Проданная

Я старалась не думать об этом, иначе становилось совсем невыносимо. Я вновь сосредоточилась на руке, пытаясь пошевелить пальцами, но ничего не получалось. Мысленно я закусывала губу от усердия, обливалась потом, напрягала мышцы. Снова и снова. Пока не удалось.

Я пошевелила указательным пальцем, чувствуя подушечкой фактуру мягкой ткани. По кисти разлилось приятное тепло, сопровождаемое покалыванием. Поползло к локтю. Я ощущала себя так, будто только что победила в чем-то важном. Приятная волна добралась до лица. Создавалось ощущение, будто что-то крошечное бомбардировало клетки, заставляя ожить. Потеплели веки, словно припекало ласковое солнце. Я осторожно открыла глаза, ослепнув от искусственного света. Вновь зажмурилась, проморгалась, привыкая. Главное — не шуметь. Чтобы Тимон ничего не заподозрил. Когда он выйдет, можно будет попробовать размять ноги. Я открыла глаза, но тут же задержала дыхание на вдохе, увидев прямо перед собой широкое сосредоточенное лицо медика.

Он уловил мой испуг. Я заметила это.

— Как давно ты в сознании?

Я сразу поняла, куда он клонит. Хочет знать, что я могла услышать. А услышала я более чем достаточно…

Никогда не задумывалась, какой я могла бы быть актрисой. Насколько хорошо я вру. Не было особой необходимости. Но я постаралась изобразить самый честный взгляд, на какой была способна:

— Н…Не… — губы с трудом шевелились. Пришлось покусать их, чтобы размять. — Не знаю. Наверное… недавно.

Тимон лишь пристально смотрел на меня. Молчал какое-то время. Обронил, будто между прочим:

— Она каждый день ходит справляться о тебе.

Я едва не выдала себя, потому что прекрасно поняла, что речь идет о Гаар. Но вовремя сообразила:

— Кто?

Медик молчал. Лишь приглядывался, стараясь уловить ложь. Он очень хотел ее увидеть.

— Сиурка. Как ее… Гаар, кажется.

Я изо всех сил изображала удивление:

— Надо же…

Я попробовала подняться, но не смогла, лишь немного оторвала от кушетки затылок, будто налитый свинцом. Но Тимон положил мне на лоб широкую горячую ладонь, надавливая:

— Не нужно. Ты еще не здорова.

Врал.

— Я хочу размять ноги. Можно?

— Нет. Нельзя.

Ответ был категоричным, пришлось оставить попытки. У меня не было выбора. Я понимала, что уговаривать его бесполезно. Как и стараться разжалобить. Но медику я сейчас доверяла гораздо больше, чем управляющему. Тимон тоже берег свою задницу… и невольно оказывался на моей стороне.

— Так ты не слышала, как она заходила? — он пристально смотрел мне в глаза.

Приходилось отвечать тем же:

— Нет. Сначала я подумала, что здесь никого нет. Хотела позвать кого-нибудь, но не смогла.

Тимон лишь сдержанно кивал. Потом забрал со стойки почти опустевшую колбу с белым содержимым и заменил на такую же желтую:

— Ты еще не здорова. Придется еще поспать.

Он повернул вентиль на толстой прозрачной трубке капельницы, и сознание начало стремительно туманиться.

Судя по всему, он мне не поверил.

Глава 14

Первым делом я хотел видеть Огдена. Ситуация с принцем Эквином не давала покоя, хоть новости Вария и оказались совершенно рядовыми. Его «уши» не узнали ничего существенного. Принц Эквин не выказывал недовольства в отношении Невия. Были сведения, что они несколько раз приватно общались через галавизор и единожды выезжали в город в корвете принца. Кажется, на Кольерские бои. Ничего необычного или нового. Похоже, все улеглось. Мальчишки, впрямь, перепили. Но это лишний раз доказывало, что Невия нужно отослать…

Управляющий вошел в мой кабинет, по обыкновению держа в руках формуляр. На случай, если понадобятся данные и цифры. Все это было привычным. Когда я возвращался из длительных поездок, распорядок всегда был один: душ, стол, Огден. Правда, сегодня стол и Огден поменялись местами. Обед — потом.

