Пробуждение мёртвых богов

Как мне показалось, он вновь превратился в ловкого дипломата, и его беспокоила не столько судьба Торисмунда, сколько то, что если сейчас добить Аттилу, вестготы вновь могут стать врагами Рима и больше не будет третьей стороны, которая могла бы их сдерживать. Поэтому хитрый политик всеми силами убеждал юного короля немедля собирать войско и спешить домой. В конце концов, решение было принято и Торисмунд, попрощавшись со всеми, собрал свою армию и отправился домой. Также отбыл Сангибар со своими аланами. На мой вопрос про то, можем ли и мы отправляться, Аэций ответил отрицательно.

– Пока рано об этом говорить. Я не планирую далее сражаться с Аттилой, однако и распустить армию ещё не готов. Поэтому твоих людей отпустить не смогу.

Я кивнул в ответ.

– Понимаю, тогда с вашего разрешения я возьму с собой небольшую группу, а также раненых и отправлюсь с ними. Дома ждут дела, и моё присутствие здесь вряд ли вам уже поможет.

– Хорошо, – согласился главнокомандующий, – можешь забирать раненых и отправляться. И прими мою благодарность. Я встретил тебя не очень тепло, однако теперь убедился, что ты прислал мне действительно лучших воинов. Да и сам ты хорош, – улыбнулся он, – броситься в гущу почти проигранного сражения готов не каждый правитель.

– Спасибо за похвалу, – ответил я, – хотя я это сделал скорее от безысходности.

– Не скромничай, – махнул рукой Аэций, – Сангибар от безысходности бросился назад, а ты вперёд. Это было опрометчиво, но смело. В любом случае я рад нашему знакомству. Когда война окончится, буду рад видеть тебя у себя в гостях, думаю, нам есть что обсудить.

На этих словах мы пожали руки и распрощались. Я собрал раненых, вверил Кастула с его легионерами в личное распоряжение Аэцию и отправился в обратную дорогу, размышляя о произошедшем и о сказанных напоследок словах Аэция. Возможно, всё не так и плохо. Если мне удастся договориться с этим человеком, кто знает, каких успехов мы сможем добиться с ним вдвоём.

* * *

Мы вернулись домой в октябре. Переход оказался долгим и трудным: с нами были тяжелораненые легионеры и Брунхильда. С ней было особенно сложно: в отличие от исхода из Олисипо, где нас сопровождали женщины, здесь сопутствовали только мужчины, и храбрая воительница оказалась единственной представительницей своего пола. При этом тяжёлые раненые требовали ухода.

С нами был один из лекарей легиона, тот самый Люций, который сказал, что Брунхильду можно спасти. Ему помогали добровольцы из здоровых гвардейцев, сопровождавших нас, превращаясь в санитаров: поднять, перевернуть, помочь с гигиеной.

Но как быть в случае с Брунхильдой? При всей своей суровости и отсутствии стеснительности, никто из легионеров особо не рвался выполнять эту работу, мои бойцы никогда не сталкивались с женщинами-воительницами, и не понимали, как себя вести. Иногда в голове копошилась подленькая мыслишка, что соратники валькирии подспудно руководствовались этим же соображением, когда хотели отправить её в Вальхаллу на Каталаунских полях.

Но вот она, моя Сардиния! Наконец-то я смог передать раненых в надёжные руки своих лекарей, и женщин-санитарок. Обнялся с женой и сыном, приказал подготовить хорошую баню. Решил сегодня отдохнуть и посвятить день семье, а завтра с утра заняться государственными делами. Приказал на завтрашнее утро созвать своих помощников с докладами. Всё-таки задал Марине вопрос, как обстоят дела.

– Как тебе сказать, – она пожала плечами, – в двух словах не опишешь, завтра поговорим.

– Ничего срочного нет?

– Ничего такого, что потребовало бы твоего вмешательства прямо сейчас. Отдыхай, тебе это необходимо.

И то правда! Я чувствовал неимоверную усталость, тело, да и мозг настоятельно требовали отдыха. Смыл с себя всю походную грязь, поел домашней хорошей еды и завалился в кровать, несмотря на ранний час.

