Прочь сомнения
Шрифт:
– Конечно, сэр. Но я обсудил с ними вопрос, и мы решили, что было бы неблагоразумно их выгонять, пока они не закончат наблюдения. Они явно не хотят причинять нам вред. У них даже нет оружия, сэр.
– Брекенридж, да вы никак спятили?!
– поразился Уортон.
– Сэр?
– Как вы можете стоять передо мной и нести подобную чушь? Ваше мнение, что они не собираются нам вредить, к делу не относится, и вы это знаете. Вас направили к ним с ультиматумом, вот и все. Мне нужен их ответ.
– Но мы все обсудили, сэр. Ничего дурного с нами не случится, если мы сделаем маленькую
– Брекенридж, да что они, опоили вас? Вы говерите, как сумасшедший. Да какое вы имели право...
– Вы сами сказали, что вы бы, скорее, сдались и позволили им остаться, чем начали бы войну, сэр. А поскольку они настаивали на том, чтобы не улетать, я последовал вашим инструкциям и сказал им, что все будет в порядке при условии, что они улетят, когда...
– Вы следовали моим инструкциям?!
– зарычал Уортон. Его пальцы угрожающе забарабанили по столешнице.
– Да когда вы вообще слышали, будто бы я что-либо подобное говорил?
– Как раз перед тем, как я выехал, - с невинным видом сообщил Брекенридж.
– Теперь-то я точно знаю, что вы спятили. Я ни слова не говорил о каких-либо уступках. Я велел дать им понять, что если они не уберутся с этой планеты к назначенному сроку, мне придется их уничтожить. А насчет уступок - ни слова. И...
– Я не хотел бы вам противоречить, сэр, но... Уортон вздохнул и вызвал ординарца. Мгновение спустя тот просунул голову в дверь. Уортон сказал:
– Роджерс, отведите капитана Брекенриджа в изолятор, и пусть его там задержат для психиатрического обследования. Да, и пришлите ко мне Смитсо-на...
Через несколько минут вошел Смитсон. Унтер-офицер неуверенно застыл у двери. Уортон сказал:
– Расскажите мне в точности, что произошло между капитаном Брекенриджем и пришельцами.
Смитсон покачал головой.
– Простите, не могу, полковник. Я не входил в корабль. Капитан Брекенридж велел мне ждать его снаружи в санях.
Стараясь, чтобы не дрожал голос, Уортон сказал:
– В таком случае, вы мне ничем помочь не можете. Идите.
– Есть, сэр.
Уортон подождал, пока закроется дверь, и тут же обхватил голову руками. Плечи его устало поникли.
Он не давал Брекенриджу никаких инструкций насчет переговоров. И все же лингвист клялся и божился, что их получил. Что заставило бы такого крепкого человека, вроде Брекенриджа, свихнуться подобным образом? Уортон покачал головой. О Халивану рассказывают небылицы: туманные небылицы о еще более туманных сверхъестественных ментальных возможностях. Но ведь все это, что кстати, и Брекенридж признавал: "Услышал и забыл". Уортон в этом и не сомневался. В свое время он слишком часто наблюдал, как легенды развеиваются, и словно наваждение, каким они ни были и сменяются новыми. Богатые фантазией космолетчики всегда наделяют сверхъестественными качествами малоизвестные цивилизации, но вероятность, что так оно и есть, составляет примерно один процент.
Резко вздохнув, Уортон нажал звонок. Появился ординарец.
– Пришлите ко мне лейтенанта Кросли. И побыстрее.
Кросли явился пять минут спустя. Была уже почти ночь. Лейтенант выглядел еще более бледным и скованным, чем когда-либо. Он недавно закончил Академию, ему
было немногим более тридцати.Наклонившись вперед, Уортон сказал:
– У нас возникли некоторые осложнения, лейтенант. Между прочим, наш с вами разговор записывается.
Кросли кивнул.
– Осложнения, сэр?
– Сегодня днем я послал Брекенриджа к пришельцам с ультиматумом. Я хотел, чтобы он им передал: у них три часа на то, чтобы убраться с планеты, или я открываю огонь. Но он вместо этого дал им разрешение оставаться здесь до тех пор, пока они не завершат свои наблюдения. И теперь он утверждает, будто действовал по моему указанию.
– То-то я удивился, почему его к психиатру упекли.
– Теперь вы знаете. Я не стану прикидываться, будто понял, с чего это он свихнулся, Кросли. Но я знаю, что мы должны прямо сейчас послать к Халивану другого человека, дабы отменить разрешение Брекенриджа и велеть им пошевеливаться.
– Конечно, сэр.
– Я хотел бы, чтобы отправились вы, Кросли. Прямо сейчас. Возьмете с собой одного из унтер-офицеров, и для надежности оба пройдете на корабль Халивану. Скажете им, что у предыдущего посланника не было полномочий, а вы полномочия имеете. И что если они до восхода не снимутся, нам придется смести их с лица планеты.
Кросли побледнел чуть сильней, но не дрогнул.
– Я немедленно выхожу, сэр.
– Перед тем, как уйти, повторите, что вы им скажете.
Кросли повторил.
– Вы не предпримете попыток каких-либо переговоров с ними. Это ясно?
– Да, сэр.
– Вы передадите ультиматум и удалитесь. Вам не имеет смысла оставаться там в ожидании ответа. Если к утру они все еще будут здесь, мы их разнесем.
– Да, сэр.
– Вы понимаете, что я вам говорю? Вы не скажете мне потом, будто я велел вам вести переговоры?
Кросли улыбнулся.
– Конечно, нет, сэр.
– Тогда идите.
Прошли часы. Прозвучал отбой, но Уортон не спал, а беспокойно расхаживал по кабинету. Звездный свет, яркий в безлунной ночи, струился сквозь окна. Уортон стиснул кулаки и выглянул в ночь.
Он жалел Брекенриджа. Как это отвратительно: потерять чувство реальности, утверждать, будто нечто истинно, когда оно откровенно ложно. Психиатрические тесты ничего не дали. Брекенридж определенно и твердо верил, что у него имелись указания о переговорах. Офицер-психиатр сказал, что это шизофрения. Но шизофрения - это не та болезнь, которая возникает у человека сразу и вдруг, словно вывих лодыжки, не так ли? Это - медленно складывающийся стереотип действий и представлений. А Брекенридж всегда казался одним из наиболее психически устойчивых людей в гарнизоне.
И Уортон пришел к неизбежному заключению, что Халивану с ним что-то проделали. Но Брекенридж это отрицал, а тесты ЕЕГ не обнаружили и намека на недавнее воздействие наркотиков или гипноза. И не то чтобы тесты всегда безотказно срабатывали... Уортон сердито уставился на свое зыбкое отражение в окне. Он был уверен, что нет у Халивану никакой таинственной силы. Это просто еще одна изоляционистская цивилизация, покорная своему жребию и сторонящаяся всех остальных во вселенной. Не было причин верить в их магические способности.