Продается дом с кошмарами

– Вот это Костя Гладышев, - представил друга Кирилл. – Он поживёт недельки две на нашей даче.

– Это хорошо, - равнодушно сказал участковый.

Его лицо, большое, как подушка, и красное, как спелая малина, ничего не выражало. Крошечные глазки так далеко отстояли друг от друга, что их взгляд было трудно уловить. Но если присмотреться, выходило, что зрачки участкового сфокусированы на тяжёлой ветке. Она качалась где-то между Костей и Кириллом. Ветка была сплошь усажена крупными яблоками, такими пронзительно-зелёными, что от одного их вида во рту больно, фонтанчиками, брызгала слюна.

– Слушай, Кирюшка, я яблоки у вас стрясу? – спросил вдруг участковый.

А может, и не спросил, а просто поставил перед фактом.

Кирюшка охотно согласился:

– Давайте, дядя Игорь. Хоть сейчас! Мы их всё равно не собираем – кислые. А вы за Костяном приглядите.

Левый милицейский глаз медленно повернулся в сторону Кости, тогда как правый продолжал оценивать яблоки.

Дядя Игорь спокойно поинтересовался:

– Что, Кирюшка, буйный у тебя дружбан? Как те, что в прошлом году приезжали? Колёса, клей? Девочки-малолетки? Мальчики голубые?

– Что вы, – отмахнулся Кирилл, – ничего криминального! Просто Костян у нас человек городской, к жизни на свежем воздухе не привык… Да не бзди, Костян! Я только хотел сказать, что нас дикая природа кругом. Мыши, зайцы, барсуки.

– Ладно, будем твоего дружка иметь в виду, - пообещал дядя Игорь.

Оба своих глаза он уже направил к горизонту и побрёл дальше по улице. Костя долго смотрел ему вслед. Чем больше удалялся участковый, тем толще казался. Неужели бывают в природе такие широкие штаны?

– Дядя Игорь Загладин, - с уважением вздохнул Кирилл. – Он молоток! Знаешь, как все его тут зовут? Бабаем. Детишек пугают: кашу есть не будешь, Бабая позову, он заберёт.

– Думаю, действует безотказно.

– Не то слово! Классный мужик Бабай.

– А яблоки ему зачем?

– Водку варить. Такой, как у него, нигде в мире больше не найдёшь. Пробовал я в Сан-Тропе кальвадос. В сравнении с бабаевским чудом это какая-то поросячья моча! Старухи местные тоже неплохо варят, но у Бабая первач – это что-то. Здравствуйте, Фёдор Леопольдович!

– Здравствуйте, юноши!

Знаменитый бетонный забор когда-то окружал дачи надёжно, как кремлёвская стена. Однако бури жизни всё-таки пробили в нём небольшие бреши. Эти бреши дачники затягивали металлической сеткой. Пролезть сквозь неё было нельзя, а вот обзор расширялся.

В заборе возле дачи Колдобиных было целых две дыры. В одну дыру виднелись деревенские избушки, другую закрывали заросли. Кое-где настырные кусты уже продели свои тощие руки-крюки сквозь ржавые ячеи, выпустили пробные листочки и даже подвесили несколько красивых ягодок, на вид волчьих. Сбоку в сетке была узкая щель. Бурьян лез в неё изо всех сил – казалось, кто-то просовывает туда букет.

В проёме этой дыры стоял и улыбался странный старик. Одет он был в клетчатую рубашку (полвека назад такие считались ковбойскими) и заскорузлый комбинезон с надписями «Спецстрой» на груди и спине. На голове старик носил синтетическую женскую шляпу. Похоже, этот головной убор лет двадцать пролежал под какой-то кадушкой, потому что пожелтел и сплющился. Зато сохранилась на шляпе выцветшая роза, какие бывают на забытых могилах.

– Это Костя, мой друг, на нашей даче немного поживёт, - в очередной раз объявил Кирилл. – Он писатель.

Костя покраснел, а старик оживился. К сетке он приник так, что его маленький носик расплющился, а клочья пышной бороды влезли в ячейки, потеснив волчеягодник. У него были странные глаза – ярко-голубые, как у недорогой куклы, но с красными белками. Седина бороды и пышной шевелюры отливала зеленью, как шерсть у ленивца, и запутались в ней травинки, сухие листья и даже небольшие сучки.

– Надеюсь, вы пишете о родной природе? – заулыбался старик. – Лучших мест для фенологических наблюдений вам не найти до самого Чулыма! Я покажу вам изумительный пень, обросший с одной стороны мхом, а с другой…

– На опохмел не дадите? – вдруг послышалось из-за спины старика, из кустов.

Вынырнула из зелени голова. Была она тоже старая, плохо выбритая, в кепке и с бурым носом.

– Нехорошо, Владимир Фомич, - пристыдил эту голову старик в женской шляпе. – Не надо пропагандировать алкоголь молодым. Ведь спиться, скажем, этому вот юному писателю ничего не стоит.

– А мне плевать, - сказал Владимир Фомич и в самом деле плюнул в разнотравье. – Кирюха, дай на чекушку!

– Фу, стыд какой! Пошли ко мне, налью, - предложил старик в шляпе.

– Нет уж, профессор! Ты такого нальёшь, что завтра очнусь я на том свете вверх тормашками.

– Зачем ты так, Фомич? Клянусь честью, я заначил полбанки «Столичной». Неплохая штука, производства Оскуевского винзавода. Полина Пухначёва принесла – я ей видеоплеер наладил.

– А ты в «Столичную» своей дряни никакой не сунул?

– Никакой. Только пару соцветий мелиссы.

– Это что за хрень?

– Мята лимонная.

– Точно мята? Не гриб какой?

– Не гриб. Да у меня и сейчас с собой образчик есть. Сам понюхай – божественный аромат.

Старик в шляпе вынул из кармана какую-то скрюченную травку, растёр меж пальцев и поднёс эти пальцы к бурому носу собеседника. Тот боязливо втянул ноздрями запах, чихнул негромко, как кот, и решился:

– Ладно! Пошли, Леопольдович.

Когда странная пара скрылась в кустах, Кирилл заторопился:

– Всё, Костян, пора мне. Вот всегда приедешь сюда и завязнешь! А у меня вечером самолёт. Ещё надо вещи забрать и за Катькой заехать. Пока!

И он влез в свою бледно-зелёную машину.

Костя только успел спросить:

– А что, этот чудак с розой в самом деле профессор?

– Ну да, - ответил Кирилл уже из машины. – В универе что-то там преподавал. Оттуда его выперли, вот он и засел на даче. Конечно, одичал малость, но большого ума дедок! Дача его сразу за шлагбаумом. Только если выпить захочется, к нему не ходи! Лучше уж к бабке Разиной - дом у неё в деревне, с крыльцом. У Бабая классный товар, но дороговато всё-таки, а бабка совесть имеет. Всё, еду. Бай!

Машина тронулась. Шины прошуршали по асфальту мягко, будто были сделаны из теста.