Продавец льда грядёт

Джимми (в приступе беспомощной ярости). Грязная свинья!

Он пытается выплеснуть стакан Хикки в лицо, но плохо прицеливается и всё попадает на пиджак Хикки. Джимми отворачивается и выбегает. В правом от двери окне видно, как он исчезает на улице.

Хикки (вытирая виски с пиджака, с юмором). Полностью готов для растирания спиртом! Но я не в обиде. Я знаю, каково ему. Я сам сквозь это прошёл. Я помню время, когда я был готов убить любого, кто бы попытался заставить меня посмотреть правде в глаза. (Он поворачивается к Хоупу, подбадривающе.) Ну, хозяин, Джимми уже за перевалом. Очередь за тобой. Если у него хватило храбрости дойти до конца, то и ты, конечно…

Ларри (взрывается). Оставь Харри в покое!

Хикки (ухмыляясь). На твоём месте, Ларри, я бы решал, что делать, как самому поступить, а не волновался бы насчёт Харри. Он прекрасно со всем справится. Я это гарантирую. Он не нуждается ни в чьём дешёвом сочувствии. Правда, хозяин?

Харри (делая жалкую попытку вернуться к своему упрямству и раздражительности). Правда! Не лезь не в своё дело, Ларри. При чём тут Хикки? Я уже давно собирался совершить эту прогулку, правда? Господи, вы, бездельники, хотите держать меня тут взаперти, как будто я в тюрьме! Я долго это терпел! Я свободен, я белый и совершеннолетний, и я могу, господи, делать, что хочу! Ты тоже, Хикки, не суй сюда свой нос! Можно подумать, что это ты хозяин на этой свалке, а не я. Разумеется, со мной всё в порядке! Почему со мной должно быть что-то не в порядке? Чего бояться-то, просто прогуляться по собственному району?

По мере того, как он говорит, он продвигается к двери. Теперь он достигает её.

Рокки, как там погода?

Рокки. Прекрасный день, хозяин.

Хоуп. Что? Не слышу. Мне кажется, день не очень погожий. Кажется, будто в любой момент может полить, как из ведра. Мой ревматизм… (Спохватывается.) Нет, должно быть, плохо вижу. Господи, полуслепой. Всё кажется чёрным. Теперь вижу, что день и вправду прекрасный. Хотя, по-поему, для прогулки слишком жарко. Ну, мне только пойдёт на пользу просохнуть на солнышке. Хотя нужно остерегаться автомобилей. Последний раз, когда я выходил на улицу двадцать лет назад, их тут не было. Судя по тому, что я видел из окна, они запросто могут тебя переехать. Не то чтобы я боялся. Я очень осторожен. (Он неохотно кладёт руку на двустворчатую дверь.) Ну, до встречи. (Он останавливается и оглядывается, испуган и раздражён.) Ну где ты, Хикки? Пора.

Хикки (ухмыляется и качает головой). Нет, Харри. Ты всё должен сделать сам.

Хоуп (с притворным негодованием). Ну ты и тип! Я думал, ты поможешь мне перейти улицу; ты ведь знаешь, что я полуслепой. И полуглухой. Не выношу эти проклятые автомобили. Пошёл ты к чёрту! Господи, я всегда со всем справлялся сам, и сейчас справлюсь. (Подначивая себя.) Теперь, раз уж я собрался, у меня будет долгая прогулка. Повидаю всех моих старых друзей. Господи они, наверное, думают, что я умер. Двадцать лет — большой срок. Но они знают, что это горе после смерти Бэсси заставило меня. (Он кладёт руку на дверь.) Ну, чем раньше я выйду. (Он опускает руку, с печальной чувствительностью.) Знаешь, Хикки, это из-за этого мне тяжело. Не могу не думать о том, что последний раз, когда я выходил на улицу, я шёл хоронить Бэсси. После её смерти я почувствовал, что жизнь потеряла смысл. Поклялся, что никогда больше не выйду на улицу. (Жалко.) Почему-то мне кажется, что мне не стоит идти, Хикки, даже теперь. Как будто я оскорбляю её память.

Хикки. Ну, хозяин, ты не можешь всерьёз надеяться, что эта старая уловка тебе поможет!

Хоуп (приставляя ладонь к уху). Что? Не слышу. (Снова сентиментально, но в отчаянии.) Сейчас я совершенно ясно помню последний раз, когда… Это было прекрасное воскресное утро. Мы вместе ходили в церковь. (Его голос прерывается рыданием.)

