Процент соответствия

– А как он относится к сопровождающим инфорам?

– Ну, во-первых, есть договоренность. Ребятишки сопровождают его только в рабочее время. И присутствуют при разговорах только если он не против. На закрытые заседания Совета им хода нет. А во-вторых, ты же знаешь, инфоры – не из самых быстрых пловцов. Если ему надо, он запросто уходит от конвоя. Оглянется, скажет серьезно так: «Я тороплюсь. Если хотите, попробуйте не отстать!» И как припустит... Видимо, в его жилах кровь курьеров или неутомимых. Хотя моя кула решила, что он просто камень. Орель считает, что Эскар – первый из бессмертных. Игра природы. Он на самом деле бессмертный, не то, что мы. Мы проходим омоложение, а он никогда не стареет. Доказательство – его контактное пятно не такое, как у нас. А даже самые старые инфоры не припомнят, чтоб когда-то проводилась коррекция параметров пятна. То есть, если и проводилась, то задолго до внедрения бессмертия.

– Все это очень интересно, но какова мораль?

И тут Атран опять смутился. Уже не в первый раз с начала разговора.

– Не знаю. Есть тайна. Есть какой-то высший разум, который ведет нашу цивилизацию к неведомой цели. Есть эмиссар этого высшего разума. Я нащупал тайну, и хочу ее разгадать.

Дно приблизилось, стало песчаным.

– Вот мы и на полигоне. Дальше будет мелко и грязно, сообщил Алим.

За прошедшие годы полигон сильно изменился. Ветер и волны, играя песком, засыпали часть каналов. Другие сильно обмелели. Многие превратились в небольшие озерца с соленой водой. Эти озерца очень нравились лапчатым. Чистить и углублять каналы запрещала Амбузия. Соленый песок не годился растениям суши. Должно было пройти много сезонов дождей, прежде чем на нем прорастала травка. Травка вообще очень любила сезоны дождей, и почти исчезала в другое время. Но о травке все слышали. Алим хотел похвастаться последним достижением – кустиками. Амбузия утверждала, что травка – однолетнее растение, кустики же – многолетние. Так ли это, сказать было трудно. Кустикам едва исполнилось три года, и от травки они отличались изломанными коричневыми стеблями, которые Амбузия называла стволами.

Атрана ни травка, ни кустики не поразили. Зато Орель заинтересовался ими чрезвычайно. Долго рассматривал глазами Алима, задал десятки вопросов. Пока Алим отвечал, Атран поймал лапчатого. Алим забрал у него подопытного, объяснил конструкцию лапок и выбросил лапчатого на берег. Малыш упал на песок, почесал задней лапкой за жаберной щелью и, смешно изгибаясь, убежал в травку.

– Если мы подождем, минут через пять он вернется, – объяснил Алим. – Днем они не любят надолго покидать среду. Но ночью бродят по суше часами.

Боковая линия показала какое-то движение за поворотом канала.

– Я сейчас вас с Амбузией познакомлю, – воскликнул Алим и рванул за поворот. Но в мутной среде шевелилась не Амбузия. Ригла испуганно прятала что-то в ил.

«Что ты тут делаешь?» – хотел спросить Алим, но сзади уже приближался Атран.

– Знакомьтесь, Ригла. Лучший селекционер нашего института,– представил он.

– Он же единственный и практически безработный, – самокритично добавила девушка. – Лапчатые предпочитают размножаться в закрытых озерцах в центре полигона. А туда мне хода нет.

– То есть, вы потеряли контроль над экспериментом, – уточнил Орель.

– В какой-то мере, – вынужден был сознаться Алим. – Но это временно. Когда начинали эксперимент, закрытых водоемов не было. Была сеть каналов. И скоро их снова не будет. Ветер перемещает песок, и озерца будут засыпаны. Останутся только те каналы, которые мы периодически очищаем. Но таких всего три.

– Ветер меняет рельеф суши? – удивился Атран.

– Да. Для нас это тоже было неожиданностью.

– Обязательно опубликуйте это наблюдение, – посоветовал Орель. – А что будет с лапчатыми из засыпанных озер?

– Переберутся в каналы. Для них суша не преграда.

