Пробуждение каменного бога

Сквозь оконные проемы внутрь помещения проникали огненные блики вперемешку с лоскутками тумана или дыма. Со стороны улицы доносились громкие крики – не то боли, не то злости.

Медленно, с трудом преодолевая сопротивление все еще оцепеневшего тела, я поднялся, и направился к дверному проему. Тело затекло, но на то, чтобы размяться, не было времени: хотелось поскорее во всем разобраться. Я торопился жить.

Отдернув занавеску, я вышел на улицу. Моим глазам предстало фантастическое зрелище. Среди причудливо плавающих в воздухе жгутов дыма и тумана, зловеще освещенных светом факелов и пожаров, беспорядочно носились мохнатые фигуры. Они с животной яростью рубили и кололи друг друга разнообразным холодным оружием.

Прямо предо мной, одна высокая фигура с вытянутой мордой лица и высокими рогами, вспорола брюхо другой, менее высокой, но зато остроухой личности, оружием, похожим на серповидный топор на длинном древке. Брызнула кровь и внутренности вывалились наружу. Ушастый закричал, но, несмотря на смертельную рану и торчащие из нее кишки, продолжил бой. Успокоился он только после того, как ему раскроили череп.

Победитель радостно заблеял, фыркнул белесым паром и огляделся.

Его глаза встретились с моими.

Они казались круглыми и горящими своим собственным светом, как у льва. Хотя, конечно же, они не светились. Все дело здесь в пресловутом зеркальном слое, расположенном за радужкой глаза, служащем цели наиболее эффективного улавливания световых волн. Он-то и позволяет тем же самым львам видеть в темноте. Зеркальный слой, между прочим, есть и у травоядных животных. Хотя – о чем это я?.. Об этом ли стоит рассуждать, столкнувшись со столь необычным явлением, как ходящий на задних лапах козел?..

По его физиономии невозможно было определить, что он чувствует, но, сдается мне, его морда вытянулась еще больше. После почти трехсекундного замешательства, он истошно заблеял.

Теперь я видел не только его внешнее сходство с козлом, но и внутреннее: чего орать-то? Мне и так забот хватало…

Усилия козлоголового не пропали даром. Видимо, то, что я принял за блеяние, на самом деле оказалось речью. На зов сбежалось около двух десятков различных особей. Половина из них были похожи на оравшего обладателя козлиной внешности, а оставшиеся – на убиенного им «остроухого». У вторых субъектов было во внешности что-то кошачье, может разрез глаз, уши или хвосты. А может – все вместе.

Два десятка горящих глаз, словно лазерные прицелы снайперских винтовок вперились в меня. Внезапно огоньки глаз поплыли, закружились. Вестибулярный аппарат по непонятной причине дал сбой, и я почувствовал нарастающее головокружение. В сознание проникла кричащая боль и я почувствовал, как все, что было вокруг меня начало исчезать, отступать. Я терял сознание. Водоворот светящихся глаз слился в сплошной горящий круг, обруч. Он подступал ко мне, сжимался, а за ним опять проступила загадочная пустота. Неожиданно два огонька остановились, выбились из общего хоровода. Погасли, вновь зажглись и чуточку приблизились. Я сосредоточился на них и огромным волевым усилием постарался удержать ускользающее сознание. Каким-то чудом мне это удалось – головокружение прошло и сознание прояснилось. Оказалось, что я по-прежнему смотрю в глаза козлоголовому существу, и выражение его глаз не предвещает мне ничего хорошего. В тот же момент я ощутил холодок в районе живота, и только теперь понял, что на мне нет одежды.

