. Лет сорок, а может старше, я на него как на мужчину и не смотрела вообще, – ответила Агния, – а тебе то что? Мне за него замуж выходить не надо, чего на него смотреть?

Наташка недовольно засопела. Всем своим видом показывая, что недальновидность Агнии ее поражает, что она ее действий не одобряет, и вообще, каждый мужчина, появляющийся в радиусе десяти метров, достоин оценки как на рабовладельческом рынке, годиться он для использования или нет. Впрочем, сама Наташка, хоть и учила постоянно подругу практичности в этом вопросе, такой практичностью и вовсе не обладала. У Агнии хоть какой-то муж в прошлом был, да еще и ребенок, а у нее и того не было. Пару неудачных знакомств, которые даже до поцелуев не дотянули – и все. В общем, перспектива стать синим чулком была налицо, что очень ее расстраивало, вот и сейчас эти мысли о перспективе довели ее почти до слез. Наташка сидела с унылым видом, готовая разреветься в любой момент.

– Ну вот скажи, у него хоть кольцо обручальное было? – с завидным упрямством вернулась она к обсуждениям кандидата в кавалеры, выдергивая себя из невеселых рассуждений о своей несостоявшейся во всех отношениях жизни. Мужа нет, ребенка тоже нет и, похоже, не предвидится. На глаза опять навернулись слезы. И откуда они все время берутся? Вроде и не собиралась плакать, а они раз и уже тут как тут…

– Нет вроде, хотя я не обратила внимания, – ответила Агния. Она заваривала чай и не видела Наташкиных терзаний, если бы увидела, отругала бы, как пить дать. Она всегда подсмеивалась над Наташкой и ругала ее за эти самые слезы, потому что ни одна особь мужского пола не была достойна ее, Наташкиных слез. Еще чего. – Меня больше парень интересовал. Не каждый день на пороге своего дома труп находишь. Хорошо Игоря дома не было, я его в школу успела отправить. Значит, убили его за тот час, что я перья чистила и кофе пила. Ведь через тело то Игореша не перелезал! Я ведь даже дверь, когда уходила, не сразу смогла открыть. Так что не заметить его мы ну никак не могли. И вот что странно, парня застрелили, а выстрела я не слышала. Это что значит? Пистолет с глушителем? Профессиональный киллер в нашем подъезде отирался?

– А как же ты из квартиры вышла? Ты его двигала что ли? – изумилась Наташка, информация про киллера ее почему-то не заинтересовала. – Я бы с ума сошла труп двигать, и в обмороке потом два часа валялась. – Труп ее интересовал еще меньше, чем следователь, так как матримониальных перспектив с этим самым трупом, да и с киллером, и вовсе никаких не было, только неприятности одни.

– Ну, я же не знала, что там труп лежит, – возразила Агния, – я думала, что там соседи вещи какие-нибудь с дачи привезли, или, наоборот, на дачу перевозят. И вообще, я его руками не трогала, я его дверью двигала. И испугалась уже потом, когда полиция приехала, и следователь меня допрашивать начал. А до этого, как на автомате, звонила, куда только можно.

На этом месте вспомнилась белая рука с прожилками вен, которые бывают только у мужчин, длинные русые волосы с наивными колечками на концах, бледное до синевы лицо, вроде симпатичное, но уже изуродованное смертью, крохотная дырочка на виске и тонкая струйка крови, стремительно подсыхающая на воздухе.

Агния схватила кружку с чаем и судорожно сделала несколько глотков. Вместо чаепития с приятными разговорами пришлось вытаскивать себя из вязких мыслей о бедном парне, – а его дома, наверное, ждут, – подумала Агния, мать волнуется или жена, а он уже не придет. Никогда. Как странно, как страшно. НИКОГДА! Теперь и она шумно засопела, готовая разрыдаться, потому что воображение уже нарисовало ей ужасную картину, в которой мать – это она, а бедный парень ее сын. И это она ждет его к ужину, а его все нет, и нужно бежать и искать его где-то, но где и как, непонятно, а потом приходит следователь Грохотов и говорит, что ее сын убит, и ужинать не придет. Тут уж воображение совсем разыгралось, и из глаз потекли самые настоящие слезы.

