Продавцы грёз. Том 2

Они миновали еще два пролома, прежде чем выбраться из-под развороченной трибуны на сам стадион. Южная его часть сильно пострадала во время войны и от времени, но северная сохранилась практически неприкосновенной. Там, у большого портала, ведущего под трибуны, собралось около сотни работорговцев и их гостей. Причем, женщины, присутствующие на трибунах, явно все пришлые: слишком хорошо одеты.

Рядом с порталом при помощи ежей с колючей проволокой и костров огородили площадку шагов двадцать на двадцать, и именно там сейчас вяло дрались двое голых мужчин. Гости посвистывали и выли, хозяева хранили мрачное молчание.

– Мне нужно вернуться в обоз, – сказал проводник, останавливаясь. – Вы можете занять любые места. – Он повернулся, чтобы уйти, но почти сразу остановился. – И еще. Если вы пришли сюда за дорогим человеком, что бы ни происходило, не пытайтесь вмешаться в ход поединка. Это карается смертью вне зависимости от того, кто нарушитель порядка. Даже если потом уничтожат весь род.

Он ушел. Корос, фактически, протащил Иваллу через стадион и усадил чуть поодаль от других гостей. Они удостоились лишь пары равнодушных взглядов.

– Это не он, – выдохнула Ивалла, всмотревшись, наконец, в дерущихся.

Хотя понять было сложно, настолько оказались дерущиеся измазаны в грязи и крови. Один из противников уже неподвижно лежал на животе, уткнувшись лицом в грязь. Его ладони безвольно скользили по земле, но он не мог ни подняться, ни перевернуться. Второй сидел на его спине, то давя кулаками поверженному в затылок, то бестолково нанося несильные удары.

Это была жуткая и жестокая драка полутрупов.

– Он уже не может драться, – выкрикнул один из работорговцев.

– А твой не может его убить, – огрызнулся другой. – Ладно, сдаюсь, – буркнул он, подумав.

Двое молодых парней, на лицах которых появились лишь первые татуировки, раздвинули ежей и вышли на «арену». Один оттащил победителя, помог ему встать на ноги и повел в подтрибунные помещения. Второй, грубо ухватив побежденного за ноги, поволок его прямо по земле, словно ребенок сломанную игрушку. Вытащив поверженного на край круга, он остановился, будто бы что-то забыв.

Через секунду стало ясно – что.

Хруст шейных позвонков был слышен даже сквозь вздох толпы. Одна из женщин расплакалась и принялась умолять своего спутника забрать ее отсюда. Другую вырвало. Несколько голосов произнесли «Омерзительно», будто что-то омерзительное произошло только сейчас. Ивалла считала омерзительным само происходящее на арене и каждого, присутствовавшего здесь по собственной воле. Но она была родом с островов.

– Один выходит из круга живым… – прогремел над стадионом голос Хаза, заглушая все звуки.

– …второй – мертвым… – хором отозвались все присутствующие работорговцы и кто-то из гостей, видимо, бывшие здесь не впервые.

– …чтобы дать жизнь другим, – закончил Хаз. – Выводите следующих.

Алексея не было и в следующей паре бойцов. Поэтому Ивалла просто закрыла глаза, чтобы не смотреть на происходящее.

Стоило сразу догадаться – эти бои носят ритуальную цель. Когда-то проигравших наверняка сжирали. Но сейчас…

Даже если Алекс умрет, она выкупит его тело. Но он не умрет. Он сильный, очень сильный. Куда этим заморышам до него. Эти рабы голодали месяцами. К тому же, Алекс – избранник Продавцов грез, уж если у него по словам Авера должен зарасти простреленный позвоночник, ему ничего не стоит разобраться с каким-то там голодным рабом.

Эта драка закончилась быстрее прошлой – один из участников смог уронить противника на ежа, и тому пробило легкое. И, как заклинание, в голове Капитана пронеслось «Один выходит из круга живым, второй – мертвым, чтобы дать жизнь другим. Выводите следующего».

– Капитан, – буквально простонал Корос.

Ивалла открыла глаза. Ее сердце переполняла надежда. Радость от того, что она сейчас увидит любимого. Который победит, обязательно победит…

На ее глаза непроизвольно выступили слезы.

* * *

Алексея вели куда-то, и он не слишком хорошо понимал – куда. Сегодняшний день был, пожалуй, одним из худших за последнее время: его лихорадило с самого утра, ноющая боль сводила его с ума, гной буквально стекал с незаживающей раны на правой руке, хотя пару недель назад казалось, будто она даже начала подживать. Утром он не смог самостоятельно поесть, а значит – не смог поесть вовсе: его порцию под молчаливое согласие надсмотрщика сожрали другие рабы. Но, кажется, сейчас это не самая большая его проблема.

После распродажи рабов в караване осталось не так уж и много – полдюжины мужчин и пара женщин. Самых неказистых и слабых мужчин и самых некрасивых женщин. В общем, остались те, кого никто не захотел покупать, и он, чужак, которого вроде бы никто не продавал, но никто и не пришел выкупить из плена.

– Ты теперь один из них, – сказал ему Ном в тот же вечер, когда было принято решение выступать на зимовку.

Алексею нечего было ответить. Через четверть часа его просто переселили из хозяйского фургона в клетку к другим рабам. Впрочем, он настолько дерьмово себя чувствовал, что ему было плевать на это. После смерти Орайи стрелок в принципе относился ко всем своим тяготам как-то отстраненно, словно смотрел на себя со стороны и, пожимая плечами, повторял «Ну что ж, бывает». По сравнению с той болью, которую он испытал в день смерти зеленоглазой, незаживающая рана и рабство были лишь неприятными и раздражающими, но не достойными особого внимания недоразумениями.

О том, что двоих отберут для каких-то ритуальных боев, разговоры начались сразу после того, как караван двинулся. Кто-то надеялся на остановку и торги где-то в пригородах или у крупного скопления ферм, но этого не произошло. Алексея сразу списали в одного из участников (покупать его в таком состоянии никто бы не стал), а все остальное время гадали, кто же составит ему компанию.

Конечно же, выбрали его, невзирая на баснословные барыши за его выкуп, на которые все эти недели рассчитывали работорговцы. Выбор сделал сам Хаз, предварительно осмотрев рану и пробормотав себе под нос что-то вроде «зимой все равно сдохнет». Компанию ему составил лысоватый замухрышка, имени которого землянин даже не запомнил. С полчаса назад его труп протащили мимо помещения, в котором Алексей в числе прочих ждал очереди.

В ноздри Представителю второго клана ударил запах грязи, крови и дыма. Куда более приятные запахи, чем те, которые преследовали его последнюю неделю. Небольшая клетушка в фургончике, где жило семь мужчин, а вместо отхожего места была небольшая дыра в полу, в принципе не могла пахнуть хорошо. А уж если учесть, что в последний раз мыли там, наверное, пару поколений назад, можно радоваться возможности чувствовать хоть какие-то запахи. Алексею иногда казалось, будто он вообще потерял нюх. Но, выходит, нет.