Я удивительно остро почувствовал свою наготу, но не из-за отсутствия одежды, а из-за отсутствия оружия. Инстинктивно я дёрнулся к трупу ближайшего кошко-человека, мня подобрать его копье. Рогатый субъект отреагировал мгновенно: бросился ко мне, замахиваясь топором. Происходящее имело характер сновидения. Видя, как козлоногий заносит свой топор, я очень ясно и отчетливо осознал, что увернуться от прямого удара можно только в кинофильме. Причем – иностранном. Если кто-то бьет тебя топором, то, сомнений быть не может: он попадет. Единственный шанс это предотвратить – ударить первым, причем бить желательно не голыми руками.

Это понимание словно вспышка в мозгу – родило чувство бессилия. И – страха перед бессилием. Но если меня бьют, пусть даже во сне, я всегда отвечаю. Поэтому я как мог, постарался ускорить процесс приближения к оружию кошко-человека. Хотя при этом я и понимал, что не успею. Мешало все то же оцепенение организма.

Я подхватил копье с широким клинком как раз в тот момент, когда топор опустился мне на спину. Боль черной молнией рассекла сознание. Вместе с болью пришла волна злости: неужели все закончится так глупо! Резким движением я развернулся и вогнал похожее на тесак лезвие прямо в живот нападающему. Кровь брызнула из перерубленных артерий и вен, окатив меня солоноватыми брызгами. Руки покрылись теплой влагой. В тусклом свете чужая кровь казалась черной.

Боли я уже не чувствовал, но и удержаться на ногах не сумел. По телу разливалась слабость, ноги стали подкашиваться словно ватные. Все закружилось, завертелось, а потом сомкнулось. Краем гаснущего сознания я понял, что лежу на земле, а кошко-люди бросаются на противников с удесятеренной яростью и совершенно уж истерическими криками.

Затем свет окончательно померк.

Глава 3.

Дрема. Полусон. Граничное состояние между сном и явью, неизменно сопровождаемое ощущением тепла и уюта. И сознание, и тело расслаблены, приятная истома разливается по всему организму. Просыпаться окончательно нет никакого желания, но и заснуть уже не получится. Все проблемы и тревоги словно выветрились из головы.

Дрема всегда ассоциировалась у меня с небольшим мохнатым существом. Оно приходит к детям. Ляжет под бочок, приобнимет, – с ним и тепло и уютно. К сожалению, дрема не любит взрослых и чем старше становится человек, тем реже она его посещает. Я уже давно не испытывал подобного чувства.

Краем сознания, я уловил негромкие звуки. Остатки сна как майкой сдуло. Неприятно засосало под ложечкой. Почему-то я уже знал, что именно увижу, когда открою глаза. Может, из-за запаха.

Пахло кошачьей шерстью, а у меня дома кошек не было.

Я лежал на груде меховых одеял, расстеленных на полу небольшой комнаты с темными деревянными стенами. Кое-где со стен и потолка свисали пучки засушенных трав. Помещение было чистым. Свет проникал сквозь небольшие оконца, расположенные под самым потолком.

За мной следили, и мое пробуждение не осталось незамеченным, в комнату вошли двое, мужчина и женщина.

Представители этого народа действительно походили на кошек, но человеческие и кошачьи черты в них настолько переплелись, что трудно было отделить одно от другого. Нельзя было с уверенностью сказать, что голова у них кошачья, а тело человеческое, или наоборот.

Хотя к кошачьим чертам можно было отнести их заостренные высоко посаженые уши и хвост. К тому же все их тело было покрыто короткой грязно-белой шерстью. На лице, кистях рук, стопах и кончике хвоста шерсть имела черный окрас.

К кошачьим же чертам относился необычный разрез глаз и стреловидный зрачок. Однако передвигались они прямо, на двух ногах, вместо когтей на пальцах росли ногти, а у женщины были хорошо развиты грудь и бедра.

Человеческая раса отличается от остального животного мира. Нигде в природе не встретишь столь явно выраженное развитие женской груди, так красочно воспетой тысячей поэтов и художников. Да еще походка. Любое животное при ходьбе старается укрыть свои слабые места. Человек ходит иначе, оставляя открытым самую уязвимую часть своего организма – живот.