Продавец крови

— Тихо! — он рычал то на меня, то на брата, словно не мог решить, кто больше виноват в его бедах. — Один меня подставил, вторая зажала крови! Она у тебя драгоценная, Яна? Почему я должен тебя уговаривать?!

— Действительно, — разозлилась я. — В прошлый раз ты меня просто избил. Тебе ведь нужнее, чем мне.

— Избил? — недоверчиво прищурился Феликс.

— Если бы избил, переломал бы ей все кости! — огрызнулся он. — Не нужно было сопротивляться.

— Хочешь сказать, это я виновата? — опешила я. — Может, и во всем остальном тоже? И ты не бил меня, когда мы жили вместе?

В ангаре мы были не одни, но его охрана молча осматривались, делая вид, что ничего не происходит, а Феликс снял очки и вопросительно уставился на него, подняв лысоватые брови с видом «вот это новость».

Эмиль огляделся, желваки зачерствели, словно он стиснул зубы слишком крепко.

— Не хочешь вспоминать, да? — усмехнулась я, чувствуя, что опять дрожу. Я впервые говорила об этом публично, а ему такая репутация ни к чему. Такие, как он не бьют жен.

— Хорошо, давай поговорим, — ровно согласился Эмиль. — Все вон, кроме нее.

Ангар опустел за считанные секунды: охрана скрылась за дверью, даже Феликс вышел без возражений. Мне стало не по себе, в груди появился сосущий холод. Эмиль выглядел спокойным, но это обманчивый штиль — лицо еще было черствым, а взгляд тяжелым.

— Зачем ты это сказала? Пару оплеух ты называешь — бил, а они решат, что я над тобой издевался.

Я сглотнула, и все-таки ответила:

— Так и было.

Эмиль подошел без резких движений, словно боялся спугнуть. Между нами оставалось метра два. Лицо спокойное — без следов раздражения или злости, движения свободные. Но когда между нами сокращается дистанция, я будто оказываюсь на минном поле.

— Не говори об этом при посторонних. Хочешь закатить истерику, так закати ее мне. Понятно?

Эмиль не хотел ругаться, но и идти навстречу тоже. Он высказался и закрыл тему, он не из тех, кто добивается признания своей правоты. В его мире он всегда прав.

Возможно, он всерьез считал, что относится ко мне иначе, но поступки говорили обратное.

— Ты охотился на меня… Ты разорвал мне горло. Это факт.

Он усмехнулся, словно услышал несмешную пошлую шутку.

Я хотела, чтобы Эмиль отвел глаза, но в его зрачках не отразилось ни малейшей эмоции, словно я говорила о мелочах вроде пропавшего обеда. Наверное, я и пропавший обед для него равноценны.

— Опять ты об этом. Выбора не было, Яна. Не было! Я ведь тебя не убил?

— Да, оставил объедки. Спасибо, ты хороший муж. В честь этого я должна тебя простить.

— Должна, — на полном серьезе заявил Эмиль. — Я был твоим мужем, хотя не был обязан им быть! Не слишком много ты от меня хочешь? Я сделал это и для тебя тоже!

Меня скривило, как от незрелого лимона. Страдания во имя общего блага вроде как их искупают? Бред собачий. Вечное оправдание для лохов.

— Ты вел себя, как скотина! — заорала я в слезах. — Не смей спорить с этим!

Больнее всего, что он отрицает. Мы говорили об этом впервые — уже после развода. Раньше Эмиль не утруждал себя разговорами.

Он рассматривал мое лицо, наверное, искал раскаяние, но его там и близко не было. Я не считала, что в проблемах нашей совместной жизни — семьей я не могла это назвать — виновата я. Эмиль слишком часто распускал руки для образцового мужа.

— Так ты считаешь? — с вызовом спросил он. — Мне надоели твои претензии, Яна. Я от них устал. Думаешь, мне было легко? Ты ушла в себя, закрылась в своем мире, а я должен был все волочь! Думать, как бы ты чего не выкинула и нас обоих не убили.

— Так оставил бы меня в покое!

— А я разве много просил? Сложно было раз в месяц выйти со мной и сделать вид, что все в порядке? Сложно улыбнуться моим знакомым? Не закатывать истерики на виду у всех? Я должен был думать обо всем: о работе, том, как нам жить, оправдываться перед всеми, терпеть прессинг, потом я приезжаю домой, а там ты на меня орешь и кидаешься!

— Я даже видеть тебя не могла… — я не смогла договорить, слова утонули в крике.

— Ты хотела только предаваться отчаянию! Так в твоих глазах выглядит идеальная жизнь?

— Ты мог со мной хотя бы поговорить…

— О чем? Ты всегда недовольна, не так посмотрел, не то сделал, плохо тебе разжевал! Я сказал — ты сделала. Но даже эту схему ты неспособна усвоить!

Я поняла, что если мы не прекратим друг на друга орать, то снова подеремся. Но Эмиль первым умолк и отвернулся, я слышала бешеное дыхание, пока он пережидал вспышку. Сжал ладонь в кулак — ту самую, которую я укусила.

— Я тебя хоть раз трогал за три года? — он почти справился с собой, но я по опыту знала, что ненадолго.

— Ты меня бил, не отрицай.

— Я не об этом.

Я не стала спрашивать, о чем — сама догадалась.

Он подошел ближе: еще немного и мы окажемся вплотную. Я инстинктивно прижалась спиной к балке.

— И что в результате, Яна? Я вытаскиваю тебя из-под мужика! — опять заорал он. — На глазах у всего города! Стоило отвернуться, как на мою жену влезли с ее полного согласия!

Я заметила, как дрожат его пальцы — крайняя степень бешенства. Увидев мой взгляд, Эмиль сунул руку в карман пиджака — расслабленная поза уверенного в себе человека, она же маска для публики.

Разозлила я его, но, если он думает, что я принесу извинения, пусть не ждет зря.

— Это не твое дело. Мы в разводе, и у меня другой, — твердо сказала я.

Неожиданно Эмиль вбил кулак в опору рядом с моей головой.

— У тебя только я! — заорал он, хватая меня за запястья. — Если хочешь жить по-своему, вали из города! Здесь решаю я! Не ты здесь хозяйка, не ты от меня ушла, и нашла себе любовника! А я тебе это позволил!

— Хватит! — я рванула руки к себе, и он так резко отпустил, что я ударилась затылком об опору.

Я положила руку на кобуру, но вытащить оружие не успела.

— Давай, доставай, — жестко сказал он. — Я тоже достану, хочешь? Я предупреждал.

По спине потек холодный пот. Пока я колебалась, Эмиль схватил меня за плечо. Он мог пристрелить меня прямо здесь, и никто его не остановит — он здесь закон.

— Я твоего приятеля сегодня же по стене размажу. Что ты тогда сделаешь?

— Я тебе никогда этого не прощу! — в запале выкрикнула я, вцепившись ему в запястье, пытаясь сбросить руку.