Продается дом с кошмарами

Костя осмотрел колючки.

– Эти семена совершенны, – объявил профессор. – Мудрые творения природы! Путешествуя на вас, они жаждут продолжить себя в вечности. А грибы! Как-нибудь я покажу вам книгу академика Амирханяна. Это самый полный и глубоко научный труд о грибах. Кое-что есть по этой теме у немцев, ну, и вездесущие англичане… Только мура всё это! Какие в Англии грибы? Тогда как здесь мне лично довелось…

Профессор не замолкал ни на минуту. По лесу он шёл легко, как олень - Костя едва поспевал за ним вприпрыжку. Скоро вместо заветного местечка, где очень много хвороста, они оказались на деревенской улице. Причём деревня была незнакомой. Выглядела она куда исправней и цивилизованней, чем Копытин Лог.

– Конопеево! – объявил Фёдор Леопольдович.

Глава 4

Костя возмутился:

– К чему мне Конопеево? А где же хворост? Вы обещали!

– Проявите чуточку терпения, – сказал профессор.
– Поверьте, будет вам и хворост, вот только в аптеку зайдём на минутку…

Делать было нечего. Костя поплёлся вслед за профессором к деревянному домику, в окнах которого были выставлены линялые плакаты с витаминами, мазями и памперсами. Поперёк глухой стены горело огромное слово «гандоны», выполненное красной краской из баллончика. Последняя буква вышла невнятной – очевидно, в момент её написания кто-то схватил автора за шкодливую руку.

Раздвинув резаную лентами клеёнку, которая защищала дверь от насекомых, профессор вошёл в аптеку.

– Здравствуйте, Леночка! Чудный сегодня день, не правда ли? А выглядите вы просто очаровательно! – с порога закричал он.

Его лицо зарумянилось, а глаза стали такими голубыми, что стали казаться ненастоящими. Зелёная борода раздвинулась в сладкой улыбке.

Предметом профессорских восторгов оказалась аптекарша. Была она лет тридцати, бледная худенькая блондинка. В своём белом халате она очень напоминала бесцветную редиску сорта «сосулька». И глаза были у неё узенькие, холодные, и нос тоже сосулькой, и помада на губах синеватая.

Радостные крики профессора ничуть не тронули Леночку. Не говоря ни слова, она принялась выставлять на витрину одинаковые коричневые пузырьки. На каждом пузырьке была этикетка «Настойка боярышника спиртовая».

– Вот ваш десяток, - сказала аптекарша скучным голосом.

Профессор налёг на витрину и молодцевато отставил в сторону грязную ногу в фиолетовом шлёпанце. Речь он завёл о своём, привычном - о природе, о женской красоте и академике Амирханяне. Иногда он вынимал из оранжевого ведра какой-нибудь гриб неестественной формы и то протягивал его аптекарше, то отправлял себе в рот. Аптекарша не отвечала ни слова. Она скромно смотрела в окно. Туда же глянул и Костя.

Вид из окна оказался скучным: по пустой улице среди разномастных кур ходил парадным шагом белый петух. У него были злобные глаза, а вместо хвоста торчал какой-то квач.

Через некоторое время послышался гнусавый рёв. Куры лениво расступились, и мимо аптеки на мотоцикле проехал участковый Бабай собственной персоной. Наверное, стёкла в аптеке были бракованные и сильно искажали картину мира, потому что таких широких мотоциклов, какой был под Бабаем, не делают нигде на свете.

Выезд Бабая поднял целую тучу белесой пыли. Окна аптеки заволокло, так что куры и злой петух вновь стали видны нескоро.

– А это молодой талантливый писатель, – вдруг объявил профессор и ткнул в сторону Кости пальцем.

Имя таланта он, кажется, забыл, зато аптекарша наконец улыбнулась. Даже блеснуло что-то её серых глазах – так рыбка мелькает под тонким льдом.

– И знаете, какая у таланта беда? – продолжил профессор. – Мёрзнет бедолага! Даже водка не помогает. Чего вы хотите? Пощупайте: слой подкожного жира у него нулевой.

Всё-таки пакостный оказался старик – такую чушь понёс про малознакомого человека!

Обидевшись, Костя пошёл к двери.

Аптекарша окликнула его:

– Постойте! Если вы мёрзнете…

– Я не мёрзну, - оборвал её Костя.- Просто я хочу растопить камин.

– Мы шли за хворостом в лес, - подхватил профессор, – однако ноги сами принесли нас сюда. Как всегда! Удивляетесь? Зря! Вы, Леночка, настоящий магнит! Мы хотели…

– Мне нужны дрова, - угрюмо закончил Костя.

– Дрова? Минуточку!

Аптекарша скользнула куда-то прочь. Скоро она вернулась с охапкой таких чудных, сливочной белизны поленьев, от каких не отказался бы и Бунин.

– У нас в аптеке отопление печное, никак газ не дотянут, – сообщила Леночка. – Дрова уже выписали на всю зиму. Берите! Нам хватит. И приходите ещё! Хорошие дрова, сухие, берёзовые!

– И к чему я вас в аптеку затащил? – сокрушался Фёдор Леопольдович на обратном пути.

Старик явно ревновал, но крепился.

– Это нонсенс, что женщинам нравятся писатели, - бормотал он себе под нос. – Даже самые невзрачные из писателей…

Костя попробовал его утешить:

– Поп-певцы нравятся женщинам ещё больше.

– Певцов у нас не бывает. Поймите, я на Леночку виды имею – когда-то это называлось «серьёзные намерения». Работает она теперь в Конопееве, а раньше была фельдшером у нас в Копытином Логу. Потом фельдшерский пункт прикрыли. Леночка через два дома от меня живёт. Скажите, когда-нибудь в жизни вы встречали такую красавицу?

– Встречал и получше.

– Лжёте! Где вам! Впрочем, вы видели её только за прилавком и не могли оценить формы.

– Формы чего?

– Да ну вас! Не слепой же вы? Сами перед ней так и рассыпались в комплиментах.

– Ничего подобного! Это не я рассыпался. Мне ваша аптекарша ничуть не понравилась.

Нести дрова в охапке было неудобно. Костя стал подозревать, что профессор нарочно выбрал самый трудный и извилистый обратный путь, чтоб помучить соперника. Дорога теперь шла всё время в гору, никакого ельника не было и в помине. Попадались лишь редкие осинки да какие-то трескучие кусты. Косте напекло голову. Очень хотелось бросить дрова и почесать коленки, исколотые мудрыми творениями природы.

– Не унывайте, юноша! – подзуживал профессор. – Писатель обязан впитывать в себя массу разнообразных впечатлений, чтоб потом облечь в слово радость, разочарование, боль, оргазм, тоску, восторг… Посмотрите лучше, как бодро шагают вон те женщины! Как лёгка их походка! А ведь каждой чёрт знает сколько лет.

– Это, наверное, дамы, которые видели, как спит Колчак?

– Они, сердешные. Травознавицы наши, целительницы-шептухи. Живучи, как галапагосские черепахи.

Три шептухи действительно показались в редколесье. Завидев их, профессор не стал валиться в кусты, как при встрече с Толькой Пироговым. Он весело раскланялся.

Старухи ответили сдержанно. Шли они порознь, на приличном расстоянии друг от друга. Поминутно они наклонялись, что-то срывали в траве и клали в свои громадные потрёпанные кошёлки. Все три шептухи имели зловещий вид. Оделись они по-походному, в несусветное тряпьё, и были друг от друга неотличимы, как сёстры-близнецы. Костя так и сказал профессору.