Хикки (позабавлен). Да, хозяин, это отличный номер. Но мы с тобой знаем правду. Ты никогда не хотел ходить с ней — ни в церковь, ни куда-либо ещё. Она всегда над тобой нудила и заставляла тебя чего-то добиваться и куда-то идти и что-то делать, в то время, как всё, что ты хотел, это просто мирно напиться.

Хоуп (неуверенно). Ни слова не слышу из того, что ты говоришь. Ты всё равно всё врёшь! (Неожиданно, у него приступ ярости, его голос дрожит от ненависти.) Ты, проклятый сукин сын, будь там на улице бешеная собака, я бы скорее пошёл ей пожать лапу, чем оставаться тут с тобой!

В приступе ярости он решается. Он толкает дверь и выходит большими шагами наугад на улицу и в том же состоянии проходит мимо окна за прилавком, где подают бесплатный обед.

Рокки (в изумлении). Он всё таки решился! Я бы поставил пятьдесят к одному, что он никогда…

Он идёт к концу стойки бара взглянуть в окно, с отвращением.

А, остановился. Спорю, что он идёт назад.

Хикки. Разумеется, он идёт назад. И все остальные тоже. К сегодняшнему вечеру они все снова будут здесь. Ты балбес, в этом-то и есть весь смысл мероприятия.

Рокки (взволнованно). Нет, он не возвращается! Идёт к обочине тротуара. Примеряется. Ужасно напуган автомобилями. Дурень он, их же не больше двух в час проезжает по этой улице!

Он возбуждённо наблюдает, как если бы это были скачки, на которые он поставил, забывая о том, что происходит в баре.

Ларри (набрасывается на Хикки с озлоблением, вызывающе). А теперь, я полагаю, моя очередь? Что же такое мне нужно сделать, чтобы достичь этого твоего благословенного покоя?

Хикки (ухмыляется на него). Мы ведь всё это уже обсудили, Ларри. Просто перестань лгать самому себе…

Ларри. Ты считаешь, что когда я говорю, что покончил с жизнью и устал наблюдать глупую жадность в людском балагане, что я буду рад сомкнуть глаза в последнем сне, — ты думаешь, что это трусливая ложь?

Хикки (посмеиваясь). Ну, а ты-то что думаешь, Ларри?

Ларри (с возрастающим накалом и ожесточённостью. Похоже скорее на то, что он сражается с собой, чем с Хикки). Я боюсь жить, так ведь? — и ещё больше боюсь умереть! Поэтому я сижу здесь, с гордостью, утонувшей на дне бутылки, оставаясь пьяным, чтобы не видеть, как я трясусь от страха, чтобы не слышать, как я хнычу и молюсь: «Возлюбленный Христос, дай мне пожить ещё немного любой ценой! Даже если это всего лишь несколько дней, или даже несколько часов, смилуйся, всемогущий бог, и позволь мне всё ещё прижать с жадностью к моему трусливому сердцу это сладкое сокровище, этот бесценный алмаз, этот грязный, вонючий кусок иссохшей старой плоти, мою жалкую жизнь!» (Он глумливо смеётся, испытывая презрение и отвращение к самому себе. Затем вдруг он снова делает из Хикки противника.) Ты думаешь, что заставишь меня себе в этом признаться?

Хикки (посмеиваясь). Ты только что это сделал.

Пэррит (поднимает голову, чтобы взглянуть на Ларри, язвительно). Так его, Хикки! Изобличи этого старого трусливого обманщика! Он не имеет права делать вид, что он меня не понимает! Он должен мне помочь!

Хикки. Да, Ларри, ты должен с ним разобраться. Оставляю тебя в его руках. Он отлично с тобой справится и заставит тебя навсегда распрощаться с твоей старой позой отрешенности.

Ларри (гневно). Не раньше, чем я вас обоих увижу в аду!

Рокки (возбуждённо кричит с самого конца стойки). Харри начинает переходить улицу! Он тебе ещё покажет, Хикки! (Он делает паузу, наблюдая, затем беспокойно.) Какого чёрта он остановился? Прямо посреди улицы! Можно подумать, у него столбняк! (С отвращением.) А, он выбывает из игры! Повернулся назад! Ты только посмотри, сколько длилось путешествие этого старого ублюдка! Вот он!