Пробуждающий

Хануман ответил: «Люди пожинают результаты собственных карм, Боги никогда не вмешиваются в кармические циклы людей. Ваши дела нас не интересуют». Очевидно, некоторые исключения все же были, поскольку сам Хануман только что одарил преданных своей милостью.

Мастер шепнул господину Шарме, чтобы тот замолчал, и поблагодарил Ханумана: «Дада, мы так благодарны, что ты явился. Пожалуйста, продолжай оказывать нам милость и дарить благословения, и явись снова, когда я призову тебя».

Раздался звук, похожий на хлопок, словно его вызвал резкий порыв ветра, пронёсшийся над их головами, и вместе с этим «сверхзвуковым» эффектом все следы ритуальных приношений (сладости, цветы, коровий навоз) исчезли, как и высокая фигура в центре импровизированного алтаря.

В город возвращались в молчании. Увиденное не убедило господина Шарму, и на следующий день он вернулся на место происшествия с увеличительным стеклом, однако не нашел ничего интересного.

Некоторое время спустя его перевели в другой город. Зрение его начало быстро ухудшаться, и пришлось носить очки с толстыми стеклами, но даже в них он вынужден был подносить предметы к глазам, чтобы рассмотреть их. Вскоре ему пришлось уйти в отставку.

Возможно, той ночью в горах он подвергся воздействию слишком сильных энергий, или потеря зрения стала результатом нарушения предписанного молчания. А может, это была просто наследственная предрасположенность, без какой-либо мистики.

После случившегося господин Шарма не почувствовал никаких духовных трансформаций и все так же не верил в существование божественных сил. Подобные мысли стали бы признанием существования чего-то неизвестного и могли разрушить тщательно выстроенную и отлаженную систему его убеждений и жизненных координат.

И все же, после выхода на пенсию господин Шарма начал испытывать странные приливы ностальгии. Иногда он чувствовал потребность снова поговорить с Мастером. Нет, он не собирался обсуждать религию, его отношение к ней не смягчилось. Он просто хотел снова выпить с кучером чаю и пообщаться на отвлеченные темы.

Приехав в Сагар, он навел справки. Оказалось, и Мастер, и те двое преданных умерли. Но умственное развитие сына одного из них значительно улучшилось, а у бездетного родилось двое детей, мальчик и девочка.

Некоторое время господин Шарма сидел у чайного киоска, глядя на оживленное движение пешеходов и машин. Ему пришло в голову, что отношения между Мастером и Хануманом были довольно близкими, если простой возница называл Божество «старшим братом», а тот отвечал на его приглашения.

…Рассказывая эту историю, отец Лалмани вовсе не звучал скептично и не пытался присовокупить какое-либо нравоучение. В его повествовании прослеживались нотки легкой грусти, будто он пытался вспомнить видение царственной жар-птицы, пролетевшей над ним и не обронившей волшебного пера.

Пора было возвращаться в город. Дорога была ухабистой, велосипед лавировал между ямами. История отца Лалмани взбудоражила его: Мастер был простым человеком, но его преданность оказалась непоколебима. Что питало его веру? Может ли волна любви смертного человека достичь богов? И зачем они отвечали, если люди им безразличны? Возможно ли слепо верить во что-то, не видя предмета веры? Высказывание «увидеть – значит поверить» всегда казалось ему стопроцентно верным.

Затем его посетила другая мысль: увидев проявленную божественность, необходимо совершить прыжок веры. Если чудо близко и его можно познать, оставаться слепым нельзя. Для того, чтобы понять непостижимое, должно быть достаточно осознанности и силы желания. Так он понял: вера требует мужества и готовности подчиниться высшим силам.

Когда Хануман предстал перед ним спустя годы, его разум был абсолютно пуст, но сфокусирован. Вряд ли чьи-то рассказы могут прийти на ум в такие моменты, и он не пытался сравнивать собственные впечатления с историей отца Лалмани. В тот миг рассказывалась история его жизни, его убеждения и вера подвергались проверке.

Истинная вера подобна удару молнии, и после того, как начальный шок проходит, игнорировать ее уже невозможно.

На грани военной карьеры

Примерно к шестнадцати годам идея военной карьеры стала казаться ему привлекательной. Возможно, потому что он был лучшим стрелком в колледже, находился в отличной физической форме и был намного сильнее многих одноклассников. А может, из-за привлекательности военной формы, всегда ассоциировавшейся для него с порядком, стойкостью, решимостью и стабильностью. Родители не давили с принятием решения, однако сам факт, что в семье уже были истории успешных военных карьер, являлся убедительным аргументом.

