Продана криминальному авторитету

— Чё такое, что ты делаешь?! Не лапай меня своими грязными ручищами, жирный холоп! Не имеешь права.

— Идемте, на свежий воздух. Взбодритесь.

Сучку уводят прочь.

Саид расстроился. Слишком заметно в мимике и в поведении. Расстроился, что его любимая жёнушка ничего ему не подарила, взамен устроила цирк. И конечно же напилась. Понятно, что у Елизаветы травма и она вся такая несчастная, но сколько можно строить из себя мученицу? Она лишь пользуется этим, злоупотребляет своей болезнью. Но всему должна быть мера. Тем более уже прошло достаточно времени.

Гости с облегчением выдыхают и продолжают мило вести беседы друг с другом, а Саид опять поворачивается ко мне, награждая достаточно странным взглядом. Излишне мягким.

Чёрные глаза становятся светлыми. В них мигает редкий блеск. Внезапно, Ахмедов берёт меня за руку, сжимает тонкое запястье.

Это прикосновение… Оно как током лупит. Я вздрагиваю. Приятный жар быстро разносится по венам, а малыш в животе начинает активно толкаться.

— Ох, — вздыхаю, кладу руку на живот.

— Что такое? Тебе дурно? Болит? Ты рожаешь?! — с волнением сжал запястье так сильно, что оно онемело.

— Нет-нет, — качаю головой. — Просто… малыш пинается.

— Да? — глаза загорелись ещё ярче.

Я неловко беру его руку и кладу на то место, где ощущаются вибрации.

— Точно. Я чувствую…

Бандит мягко улыбается. Гладит меня по животику нежно-нежно, вызывая блаженные мурашки вдоль спины.

— Ты рожать сегодня не собираешься? — несколько игривым тоном спрашивает он. — Это был бы отличный сюрприз на мой праздник.

Я лишь растерянно пожимаю плечами.

— Мне ещё две недели ходить. Я не чувствую пока приближение родов. Хотя, я не знаю как они должны начаться. И вообще, я боюсь. Говорят, это страшно больно.

Дурочка. И чего я разболталась?

Куску металла ведь плевать на мои чувства.

Но не сейчас…

Стальные черты на лице головореза стали гладкими, как попка младенца. Что же с ним происходит? Что он там делал в командировке? Купил своему телу новую душу?

Мы смотрим друг другу в глаза. Между нами появляется мощная связь. Дикое напряжение. Вот-вот и воздух заискрит.

— Справимся. Я буду с тобой. Больше никуда не уеду. Я буду присутствовать на родах своего наследника лично!

Резко шарашит признанием. Я чуть не падаю в обморок!

Не успеваю. Мужчина притягивает меня к себе и крепко обнимает. До слёз… Как же мне горько! До слез…

Я чувствую его тепло, чувствую, как в груди бешено колотится его сердце и почти реву. Несколько слезинок скатываются по щекам. Я реву, потому что как будто понимаю, что он в отчаянии. Он отчаянно меня обнимает, будто извиняется за то, что мы не можем быть вместе. За то, что он дурак такой надменный. Что скоро сделка завершится. И я уеду. Отдав им частичку себя.

Он не хочет этого. Он словно изменился. Я четко прочитала эту мольбу в его грустных глазах. Но он не может по-другому. Не может разорвать контракт. Иначе начнётся война между двумя могущественными семьями.

Мужчина целует меня в щёку. Нежно. Долго задерживается мягкими и приятными губами на коже. Не хочет отстраняться.

Но поцелуй затягивается, мы можем привлечь внимание гостей. Он щекой к моей щеке на пару секунд прижимается, а я трусь об нее, чувствуя брутальную небритость и невероятный запах духов от которого у меня всегда подкашиваются ноги и голова сильно кружится.

— Надень его. Мне. — Шепчет возбуждающее, опаля горячим дыхание чувствительную кожу лица.

Он вкладывает мне в руки подвеску, отстраняется. Дрожащим пальчиками я растёгиваю цепочку, поддаюсь вперёд. Пытаюсь дотянуться до шеи великана, но рост Саида такой огромный, что ему приходится немного присесть.

Кое-как застёгиваю замок.

Ему идёт! Круто смотрится.

— Никогда не сниму, — зачем-то обещает мужчина, сжимая подвеску в кулак.

Я собираюсь ещё что-то сказать, но меня перебивают. Отец Саида, который входит в зал.

— Прошу за стол! — командует глава семьи, и гости направляются к праздничному столу.

Саид резко отстраняется, услышав голос отца.

— Идём, Лисичка.

Я не слышу в тоне голоса авторитета желчи или грозы. Так непривычно. Это не тот Саид, которого я знала прежде. Не МОЙ Саид. Наглый, дерзкий хам. С острым языком и короной на высокомерной башке. Почему-то мне становится досадно и катастрофически горько видеть его таким… таким убитым. И не хочется его видеть всё это. Пусть будет подонком, грубияном! Но резким и властным! Характерным… А не какой-то тряпкой, размазнём. С неживыми, мокрыми от слез глазами.

Потому что после ссор и словесных грубостей обычно всегда следовал дикий секс. И это было… так вкусно! Все равно, что ходит по тонкому льду, который покрывается трещинами, испытывая грань удовольствия от кипящего в крови адреналина.

— Сейчас, я лишь сделаю один звонок. Узнаю, где там Тамерлан он то-то задерживается, — предупреждает Саид, набирая номер брата.

Коротко поболтав по телефону, он садится за стол. Я ступаю следом за ним.

— Брат опаздывает, — объявляет всем присутствующим. — В пробку попал, начнём без него.

Друзья и родственники принимаются поздравлять именинника. Елизавета возвращается в дом, занимая своё место рядом с мужем. Тошно на неё смотреть. Она немного успокоилась и выглядит хуже смерти с косой.

Проходит некоторое время. Мне приспичило по нужде. Плод уже такой огромный, что я без конца бегаю в туалет. Я поднимаюсь со стола, чтобы отлучиться в уборную. Сделав свои дела, собираюсь вернуться обратно к гостям, но кто-то хватает меня за руку, крепко сжимая. Этот кто-то вылетает прямо из-за угла.

— Лис, идем со мной. Надо поговорить.

— Осман?

Не дожидаясь ответа, он ведёт меня к распахнутой двери, ведущей в сад. Ведёт через сад, прямо к веранде. Тянет почти силой.

— Что такое? Что случилось?!

Ничего не понимаю, пытаюсь выдернуть его ручищу из своей маленькой ладошки. Держит намертво. Осман выглядит чрезмерно взволнованным. У него голос дрожит, а ладонь слишком холодная.

А потом вот так вот ни с того, ни с чего выпаливает:

— Я люблю тебя!

— Что?