Продана: по самой высокой цене

— Здесь нет ошейника, — говорит Джо, глядя на меня прищуренными глазами. Я поворачиваюсь на звук его голоса, отрывая свое внимание от Кати, и это выводит меня из себя еще больше. Бесит, не то слово.

— Нет, здесь нет.

Мне чертовски ненавистно, что он прав. И я намерен исправить эту ситуацию, прежде чем Катя уйдет. Я не хочу, чтобы она находилась здесь рядом с кем-то, кто думает, что может ее забрать. Она ранимая, впечатлительная. Мне необходимо заявить свои права на нее.

— Тогда ты можешь и подождать,— говорит он ледяным тоном, повернувшись ко мне спиной и делая шаг в сторону, чтобы заблокировать мне весь обзор на нее. Шипы ярости вонзаются в мою кровь.

Чертов ублюдок. Мои руки сжимаются в кулаки, и краем глаза я вижу, как начинает собираться толпа, а охрана пробирается к нам. Всем известно, что я так легко не приму неуважения по отношению к себе. Я не имею права, но не позволю себя поиметь. Мое сердце бешено колотится, а кровь кипит. Я, черт возьми, не позволю.

Она не принадлежит ему.

Я разминаю шею, не обращая внимания на приближающиеся шаги Джошуа и Доминика, подхожу к нему, рукой надавливая на плечо, чтобы привлечь его внимание. Я готов избить его, нафиг, до полусмерти, если придется, и у меня есть стойкое ощущение, что к этому все и идет.

Я не вспыльчивый и не показываю свою злость, но когда дело касается ее, это совсем другое.

Его темные глаза взметаются к моим, и он отпускает Катю, когда сжимает руки в кулаки, готовясь к тому, что может произойти дальше.

Но прежде чем кто-либо из нас успевает совершить, Катя произносит слова, рассекая сгустившееся напряжение.

— Нет, — она говорит громким голосом, звучащим довольно четко.

Она мгновенно немного съеживается, ясно виден ее страх и сожаление. Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть на нее. Большие голубые глаза Кати сосредоточенно смотрят в пол, пока она изо всех сил пытается овладеть собой. Она тонет в волнах беззащитности. Катя поднимает голову, чтобы посмотреть на Джо, уязвимость ясно светится в ее глазах.

E-мое, мое сердце разрывается в груди. Меня уничтожит, если она что-то почувствует к нему. Я ощущаю искры между нами, притяжение к ней. Разве она не чувствует этого же в ответ?

— Я сожалею, — говорит она чуть громче шепота, ее голос срывается.

Она прочищает горло, а затем ее глаза находят мои.

— Сэр? — она обращается ко мне, перемещаясь все еще в коленопреклоненной позе лицом ко мне, положив свои маленькие руки на мои ботинки, прежде чем опустить щеку на пол.

Знак полного подчинения.

Она выбрала меня.

Моя грудь наполняется гордостью, и я признаю это с чувством превосходства.

Джо фыркает на меня и смотрит на Катю, но ничего не говорит, когда в бешенстве уходит. Он проходит мимо собравшейся толпы, которую я замечаю только теперь.

Госпожа Линн и Джошуа смотрят на меня с осуждением. Это, конечно, неосмотрительно, такое трудно не заметить. Я не планировал этого представления, но не мог позволить Кате ускользнуть сквозь пальцы.

Я игнорирую их, не обращаю внимание на шепот и вид Госпожи Линн со скрещенными руками на груди, смотрящей на меня с явным неодобрением. Все внимание я уделяю Кате, согнувшись и положив руку ей на затылок.

— Могу ли я посмотреть вам в глаза? — спрашивает она, ее взгляд сосредоточен впереди на полу.

Мне ненавистно, что она должна задать этот вопрос, но она не знает, какие правила существуют. Катя не понимает, что это за место, и ее восприятие отношений Хозяин/Раб искажено и неточно. Но я собираюсь исправить это.

— Можешь. Всегда.

Когда ее глаза достигают моих, я хватаю ее за подбородок и впервые внимательно гляжу на нее. Ее кожа мягкая и загорелая. Шея и плечи великолепны, это мои любимые части женского тела. Элегантные изгибы сводят меня с ума. У нее на коже немного веснушек, а также тонкие серебристые шрамы, разбросанные по коже.

Она прекрасна.

— Всегда смотри мне в глаза, — говорю я мягко, пока глажу большим пальцем по ее челюсти, желая, чтобы она взглянула на меня. Эти светло голубые глаза, кажется, смотрят сквозь меня, и от этого мое тело леденеет. — Никогда не стесняйся говорить или отвечать. Понятно?

Я уже устанавливаю правила, именно так это работает здесь. У всех нас есть предпочтения, и гораздо проще открыто сказать о них и убедиться, что время не потрачено впустую. Нравы внутри клуба специфические, так что лучше, чтобы они были озвучены и приняты быстрее. И она должна знать, что я ожидаю.

— Да, — отвечает она, и ее голос затихает, как будто она не уверена, как меня назвать.

— Хозяин.

Она делает глубокий вдох. Я вижу, что она испытывает неловкость. Этого следовало ожидать. Она новичок в таком. Мне необходимо замедлить свои действия и держать это в уме.

— Когда будешь готова, ты будешь называть меня Хозяином, — в душе я спорю с собой по поводу позволения иного варианта обращения, но признаю, — Айзек, также приемлемо.

Она явно колеблется, и мне это ненавистно. Катя слегка сжимает бедра и начинает чаще дышать. Какой чертовски хороший знак, поскольку это означает, что она, по крайней мере, возбуждена. Но она все еще напугана и все для нее ново.

— Да, — произносит она, и снова выглядит так, будто хочет сказать больше, но сдерживает себя.

Она ни на сантиметр не сдвинулась с места. Катя на краю и напряжена.

Ей нужно освобождение.

— А как мне тебя называть? — спрашиваю я.

— Как вам угодно, — отвечает она страстным голосом, ее тело дрожит от удовольствия.

Я улыбаюсь ей в ответ, чувствуя, как адреналин в моем теле снижается и мой член твердеет.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.

Я уже решил, что не буду говорить ей о том, что мне все известно. Я позволю ей довериться мне, чтобы она хотя бы по двум причинам захотела этого сама.

Первая заключается в том, что я могу что-то неправильно истолковать, и не хочу, чтобы она предположила, что я все знаю, особенно, когда ее восприятие может отличаться от того, что написано в бумагах. А вторая причина заключается в том, что я хочу, чтобы она сама пожелала довериться мне. Я хочу, чтобы она открывалась мне в своем собственном темпе. Но чтобы быть хорошим Хозяином, мне также нужно знать о ней все, поэтому я не испытываю вину или стыд, что заглянул в ее прошлое.

— Катя, — отвечает она быстро.

Ее голос мягкий и успокаивающий. В каком-то смысле меня беспокоит, что она хорошо обучена. Кто-то научил ее покорности, и я ненавижу это. Еще хуже, что она была обучена с помощью неправильных методов, которые мне отвратительны, с помощью обмана. Обидчик — не Хозяин.

Я шепчу ее имя, наслаждаясь, как оно соскальзывает у меня с языка.

— Ты пришла сюда, чтобы тебя поимели, Катя?

— Нет, — отвечает она быстро.

Ее дыхание становится учащенным, и по румянцу на ее коже я могу сказать, что она уже близка к своему освобождению. Ее будет легко удовлетворить. Мне это нравится.