Пробоина: Гвардеец

Он довольно хмыкнул, когда мы с Максом единовременно отпрянули от проклятого оружия, шумно вздыхая с облегчением.

— Значит так, бесожопые. Вы уже прочувствовали, что такое стрельба, и даже чуть не сожгли к Пробоине ствол. И что вам стоит наконец понять?

Пытаясь отдышаться, мы с Максом беспомощно переглянулись. Чего там можно было понять, когда скачешь на этой дуре, как на обезумевшем «снежке».

— А понять вам надо, что в работе пулеметного расчета на семьдесят процентов приходится удержание орудия и его выверка. Двадцать процентов — это у нас подготовка позиции. Ну, и десять процентов — понимание чего? — Контуженный снова поднял палец, пытаясь донести важность своей лекции.

— Чего? — выдохнул Сапронов.

— Понимание баллистики. Пулеметный расчет считается умелым, когда всю серию выстрелов от первого до последнего, они укладывают в фигуру.

Его палец уткнулся в далекие мишени. Я чуть не проглотил свой язык, то ли от возмущения, то ли от растерянности… Просто вспомнил, как трясло Сапронова, и как я сам скакал на этой дуре.

Уложить? В фигуру?!

— Есть много разных упражнений. Например, ростовая мишень — это одиночка-смертник в атаке. Группа ростовых мишеней — это отделение в атаке, — Контуженный перечислял без пауз, чуть закатив глаза, будто где-то под черепной коробкой у него была шпаргалка, — Одиночная грудная мишень у нас… у вас, то есть… разведчик противника или вражеский снайпер. Это все ваши основные противники, если мы говорим о людях.

— А если твари? — вырвалось у меня.

— А если брать тварей, — он указал ладонью в дальнюю бетонную коробку, — то вы гасите чисто в пролом вертуна. А что выживет, то добивается стрелками. Поняли?

— Так точно, — отозвался я, потряхивая левой кистью, которая уже болела от интенсивной крутки.

Да уж, Луну мою налево, так рука не уставала даже в одинокие юные годы, когда я лишь фантазировал о ласках кудрявой рыженькой Катеньки.

— Вот и отлично. А сейчас мы сразу подготовим следующую ленту…

Контуженный, не слушая нашего разочарованного вздоха, присел рядом на одно колено и ловко начал выдергивать патроны из звеньев, с одной лишь ему известной очередностью.

— Сейчас у вас обрывки лент по десять патронов. Сапронов, твоя задача — удерживать эту очередь, чтобы тебя не шкивало из стороны в сторону. А ты, Центров, крутишь их в едином темпе, а про себя считаешь парами.

Он показывал мне пальцы, дублируя все свои объяснения.

— Два, четыре, шесть, восемь, смена. Понял? — он ещё раз показал пальцами, — Учитесь работать очередями по десять.

Очередь по десять… Именно столько требовалось на поражение одиночной фигуры, и именно такая очередь была наиболее оптимальна, со слов сержанта.

С его же слов мышцы не успевали забиться, а глаз замылиться. Можно было корректировать огонь по трассерам, и, если надо, сразу смещаться по флангу, поражая противника, если тот дернется в сторону и начнет убегать.

— А он от вас драпать должен так, чтоб пятки, как Луны на небе, сверкали! Десять выстрелов — это полторы секунды, ну максимум две.

Получалось, что примерно столько же времени требовалось, чтоб среагировать на первый выстрел. То есть, упасть или побежать.

— Если я упал, работаете уже второй очередью, осмыслив, а надо ли расходовать на такого труса боеприпасы?

— Есть работать второй очередью…

— А если я побежал? — он хмыкнул, снова подловив нас на незнании матчасти, — А если побежал, то, значит, лупите с поправками на ход. Потом мы с вами постреляем еще короткими по пять и восемь патронов, но это уже когда Сапронов приноровится пулемет нормально держать. Так, все, приступайте! А я пока пойду стрелков погоняю, а то они чет расслабились.

Его голос звучал так буднично, но в нем сразу же послышалось предупреждение. Чтобы нам с Сапроновым сразу расхотелось тоже «расслабиться»… Иначе Контуженный вернется, и научит какой-нибудь стрельбе из положения типа «застала вас рота снежков на сеновале с девкой прям в процессе. Кто девку изображать будет?»

Сержант оставил нас с Максом наедине и пошел в сторону Черных. Пулеметчик устало на меня посмотрел и лишь одними губами прошептал: «Он не Контуженный… Он конченный! Я чуть не сдох.»

Я понимал, что у меня должность все-таки полегче, но расслабляться было нельзя.

— Давай, братан. Чем больше мы отдыхаем, тем меньше у нас шансов реально стать демонами, — усмехнулся я, хлопнув товарища по плечу, — Так что, храни тебя Луна, надо стрелять.

— И ты туда же! — простонал Сапронов, усаживаясь за станок поудобнее, — Ты тоже, Егорыч, конченный…

Глава 10 Наказание

'Оказывается, что из ста бывших в прошлом вахмистров

по крайней мере девяносто пять были повешены

за растрату и воровство.'

[Начальник штаба Второго Батальона

Гвардии Майор Демцов]

Четвертый день Белой луны. 18:30

Казарма разведроты.

Как оказалось, ленты, что я тащил на стрельбы, были всего лишь утренней нормой по отстрелу — так сказать, прелюдией. Поэтому после плотного обеда и получаса валяния на кроватях мы вновь поперлись на пункт выдачи боеприпасов, где нагрузились по самое «не могу».

Контуженный, как назло, позаботился, чтоб мы взяли побольше, и каждый в нашем отделении тащил на плече пулеметную ленту на сто патронов. Выходило, что помимо моих четырех лент и Максовой, у нас было дополнительно ещё пять соток.

А вот Михайлова пощадили. Он снайпер, ему и так приходится для его крупнокалиберной дуры таскать — какое совпадение! — крупнокалиберные патроны.

Тридцать второй калибр — это страшно. Это практически двенадцать с половиной миллиметров, в то время как штатные ружья были под восемь миллиметров. Собственно, из-за этой разницы ему и приходилось нести больше всех патронов — в отличие от него, у нас с остальными стрелками патроны были взаимозаменяемы.

Остальные бойцы вполне могли дербанить наши с Максом ленты для пополнения собственного боеприпаса. Естественно, в случае поломки пулемета… Ну, а я мог мародерить, снаряжая пустые пулеметные ленты патронами, снятыми с павших товарищей.

И если с утра мы с Сапроном, так сказать, всего лишь познакомились с вверенным нам оружием, то после обеда-то уже стреляли по полной. Конечно же, под присмотром Контуженного.

Он рвал нам ленты на куски по десять-двенадцать патронов и всё, что мы делали — это учились отсекать эти очереди. Из-за усталости у меня не получалось прокручивать десятку за секунду, так что очередь летела дольше отмерянного инструктором, но, судя по его довольной роже, он чего-то подобного от нас и ожидал.