Прочь из моей головы

Я кивнула:

– Вроде бы. Но точнее сказать сложно, у меня после того случая вообще была куча проблем с головой – приступы паники, истерики, нарушения речи. Я и в школу-то потом пошла с задержкой, потому что не разговаривала толком… Куда там обращать внимания на голоса воображаемых друзей?

Тильда пропустила мою неостроумную шутку мимо ушей.

– А как выглядела Салли? Ты могла её видеть в морге?

К горлу опять подкатил комок, но во второй раз справиться было проще.

– Наверное, – пожала я плечами. – Не уверена, что это была она, но мне запомнилось одно… одна женщина. У неё были короткие белые волосы, вот такие, – я мазанула пальцами по плечу, отмечая длину. – Совсем бесцветные, будто седые, немного похожие на твои. И странная одежда, что-то типа кожаного комбинезона серого цвета. И горло перерезанное, – закончила я тихо и рефлекторно потёрла шею.

Гортань саднило без всякой причины.

Тильда смотрела на меня, не моргая, и глаза у неё были сейчас насыщенно-красные, как глинтвейн. Улица в послеобеденное время почти опустела; ветер кувыркал по брусчатке смятый бумажный пакет, пока не загнал его на переросший газон между кукольно-прелестными домами. Пахло сырым камнем и табачным дымом – наверное, поблизости кто-то курил…

Господи, как хочется домой. Просто домой, и чтобы вот это всё мне приснилось.

«Урсула…»

– Урсула, а ты сможешь вернуться к тому озеру? – спросила вдруг Тильда, перебивая Йена.

Я потянулась до хруста в суставах и золотых пятен под веками, избавляясь от назойливых воспоминаний – и улыбнулась:

– Конечно. Я ведь больше не ребёнок. К тому же у меня нет такой роскоши сейчас – чего-то бояться и нянчить свои старые страхи. Но почему именно Эспехо-да-Бруха?

Она выставила руку с двумя оттопыренными пальцами:

– Есть повод, и даже не один! Во-первых, я догадываюсь, кто такая твоя Салли и где раздобыть для неё новое, идеально подходящее тело. Во-вторых… Я не знаю, кто и куда перевёз тело Йена Лойероза, но предполагаю, где могут быть твои родители. Ты ведь слышала, что куклы, которых мы за ними послали, не вернулись, да? – уточнила она, и я подтвердила кивком. – Так вот, я задержалась, потому что расследовала это происшествие. В общем, за нами, похоже, следили куклы Датура, и они отбили заложников. Видимо, просто на всякий случай, о тебе-то пока никто не знает, кроме Крокосмии и его банды, – уточнила она. И добавила радостно: – Так что сейчас мы отправляемся в Дурманный Лог! И вход в каверну как раз неподалёку от озера!

Лицо у неё буквально светилось от счастья, словно у ребёнка, перед которым вывалили мешок подарков.

– Это хорошо? – осторожно уточнила я.

«Это ужасно, – вздохнул Йен. – Датура – очень неудобные противники, особенно для Непентес. Но рискнуть стоит. Не хочу тебя запугивать, но не в правилах Датура подолгу содержать бесполезных заложников, а твои родители вряд ли понимают, кто и зачем их похитил, поэтому доказать свою полезность не смогут».

Я сглотнула, стараясь не концентрироваться на нехороших предчувствиях. «Подолгу» – понятие растяжимое, это ведь не несколько часов…

– Йен не против прогулки, – вслух заявила я с искусственной бравадой. – Два из трёх – за. Салли, ты что думаешь? – она не ответила. – Салли? – позвала я, ощущая новый приступ тревоги. – Ты в порядке? Или обиделась из-за того, что мы смеялись? Если да, я…

«Нет, – быстро откликнулась она. И повторила: – Нет. Дурманный Лог – плохое место. Очень плохое. Но…»

И Салли интригующе замолчала. Тильда тоже замерла, подперев подбородок; если ей и было любопытно, о чём мы спорим, то она это никак не показывала.

– Но – что? – осторожно уточнила я. – Салли, если ты не скажешь сама – я никогда не пойму. Люди общаются словами, знаешь ли, а не догадками.

«Ты меня любишь?» – спросила она вдруг.

Меня как холодной водой окатило.

– Конечно, люблю, – пробормотала я, откидываясь на спинку, и сконфуженно взболтала остатки глинтвейна в бокале. – Мы же с тобой столько лет вместе.

«Ты только меня любишь? Не всех, которые как я?» – с непонятной ревностью уточнила она.

Ситуация становилась всё запутаннее.

– Да я их и не знаю – с чего бы мне их любить? Заканчивай с самокопаниями, ладно? – взмолилась я. – Мы же договорились, что ты – моя сестричка, правильно? Единственная и неповторимая. И любимая, конечно. Идёт?

Не знаю почему, но эти слова, наполовину шуточные, её мгновенно успокоили.

«Договорились, – подтвердила она. И радостно добавила: – А тех, кто против, я убью! Мы убьём, да?»

…Кое-что в ней не менялось. И это, пожалуй, было даже мило.

Выдвигаться мы решили не мешкая. На всякий случай Тильда связалась по своим каналам с надёжными людьми и попросила сообщать ей новости, если появится что-то интересное. Пока же в эфире стояла подозрительная тишина – Крокосмия как сквозь землю провалился, о Хорхе до сих пор ничего не было слышно, и Розы тоже хранили молчание, хотя кое-кто поговаривал, что Флёр разослала посланников во все значимые семьи Запретного Сада.

«Обычно так поступают перед большими собраниями, – задумчиво произнёс Йен. – И есть у меня мысль, что за этим может стоять, но пока воздержусь от предположений. Главное, что Хорхе, похоже, ещё жив. Смерть садовника – слишком заметное событие, Розы не позволили бы замять его. Вопрос в том, как они поступят и чью сторону примут…»

– Думаешь, у нас есть шансы? – пробормотала я, занимая место рядом с Тильдой.

Для путешествия мы опять выбрали скоростной поезд – забавно, что чародеи при всём их высокомерном отношении к простым смертным не стеснялись пользоваться достижениями человеческой цивилизации.

– Конечно, есть! – уверенно ответила она.

«У нас есть время, – сказал Йен. – Если я сумею вернуть себе тело, то баланс сил изменится. Никто не посмеет открыто выступать против самого могущественного чародея».

Звучит-то хорошо, но верится с трудом. Во-первых, Крокосмия – явно ненормальный, он может и рискнуть; во-вторых, в прошлом Запретный Сад уже объединялся против этого «самого могущественного чародея», и даже условное бессмертие их не смутило.

От Йена эхом долетело глухое раздражение – но только не из-за меня, а из-за чего-то очень личного.

«Тогда я совершил фатальную ошибку, – ответил он коротко. – И, по большому счёту, у меня не было особых причин, чтобы стремиться к победе».

Но сейчас они внезапно появились, да? Если ты про месть, то смею напомнить, что мстители обычно плохо кончают, половина классической литературы именно об этом.

«А если я скажу, что дело не в мести, и я готов перевернуть мир только ради тебя?» – вкрадчиво спросил Йен, и у меня мурашки по спине пробежали.

Вот ведь… донжуан.

– У тебя лицо красное, – внезапно сказала Тильда.