— С возвращением, мой господин. Я рад, что вы, наконец, вернулись, — он согнулся в поклоне, прижимая к себе формуляр. — Надеюсь, поездка прошла благополучно.

Я знал Огдена всю свою жизнь. Он был сыном прежнего управляющего, которого так ценил отец. Родился здесь. Вырос здесь. Впрочем, как и я. Огден с малолетства знал, что займет место своего отца, и подходил к изучению всех тонкостей управления домом с истинным рвением. Мне кажется, он никогда не мыслил себя вне этого дома. Он такая же его часть, как несущие стены. На моей памяти не было ни единой серьезной оплошности, совершенной им.

— Спасибо, Огден. Все хорошо. Что нового в доме?

Он вновь поклонился:

— К счастью, ничего нового, ваше сиятельство. За исключением того случая, о котором я уже имел честь докладывать. Как любил говорить мой уважаемый отец: «Лучшие новости — это отсутствие новостей». — Огден даже улыбнулся. Отец для него всегда был эталоном. Даже слово «отец» он произносил с каким-то особым благоговением. — Доходы поступают с прежней регулярностью. Доходы с Лигур-Аас увеличились на восемь процентов. В этом месяце запланирована покупка двух новых хозяйственных корветов. Старые будут проданы транспортному парку. Умерших рабов нет. Больных семеро. Но все они уже идут на поправку и скоро приступят к работе. Шестерых я принял решение продать. Трое мужчин и три женщины. С одобрения вашего сиятельства, разумеется. Все они из тотуса молодого господина.

Я закурил, откинулся на спинку кресла. Огден снова избавлялся от «улик»… Пожалуй, даже считал это своей непреложной обязанностью. Поскорее избавиться, будто вынести из дома мусор. Очистить и облагородить. Но это последняя продажа. Больше ни покупок, ни продаж. Довольно.

— Где мой сын?

— На своей половине, ваше сиятельство.

— Чем он занимался в мое отсутствие?

Огден перехватил формуляр, весь поджался:

— Большей частью молодой господин был дома. Отлучался лишь два или три раза.

— И никаких визитов? Ни к нему? Ни он сам? Во дворец?

— Мне об этом не известно, ваше сиятельство. Достоверно могу сказать, что к нему визитов не было.

Я кивнул управляющему на мягкое кресло перед столом:

— Ты можешь присесть, Огден.

Он не возражал, устроился на подушках даже с каким-то облегчением:

— Благодарю, ваше сиятельство.

Он, как обычно, был сама учтивость и благодушие. Но я интуитивно улавливал, что он напряжен. Будто внутри от копчика до лысеющей макушки натянулась струна. Я почти читал в его глазах, что он мечтал скорее уйти. Или все же казалось?

— Мне нужны подробности, Огден. Все, что ты знаешь.

Он замялся:

— О той… неприятности, мой господин?

Я кивнул.

Он вновь перехватил формуляр, потер кончик носа. Я заметил, что у него влажные пальцы и ладони в красно-белых пятнах. Волнение? Недуг? Духота?

— Ты здоров, Огден?

Он склонился, сидя в кресле. Буквально согнулся, будто мучился от приступа рези в животе:

— Благодарю, ваше сиятельство, я здоров. Суета, — он даже улыбнулся. — Хлопоты.

— Тебе нужен помощник?

Он поспешно покачал головой:

— Что вы, мой господин. Лишь сиюминутная слабость. Я со всем справляюсь.

Я кивнул, выдыхая дым:

— Итак, я слушаю.

— Все было как обычно, за исключением того, что его высочество покинул дом в большом раздражении.

— Сколько там было рабов? Кто именно?

Он с готовностью кивнул:

— Шестеро, мой господин, как я и говорил. Две наложницы, — он уткнулся в формуляр и сосредоточенно тыкал пальцем, выискивая данные, — стоимостью семьсот двадцать и… девятьсот пять геллеров. Одна домашняя рабыня за сто пятьдесят. Вальдорец за пятьсот. И два полукровки по двести двадцать геллеров каждый. Итого…