Пробуждение Посейдона

– Все хорошо, Дакота. Ничего не может быть лучше.

Консоль теперь горела красным, а со стен начали доноситься звуковые предупреждения. При нормальных условиях корабль вмешался бы, чтобы остановить нестабильный процесс Чибеса, но в этом тестовом режиме обычные меры безопасности были приостановлены.

Кану знал это - более того, он позаботился о том, чтобы это было так.

– Кану, - сказала Дакота, - у меня есть подозрение, которое может оказаться необоснованным, но если ты пытаешься уничтожить или повредить корабль, чтобы избежать выполнения своих обязательств...

– Соедини с Ниссой еще раз.

– Она прямо здесь. Все, что ты хочешь сказать ей, ты можешь сказать и мне тоже.

– Тогда мне очень жаль. Я не вижу другого выхода. Это не вина Ниссы. Ты должна в это поверить, Дакота. И это не вина Друзей. Ты ничего не добьешься, наказывая их сейчас.

– Кану!
– окликнула его Нисса, ее голос сорвался на его имени.

– Я должен это сделать, - ответил он.
– Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя, но другого выхода нет.

А затем - независимо от его собственной воли - его руки потянулись к пульту. Он сопротивлялся этому действию, но его усилия были бесполезны: теперь Свифт полностью контролировал его нервную систему. С таким же успехом он мог находиться вне своего собственного тела, наблюдая, как оно танцует по чужой воле.

Вибрация пробилась сквозь обшивку корабля. Она набирала силу, свидетельствуя о дико меняющихся нагрузках на привод, слишком случайных, чтобы их можно было нейтрализовать. А затем раздался единственный сильный толчок, как будто "Ледокол" ударился о какой-то более крупный предмет, и вибрации стихли, сменившись тишиной. Сигналы тревоги продолжали звучать, на консоли по-прежнему вспыхивали аварийные уведомления.

Но двигатель Чибеса выключился сам.

Хватка на нем задержалась, а потом исчезла.

Он сделал мощный непроизвольный вдох, как будто только что вынырнул из глубоких, холодных вод.

– Ты предатель, Свифт.

– Я спас тебе жизнь - снова. Не слишком ли это много - ожидать небольшой благодарности?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

"Травертин" поддерживал свою орбиту вокруг Орисона. Рядом с ним, двигаясь по той же орбите и почти готовый к самостоятельному полету, спускаемый аппарат оставался центром интенсивной деятельности людей и машин.

В носовой части большого корабля, часть которой вращалась, имитируя гравитацию, женщина и мужчина сидели друг напротив друга за столом в главном общественном камбузе. Женщина пила чай, мужчина держал в руках кружку с ароматным кофе. Пространство корабля вокруг них гудело от новостей и слухов.

– Что-то пошло не так, - сказала Гома.
– Это то, что говорит Гандхари. Или почти все пошло не так - как если бы корабль был очень близок к взрыву, а затем неисправность была устранена как раз вовремя.

– Я не физик, - сказал Питер Грейв, - но я бы предположил, что существует очень много вещей, которые могут пойти не так с приводом Чибеса. Капитан установил контакт с другим кораблем?

– На мгновение. Последовал ответ на автоматическую передачу Назима, а затем прямой ответ Гандхари. Она воспроизвела это для меня - он утверждает, что он другой Экинья!

– Это либо потрясающая новость, либо почти неизбежная.

– Грейв оторвал взгляд от своего бокала и улыбнулся ей, чтобы обезоружить ее природную защищенность.
– Еще один Экинья. Вы ему верите?

– Говорит, что он Кану. В моей родословной есть Кану, так что это возможно, но это... сложно.

– Ничто в вашей семье не могло бы считаться простым, Гома. И все же - хорошо это или плохо? То, что он Экинья, улучшает наше положение или ухудшает его?

– Вы имеете в виду, можно ли ожидать, что он поступит правильно?

Грейв почесал свой почти безволосый череп. Гома не могла не заметить выглядевшие как полумесяцы отпечатки в тех местах, где ее ногти впились в его кожу, которые все еще сохранились, несмотря на десятилетия спячки.

– Полагаю, да, - сказал Грейв.

– Это предполагает, что есть "правильные вещи", которые нужно выполнить. Кану не угрожал нам; он не велел нам отступить и не сказал, что сделает с нами ужасные вещи, если мы не подчинимся. Он просто призвал нас не вмешиваться и посоветовал быть осторожными.

– И все же он по-прежнему ведет себя так, как Юнис считает опасным, - вступает в сговор с Дакотой в этой экспедиции.

– Если бы он знал, что поставлено на карту, он бы с этим не согласился.

– Если только он не чувствовал, что у него нет выбора, - сказал Грейв.
– Вы изучали его историю?

– Столько, сколько я смогла найти. Кану был важной фигурой в Организации Водных Наций - панспермиец, сторонник философии зеленого расцвета.

– Я изучил это движение. Какое-то время их считали чудаками и сектантами, не так ли?
– В его голосе звучали игривые, слегка насмешливые нотки.
– Истинно верующими.

– Не думаю, что это совсем то же самое, что "Второй шанс", - ответила Гома, встретив его ответ собственной улыбкой.
– Они хотели сделать галактику зеленой. Вы же были бы довольны, если бы мы снова забрались под камень и полностью забыли о звездах.

– Очень небольшое искажение характеристики, если вы не возражаете, что я так скажу.

– Хорошо, позволю вам это сделать.
– Гома не могла удержаться от ответной улыбки Грейву, видя, что тот не обиделся.
– В любом случае, это только часть истории Кану. В конце концов он стал послом к роботам на Марсе - в Эволюариуме.

– Я изучал историю нашей ранней космической эры. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве Юнис не имела ко всему этому никакого отношения?

– Вы имеете в виду настоящую Юнис, в отличие от той, что сейчас с нами на борту?

Грейв пожал плечами.
– Если мы собираемся настаивать на различии.

– Подождите минутку, Питер. Если бы кто-то из нас собирался настаивать, что это не одно и то же, я бы ожидала, что это будете вы.

– Из-за моей системы убеждений?

– Отчего же еще? Одна - человеческое существо, которое жило и умерло, другая - кибернетическая симуляция, которая начиналась как концептуальный искусственный интеллект задолго до того, как умерла настоящая женщина.

– И все же... она из плоти и крови. И у нее воспоминания настоящей женщины.