Продана: по самой высокой цене

Я полагаю, ей еще хуже. Крики не прекращаются, и она борется еще сильнее.

Слезы текут по ее лицу, хотя глаза плотно закрыты.

Она, может, думает, что это игра, или фантазия воплощается в жизнь. Но для меня это реально. Я знаю, что ей нужен кто-то, кто исцелит ее, и я так сильно хочу быть ее Хозяином. Я желаю забрать все ее страхи, чтобы заменить их болью и удовольствием, в которых она нуждается.

Моя Катя. Мой Котенок.

— Котенок, — я опускаю голову на изгиб ее шеи, в результате чего мое тело становится ближе к ней, и, заставляя ее тем самым, прекратить метаться головой. Я стараюсь удерживать свой голос низким и успокаивающим, пока ее крики превращаются в рыдания.

— Я здесь, котенок, ты в безопасности.

Я прижимаю свое тело к ее, бедро к бедру, и нежно поглаживаю ее по боку.

— Все в порядке. Ты в безопасности. Я здесь, — нежно шепчу я в ее ухо.

Не могу описать ощущение облегчения, гордости и удовлетворения тем, что проходят через меня, когда ее тело оседает и дыхание успокаивается. Она перестает бороться, и ее страх исчезает. Чувство сопричастности и достоинства. Я целую ее шею, мои приоткрытые губы скользят по ее коже, прокладывая дорожку из поцелуев, что вызывает мурашки на ее коже.

— Ты в порядке. Ты в безопасности. Ты со мной.

Я почти готов сказать «Твоим Хозяином». Я почти произношу эти слова, которые как я знаю, являются правдой. Но не для нее. Пока нет.

Моя решимость укрепляется, когда я отстраняюсь от нее и осторожно провожу большим пальцем вдоль ее челюсти, вытирая остатки слез.

Мой бедный котенок.

Ее глаза медленно открываются, печаль и разочарование ярко светятся в них, это заметно даже при тусклом свете в комнате.

— Я …., — начинает она говорить, но я прижимаю палец к губам.

— Пойдем, котенок. Я хочу, чтобы ты была в моей комнате со мной, — говорю я с легкостью в голосе, поднимая ее маленькое тело на руки и, осторожно балансирую с ней, когда поднимаюсь с кровати, быстро направляюсь в свою комнату.

Катя прижимается головой под моим подбородком, ее руки обхватывают мою шею. Она утыкается своим лицом в мою грудь, и я понимаю, что сейчас ей очень стыдно.

— Простите, Хозяин, — шепчет она, когда я опускаю ее на кровать.

— Почему ты извиняешься?

— Это моя вина.

— Почему это? — спрашиваю я ее, ненавидя, что она будет считать, будто ночные кошмары — это то, за что ей нужно извиняться.

— Обычно я использую одеяло. Я привезла его с собой, но так устала. Это моя лень, Хозяин. Мне очень жаль, — ее голос ослабевает. — Я не буду больше так делать.

— Одеяло? — спрашиваю я ее.

Этот факт вызывает у меня интерес. Она никогда не упоминала про одеяло.

— Мне нравится ощущать на лодыжке вес, когда я сплю.

Мне требуется время, чтобы осознать, что она имеет в виду.

— Как оковы.

Моя кровь стынет в жилах, и я притягиваю ее ближе к себе. Мой бедный котенок.

— Да, мне жаль —

Я обрываю ее прежде, чем она еще раз извиниться. Она не должна этого делать.

— Ты — моя ответственность, так что это моя вина. Не твоя.

Ее дыхание замирает и тело напрягается.

— Сегодня ты ночуешь здесь, а завтра я все исправлю.

Я нежно целую ее волосы, пытаясь совладать со своим голосом. Пытаюсь смягчить тон, когда говорю:

— Спи, котенок.

Она смотрит на меня своими большими глазами с легким удивлением и недоверием. Она такая бледная, и глядя на нее, еще раз со всей очевидностью чувствую, что она может видеть меня насквозь. Она облизывает губы и кладет голову на мое предплечье, но не закрывает глаза.

Через мгновение она наклоняет свое тело немного, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Зачем вы это делаете? — спрашивает она меня тихо. — Хозяин?

Она использует мой титул в конце, но мы оба знаем, что ей не следовало этого делать. Она должна была начать с него. Катя на мгновенье выглядит испуганной из-за того, что позволила задать вопрос без уважительного обращения ко мне, но у меня нет сил, беспокоиться об этом.

Моя голова идет кругом от только что высказанного ей откровения, и о том, какое решение этой проблемы необходимо найти.

— Почему я хочу быть Хозяином? — спрашиваю я ее.

— Зачем вы пытаетесь помочь мне?

Она до сих пор не понимает, что моя обязанность как ее Хозяина, помочь ей. Ее благополучие во всех отношениях — это моя ответственность. Комната наполняется мягкими звуками нашего дыхания, трещанием сверчков и другими приглушенными звуками ночи.

Почему я хочу быть Хозяином?

Я много думал об этом на протяжении многих лет. Особенно когда ночи холодны, одиноки и пусты, быстрый трах не представляет никакого интереса. У меня нет ответа, но я хочу ее.

— Когда я был моложе, я очень старался помочь кое-кому.

Мое сердце болит, когда я вспоминаю свою молодость. Когда я впервые почувствовал себя нужным, но с таким треском провалился.

— Это лишь принесло мне боль, когда я попытался помочь ей. Она ранила меня. Я сдался, и перестал пытаться, но я все еще хотел любить ее.

Я полагаю, что люблю ее. Не думаю, что когда-либо прекращал. Как можно перестать любить свою мать? Я был всего лишь ребенком. Считаю, что это заложено в нашей ДНК, прощать и продолжать их любить.

Катя перемещает свою маленькую ладошку от моей груди, потирая ее и кладя под голову. Я провожу пальцем по ее щеке, продолжая свой рассказ.

— Однажды она нуждалась во мне очень сильно, — я делаю глубокий вдох, воспоминания о той ночи проносятся перед моими глазами. — Но я не помог.

— Так теперь ты пытаешься помочь другим?

— Нет, — отвечаю я быстро.

Я не делаю этого, не по-настоящему. Я не интересуюсь многими людьми. Но что-то в Кате зацепило меня. И это что-то заставляет меня быть ближе к ней, желая дать ей все больше и больше.

— Ох, я не понимаю.

Я фыркаю в ответ, так как тоже не понимаю. Я просто размышлял вслух. Даже не знаю, почему ничего не сказал.

— Кто она?

— Моя мать, — отвечаю я просто.

— Что случилось? — спрашивает она, и я пробегаюсь рукой вниз по моему лицу. Образ матери, лежащей холодной и мертвой на полу, не дает мне покоя в этот момент.