Вечером пришла Марина, проверить, как у меня дела, мы отметили моё возвращение, как и положено соскучившимся друг по другу супругам, но встреча прошла скомкано, без огонька. Марина казалась уставшей, я тоже был не в лучшей форме, поэтому всё закончилось быстро и неинтересно.

* * *

Наутро, до часа, когда я назначил встречи с помощниками, мы с Мариной остались вдвоём, чтобы поговорить о делах. Я в двух словах рассказал ей о Каталаунском сражении, о встрече с правителем Аэцием, его признании моих достижений, упомянул и о скандинавских воинах, о Брунхильде. Потом осторожно спросил.

– Марина, что происходит у нас? Я же вижу, что ты чем-то встревожена!

– Даже не знаю, что тебе сказать, – она зябко поёжилась, – наверное, я просто устала. На меня свалилось слишком много забот, я была к этому не готова. Вообще говоря, всё нормально, торговля процветает, прибыли растут. Гао Чжимин приступил к выпуску бумаги особого, наивысшего качества, и требует расширения производства: мы завалены заказами на несколько лет вперёд. Лучше ты сам встреться со своими помощниками, выслушай их, потом сделай поездку по провинции, посмотри собственными глазами. А мне дай возможность два-три дня передохнуть, никого не видеть, кроме тебя и Марка, не решать никаких вопросов.

Она встала со стула, я поднялся следом, подошёл к ней, обнял.

– Прости, пожалуйста, я действительно поступил с тобой нехорошо, сбросив на тебя такую ответственность. Но я добился своего – разобрался в ситуации, и почти подружился с Аэцием, а это многое значит.

– Конечно, дорогой, ты всё сделал верно, у меня нет претензий, – я крепко обнимал Марину, просто физически чувствуя её усталость от этой необходимости самой решать столько вопросов, без моей поддержки, – я сейчас предупрежу Квинтия, чтобы он управлялся один, а сама буду отдыхать, восстанавливать силы… Да, совсем забыла: нужно назначить нового начальника стражи. Пока вместо него первый помощник.

– А что случилось с прежним?

– Не знаю. Он просто исчез, а я не знала, что делать. Ты уж сам разберись, – она вышла из кабинета.

Никогда я не видел Марину настолько потерянной! Наверное, действительно, не стоило взваливать на неё такую ношу, но, с другой стороны, на кого я ещё могу полностью положиться? Ничего, пусть действительно отдохнёт, а потом с новыми силами, к новым свершениям!

Явился первый помощник начальника стражи, худощавый, высокий Аппий Порций, доложил обстановку. Со своими новыми обязанностями он справлялся отлично и я назначил его начальником стражи на постоянной основе. Но по исчезновению прежнего начальника ничего не было понятно. Тот просто пропал – ни его самого, ни труп не нашли. Его жена показала странную записку, которую нашла в доме: «Земные радости больше не привлекают меня, я устал от них. Ухожу в монастырь, прощайте».

Никто не мог припомнить никаких обстоятельств, которые привели к такому итогу. За бывшим начальником стражи никто не замечал особой религиозности, да и слишком усталым тот не казался. Я поручил Порцию ужесточить дисциплину и ещё раз тщательно всё проверить, хотя в душе понимал, что вряд ли мы что-то найдём. Конечно, это было не очень хорошее событие, но и критическим я бы его не назвал.

В течение дня ко мне приходили мои помощники – поздравляли с возвращением, расспрашивали о битве с гуннами, докладывали о делах. Судя по их докладам, в моё отсутствие особых проблем не возникло, всё шло своим чередом. Пока не пришёл с отчётом главный финансист Авл Суиллий.

Мы сели проверять счета и финансы – сколько денег пришло и откуда, сколько потрачено и куда. Довольно быстро выяснился очень неприятный момент. Из разных источников поступили большие доходы – несколько тысяч солидов. Но в нашу казну деньги не попали. По плану они должны были пойти на закупку товаров для следующей экспедиции, а также, частью на укрепление обороны.

Суиллий доложил, что деньги должен был получить и раздать по назначению некий Клавдий Туллий.

– Так почему он этого не сделал?