Проданная королева

Собрались они быстро, всего через полчаса женщины, оставив в стороне Эрвига, прогуливались по крепостной стене. В часовню нельзя. Женщина в такие дни считалась нечистой. Это Одри сообщила сразу. Сопровождения с ними не было. Разглядывая с высоких стен окрестности замка, Мирослава старалась вникнуть в тонкости средневекового болота, в которое ей повезло вляпаться по самые уши.

Положение здорово изменилось. Теперь она была бесправной приживалкой при дворе будущего короля. Это вызывало глухое раздражение и жесткую обиду за Линевру. Еще не перенесли в усыпальницу тело мужа, а вдову уже опустили ниже уровня городской канализации.

С того момента, как выяснилось, что королева не ждет наследника, лорд Балфор перестал высылать ей вооруженную охрану, следившую за каждым ее шагом. Это было и хорошо и плохо. Учитывая то, что королеву и убить, и отравить пытались, опасность только усилилась. Но зато теперь у нее появилась относительная свобода перемещений.

Конечно, бродить по этим темным коридорам практически в одиночку страшно, но и отсиживаться в своей норе никакого смысла. Поскольку здесь, на продуваемых ветром стенах уж точно лишних ушей не было, женщины наконец смогли поговорить.

– Миледи, и все-таки, что вы имели в виду тогда? – начала Одри, которую распирало от любопытства.

Мирослава в этот момент смотрела на деревья вдали, Деревья гнулись под порывами ветра. Сказать как есть?

– Ну... вообще-то... Линевра умерла. А я попала в этот мир случайно. От меня тоже пытались избавиться.
– Мирослава вздохнула, растирая ногой песчинку на камне.
– Вышло так, что на границе миров мы столкнулись, и вот теперь я здесь, и во мне часть души Линевры.

Одри сглотнула. Насупилась, переваривая информацию. Потом выдала серьезно:

– Это объясняет многое. Но ваше сходство...

– У меня нет версий на этот счет, - покачала головой королева.
– Может, судьба?

Странный взгляд со стороны камеристки.

– Как вас звали там... миледи? Ну... там?

– Мирослава.

– А... какая жизнь там, в другом мире? – в голосе Одри слышался священный трепет исследователя.

– Все очень похоже. Только наш мир шагнул далеко вперед по части развития. И у нас женщины свободны. Могут жить и работать самостоятельно. Я, например, работала врачом.

И тут на Мирославу накатило понимание, и сразу захотелось домой. Уже и Вадим Балкин такой ужасной проблемой не казался.

– Мне бы как-нибудь отсидеться тут полгода, а потом надо срочно возвращаться! Вот глупо, исчезнуть хотела... Исчезла! А теперь как вернуться назад понятия не имею!

Вопрос, что задала Одри, прозвучал немного неожиданно:

– Отсидеться? Зачем? И почему полгода?

Мирослава махнула рукой, раз уж рассказывать, так до конца.

– Хотела избежать внимания одного надоедливого поклонника. А полгода... ну это связано с завещанием, короче...

Одри скорчилась, давясь беззвучным смехом:

– Поклонника? Миледи, другие женщины о таком мечтают! Он что, был старый и уродливый?

Мирослава сначала опешила и даже слегка рассердилась. А потом задумалась.

Каким он был? Вадим Балкин, мужчина, что ее преследовал?

Хмммм... Сейчас, когда она невероятно далеко, и если взглянуть трезво...

Если бы они встретились раньше...

Конечно, она терпеть не могла богатых наглых циников и мажоров, привыкших к вседозволенности, а он был именно таким. Но...

Мирославе вспомнился последний вечер, когда Вадим пришел к ней домой. Его жесткий напор, безжалостное давление, все эти словесные унижения. И вместе с тем, касался он так трепетно и нежно...

Она была взрослой женщиной, не могла не понять, чего мужчине стоило сдерживаться, не позволяя себе лишнего, хотя в тот момент она была полностью беззащитна перед его страстью. А что говорило ее тело?

Если бы они встретились раньше, если бы Вадим не был сыном Ильи Владимировича, она бы поборолась с ним за свою свободу. Непременно приняла бы вызов. Почему-то в представлении Мирославы отношения с Вадимом могли быть только борьбой. Но в этой борьбе, она знала, можно одержать победу.

И вообще, от кого она бежала... От него? А может быть, от себя, потому боялась не выдержать и сдаться? Или потому что именно этого ей и хотелось...

Довольно, приказала она себе.

– Он сын моего мужа, - сказала Мирослава, не глядя на Одри. – А я вдова. В обоих мирах.

– Кхмммм, понятно, миледи, - протянула Одри. – Вам не позавидуешь. А как живут вдовы в вашем мире?

– Нормально живут. Вполне нормально, если к ним не пристают озабоченные пасынки, - проворчала Мирослава.

Она была зла на себя. Все-таки копаться в темных закоулках собственной души опасное занятие, можно выяснить о себе много разного. Взгляд упал вниз, по двору шел священник, в боковой поверхности башни отворилась неприметная дверца, священник замер, а потом направился туда.

Мирославе показалось, что в темноте проема мелькнуло лицо лорда Балфора. Стало жутко. Все вокруг, замок, вооруженные люди вокруг, даже свинцовое небо, все вдруг напомнило о ее уязвимом и двойственном положении здесь.

– Одри, мне обязательно надо вернуться, - повторила Мирослава, невольно вздрагивая.

– Ах, миледи... – задумчиво проговорила Одри, устремив взгляд куда-то влево. – Возьмите меня с собой.

– Что...
– не поняла сначала Мирослава, а потом воззрилась на девушку с удивлением.

А та сказала, продолжая смотреть в одну точку:

– Не удивляйтесь, миледи. Для меня этот мир тоже тюрьма, потому что я вынуждена всю жизнь скрывать правду о себе, опасаясь разоблачения. Иначе рабство...

Голос девушки понизился до шепота. Мирослава поразилась.

– Но почему?!

Одри повернулась к ней, уставилась темными, дышащими зрачками:

– Откровенность за откровенность, миледи. Я белая ведьма. Пряха.

– Ну... и что тут такого? Подумаешь, ведьма.

– Это очень редкий дар. Пряха может прясть нити судьбы, - тихо проговорила та и отвернулась.

Теперь Мирославе стало понятно. Нити судьбы! С таким талантом и впрямь легко попасть в рабство к сильным мира сего. Припашут так, что будешь прясть для них, не поднимая головы, до самой смерти. И все же ей было понятно лишь отчасти.