Наташка перепугалась, заметалась по кухне, начала совать Агнии стакан с водой, искать в аптечку валерьянку или еще что-нибудь успокоительное. Но ничего такого в аптечке у Агнии не было. Ей было всего тридцать два, никаких особенных потрясений в ее жизни не было, за исключением сбежавшего мужа, но это было давно, и забылось уже… Почти… Так что ни в какой валерьянке она не нуждалась. Какая к черту валерьянка!

– Агаша, ты что? Ты чего так расстроилась? – от волнения затараторила подруга. – Ты и вправду знала его что ли?

– Да нет, не знала, конечно, – воображение начало успокаиваться, жуткие картинки рассыпались, как кусочки головоломки. – Просто представила себя на месте его матери, и так жалко мне ее сделалось, – Агния глотнула воды и благодарно улыбнулась Наташке, – не бери в голову, Наташ, все уже в порядке.

– Знаешь, что, ты меня не пугай, и никого на месте этого парня не представляй. Я уже скорую готова была вызывать. Ты же позеленела вся.

Наташка уселась на свое место, но в глазах еще плескалось тревога на счет подруги. А вдруг опять позеленеет? Надо тогда успеть позвать на помощь, скорую вызвать или МЧС, потому как сама она ничего в спасении жизни не понимает, а в аптечке даже валерьянки нет. Только жаропонижающее да пластырь. Для Игореши, конечно.

– Наташ, да не переживай ты так. Со мной все в порядке. Просто я испугалась вдруг почему-то. С утра держалась, держалась, а сейчас, наверное, стресс дал о себе знать. Хорошо, что ты со мной оказалась, а то грянулась бы сейчас на пол, да еще Игоря, не дай бог, разбудила бы. А он у меня знаешь какой? Натура тонкая и чувствительная. Его от всех волнений беречь надо.

– Тебя саму от волнений беречь надо. До сих пор белая, как простыня, – рассердилась Наташка, – давай лучше про следователя говорить… или про работу. Это еще лучше, а то следователь нас все равно на труп выведет. Тут она хихикнула, потому как поняла, что последнее утверждение выглядело несколько двусмысленным. – Как твой Сашка? Не догадался еще тебе предложение руки и сердца сделать? По-моему, давно пора.

– Да с чего ты взяла, что он собирается мне предложение делать, – возмутилась Агния. – Мы с ним просто друзья, сто лет знакомы и все. Он ко мне вообще никакого интереса как к женщине не проявляет.

– Ага, не проявляет, только на работу взял, отпуск и отгулы по первому требованию дает, премию регулярно начисляет, – съязвила Наташа. Разговор про кавалеров был ее коньком, ей казалось, что в этом вопросе она настоящий профессионал, и все поступки потенциальных женихов раскладывались по полочкам, как у настоящего психоаналитика.

– Премию он всем начисляет, а не только мне, а отпуск дает из-за Игоря, – возразила Агния, – я же единственная женщина среди продавцов в магазине, остальные – парни, все неженатые, им все равно, когда отдыхать. Тем более они не на дачу во Владимирскую область едут, а на Красное море, или на Средиземное, а туда все равно, когда ездить, в августе даже хуже, потому что и путевки дороже, и жара такая, что весь отпуск нужно или в номере с кондиционером сидеть, или в закрытом бассейне. Радости никакой. Так что не придумывай всякие глупости. И вообще, и тебе, и мне спать пора, одиннадцать уже, а мне в полседьмого вставать, Игорю завтрак готовить. Может, у нас останешься? Кровать широкая, я тебе одеяло дам отдельное…

– Да, я бы с радостью, – загрустила Наталья, – но ты же знаешь, бабушку одну надолго оставлять нельзя, вдруг ей плохо станет, а меня нет. Надо идти. Завтра вечером зайду, пирожных куплю. У меня аванс, можно немножко пошиковать. А ты, если тебя следователь вызовет, все-таки обрати внимание, есть у него кольцо или нет, а может и про жену удастся что-нибудь выяснить, – все-таки тема личной жизни была у Наташки номер один.

– Иди, сваха ты моя, – засмеялась Агния, поцеловала подругу в щеку и пошла за ней в коридор.