Других идей о будущем у него не было. В 1973 году он вступил в Национальный кадетский корпус, молодежное крыло индийских вооруженных сил, в октябре 74-го побывал на сборах в тренировочном лагере. Студентов колледжей приглашали на такие мероприятия с целью предварительного отбора рекрутов на армейские позиции, и он с энтузиазмом включился в отборочный процесс.

В следующем году, в процессе получения степени бакалавра военных наук, экономики и географии в колледже Махарани Лакшми Бай, он прошел еще один тренировочный сбор и попал в стрелковую команду Гвалиора. Дедовские гены, безусловно, помогли: он занял первое место и был отобран для участия в параде Дня Республики, где вместе с лучшими кадетами Индии должен был представлять штат Мадхья-Прадеш. Подготовка к мероприятию проводилась в лагере на территории гарнизона недалеко от аэропорта Палам, в Дели. Осознавая серьезность происходящего, он отнесся к тренировкам крайне ответственно и занял второе место в национальных соревнованиях по маршу и стрельбе. Жизнь в казарме и постоянные строевые тренировки утомляли, но волнение и энтузиазм других кадетов были заразительны.

«Сигнал к отбою» [59] – официальное завершение празднований Дня Республики – отмечался 29 января 1976 года. Прибытие президента Индии с телохранителями ознаменовалось трубными звуками фанфар, подразделения отдавали салют, звучал национальный гимн, развертывали флаги. Сотни курсантов маршировали перед трибунами, и это был по-настоящему знаменательный день. Играя в унисон, маршировали оркестры армии и флота, их движения образовывали замысловатые узоры. Разглядеть все это из своей колонны он не мог, но последовательность была известна всем.

59

«Сигнал к отбою» – военная церемония, восходящая к Англии 17-го века, впервые использовалась для вызова ближайших патрульных подразделений в свой замок. В Индии завершает празднование Дня Республики; проводится вечером 26 января, на третий день после Дня Республики; организуется Министерством обороны. Исполняется оркестрами трех вооруженных сил: Индийской армии, ВМС Индии и ВВС Индии, а также армейским волыночным оркестром. Церемония впервые прошла в 1955 году и с тех пор является визитной карточкой празднования Дня Республики.

Зимнее солнце было милосердно мягким, и хотя их подняли до рассвета, торжественность мероприятия компенсировала недосып. Армейские оркестры заняли позиции перед президентской ложей, барабанщики солировали, отзвучала последняя дробь, протяжный сигнал горна приветствовал закат. Флаги медленно поползли вниз, церемония завершилась. Уходя, кадетские части маршировали через Райсинские холмы, мимо ярко освещенного здания парламента. Измотанный, он спал в ту ночь без снов.

На следующий день лучшие кадеты были приглашены в бывший дворец Вице-короля на чаепитие, и это было здорово! Самая большая резиденция главы государства в мире, президентский дворец с 340 комнатами размещался на 30 гектарах, и там было все: пышные сады, конюшни и бесчисленные лужайки. Само по себе чаепитие с Президентом было формальным, зато атмосфера была великолепной. Размах празднования, присутствие важных государственных чинов воодушевляли его и подтверждали правильность выбора. Да, он станет офицером Индийской армии и будет служить своей стране!

Присвоенный сертификат «С» Национального кадетского корпуса давал право предстать перед Комиссией по отбору к службе, и он подал заявку. Тем более, не нужно было сдавать письменных экзаменов, достаточно пройти пятидневный процесс отбора. При положительном исходе кандидату присваивалось звание младшего лейтенанта. Но система отбора была жесткой, претенденты должны были пройти дополнительное обучение, проводившееся в три этапа. Он подал заявку на прохождение месячной тренировки в лагере Кампти, недалеко от Нагпура в Махараштре. Там, среди других кадетов, он встретил молодого сардара [60] по имени Харпал Сингх Сияал, и они быстро сдружились. Новый знакомый был прекрасным собеседником и таким же начитанным, как и он. Было здорово обсуждать разные интересные темы, не относившиеся к предстоящим экзаменам. В беседе об идеях Вивекананды, Харпал пару раз упомянул йогу, а затем рассказал об «Автобиографии йога». «Шарма, ты должен это прочитать, это потрясающе! Гарантирую, что книга тебе понравится». Будучи книжным червем, он отметил эту информацию про себя.

60

Сардар – королевский или дворянский титул, первоначально принадлежащий знати. За последнее столетие термин «сардар» стали употреблять сикхские лидеры и военачальники, занимавшие важные посты в различных организациях. Со временем так начали называть всех сикхов.