Атран выразительно показал глазами на Риглу. Алим понял, что разговор еще не закончен.

– Ригла, позови, пожалуйста, Корпена, – попросил он. – Иногу тоже.

Нехорошо иметь тайны от собственной секретарши, решил Алим.

– Особенно, если она узнает что-то от Корпена. А ведь узнает...

Девушка повертелась на развилке, выбирая дорогу и умчалась, так ничего и не сказав.

– Вопрос! Откуда могут взяться тайные знания, – голосом лектора продолжил Атран, словно и не прерывался. – Наиболее разумный ответ – наша цивилизация когда-то была могучей и мудрой. Потом по какой-то причине захирела, и лишь после изобретения бессмертия вновь начала подниматься. Разумно? Разумно! Логично и безупречно. Если бы не одно «но». Ничто не говорит, что наша цивилизация когда-то была более развитой, чем сейчас. Напротив, все говорит за то, что десять тысяч лет назад она была слабой и малочисленной. Все эти десять тысяч лет мы развивались и крепли. Создавали новые разумные виды, новые инструменты, осваивали новые территории. Как биологические виды, мы и сейчас еще не окрепли. Цивилизация держится на постоянной жесткой селекции. Убери селекцию – и мы исчезнем! Вернемся в неразумное состояние за несколько поколений. О чем это говорит?

– Не знаю...

– И я не знаю, – смущенно развел плавники Атран. – С одной стороны, мы существуем. С другой...

– Может, была какая-то всепланетная катастрофа? – предложил Алим. – Уцелела только маленькая группа разумных. Из поколения в поколение они передавали знания...

– Может, – неуверенно согласился Атран. – Но почему об этой катастрофе ничего не известно? Ни слова, ни намека!

– Вариант катастрофы мы не прорабатывали, – вставил Орель. – Но если сохранились научные знания, то почему не о всеобщей гибели?

Алим тем временем пошарил рук-кой в иле. Нащупал крупный, угловатый булыжник.

– А с чего начались ваши поиски?

– С пустяка, – хмыкнул Атран. – Явились к нам любопытные из Совета. Эскар поднялся, посмотрел сверху, как студенты светочи вдоль улицы сажают и брякнул свое: «Очень хорошо. Освещение улиц увеличивает процент соответствия». Я и припомнил, что уже слышал от него эту фразу. Еще тогда задумался: «Что за шаблон такой, которому мы должны соответствовать?»

– Неужели никто не спрашивал?

– Спрашивали, – сообщил Орель. – Я мелких инфоров подговорил поинтересоваться. Эскар ответил дословно: «Модель общества, к которой надо стремиться». И рассказал какой-то анекдот.

– Модель идеального общества?

Орель задумался, перебирая воспоминания. – Нет, слова «Идеальное» он в данном контексте никогда не произносил.

– Ау-у! Ау-у! – раздалось невдалеке

– Ауауа!!! – отозвался Алим. И вскоре из зеленоватой мути каналов выплыли инфоры и Ригла. Корпен с Иногой совсем запыхались, Ригла же выглядела свежей.

– Босс, один студент в реаниматоре умер, – с ходу начала Инога.

– Тот, у которого обломок коралла в боку застрял. Иранья не успела его на внешнее жизнеобеспечение перевести. Что в протоколе записать?

– Правду, что еще? – хмыкнул Алим. – Два студента по собственной неосторожности приблизились к береговой линии и были выброшены прибоем на коралловые рифы. Один уступил место молоди. О катании на волнах не упоминай. Такой графы в отчетности нет.

Атран странно хрюкнул и толкнул локтем Ореля.

– Ты всегда прав, мудрый вождь, – булькнул тот.

– Вы это о чем? – насторожился Алим.

– Наша молодь тоже игры изобретает. Например, скоростное погружение в Темноту. Нагрузят на шалота камни, поднимутся к самой поверхности, возьмут тяжелый камень в рук-ки – и кто первый до дна дойдет... Хорошо, если дно илистое. А если твердое – без пальцев же оставались. Челюсти себе об этот камень ломали, прохожих калечили. Орель предлагает в отчетность пункт ввести. Я отговариваю. Списываем по графе: «Травматизм, вызванный спецификой жизни в Темноте».