Продавец приключений (илл. Г.Валька)

— В таком случае нам придется скрестить оружие, — произнес рыцарь Джон, смущаясь в свою очередь. — Как вы сами понимаете, я обязан доказать, что Аала — Самая Совершенная во Вселенной.

— А мне дороже всего истина, — заявил Петенька, бледнея от собственного мужества.

— Вот видите, как случается во время путешествий! И Петенька, и сэр Джон славные люди, а вынуждены вступить в поединок. И тут ничего не поделаешь, — пояснил командир стюардессе и юнге.

— Кто же знал, что ваш штурман окажется таким принципиальным, — виновато сказал сэр Джон. — Обычно все встречные соглашаются. Так и говорят: «Ладно, ладно, ваша Аала Самая Совершенная. Пусть будет по-вашему».

— А мне дороже всего истина, — повторил Петенька, оправдываясь.

— Господи, ну и далась вам Самая Совершенная! — вмешалась Марина. — Если хотите знать, эти совершенные — все как на подбор маменькины дочки. И сущие ябеды, если на то пошло.

Командир покачал головой и произнес монолог следующего содержания:

— Я тоже считаю, что женщина — только помеха для истинного путешественника. Кроме вас, Марина. Вы, конечно, приятное исключение. И я бы лично, как дядя, хотел… В общем, если уж рыцарь Джон так привержен своим традициям, а штурман очень тверд в своих убеждениях, поединка не миновать. Поэтому, пока Кузьма приготовит копье, посидим, пожалуй, за чашкой чая. Как вы относитесь к чашке крепкого чая, достойный рыцарь Джон?

— Премного благодарен, сэр, — ответил рыцарь Джон. — Признаться, в космосе довольно зябко, и мне в самом деле не мешает погреть свои старые кости, им-то уж как-никак, а тысяча лет. — И он неожиданно подмигнул молодежи.

— Входите, пожалуйста, — произнес Саня, гостеприимно распахивая люк.

Когда люк открылся, перед всеми предстал Барбар в позе, в которой обычно подслушивают. Колени полусогнуты, ухо вперед, и к нему приставлена ладонь раструбом.

— Пошел вас звать на чай, да зачесалось ухо, — сказал Барбар, не поведя и бровью, и почесал ухо той же самой рукой.

— Ба, знакомое лицо, где-то я вас видел, — проговорил гость, входя в прихожую.

— Это вам показалось. Такое у меня распространенное лицо, — сообщил Барбар. Он почему-то засуетился и сказал: — Пейте чай, а у меня дела, дела! Все хлопоты!
– И нырнул в кухню.

— И все-таки… — начал было гость, но тут его внимание привлек Кузьма.

Кузьма стоял, вытянув руки по швам, и застенчиво улыбался. А рыцарь Джон, увидев его, вдруг пришел в неописуемое волнение, поднял забрало, протянул навстречу руки.

— Скажите, сэр, из какого вы ордена? Имя дамы вашего сердца? И вообще, вы давно оттуда? И случайно не знаете, чем кончилась осада замка Тур? — выпалил он залпом.

— Я там не был. А что касается дамы… Есть у меня знакомая… машина одна стиральная… — сказал Кузьма застенчиво.

Тут он понял, что его приняли за человека, и ему стало смешно, но он удержался, чтобы не обидеть гостя.

— Теперь я вижу сам, что ошибся. И вы уж простите меня, старина. Но я тысячу лет не был на родимой Земле, — пояснил рыцарь Джон, и взор его затуманился тоской по родине. — Да, да, тысячу лет!.. — повторил он, опускаясь на стул. — А кажется, будто это случилось года два-три назад. Впрочем, и вправду здесь прошло всего три года, а у вас там, на Земле, десять веков. Утекли, как говорят менестрели и трубадуры…

— Ну конечно, здесь вы носитесь со скоростью света. А как известно, коллега, при такой скорости время тянется очень медленно. Словом, по закону Эйнштейна, — заметил Петенька.

— Я уж не знаю, по закону ли это или нет, друзья, но все точно так, — кивнул рыцарь Джон. — Во всяком случае, будто три года назад я увидел тот летательный аппарат и человека с хвостом и рожками. С него-то все и началось… Хотите, расскажу?.. Так вот. Я был в то время бедным, но гордым рыцарем и не зависел от королей. Помнится, разъезжал себе по странам света на преданном Савраске да все следил, как бы не обижали слабых людей. А дамы-то, самые прекрасные дамы со всей Европы, так и соперничали между собой. Каждая стремилась сделать меня своим рыцарем. Но что поделаешь, их восхитительные чары были беспомощны перед толщей моего верного стального панциря. Кто бы мог подумать, что мое большое сердце окажется таким капризным… Понимаете, что получилось? Не нравились ему ни блондинки, ни шатенки, ни даже жгучие брюнетки.

И говорит однажды мое сердце так: «Хочу, чтобы моя дама, дама сердца то есть, была и брюнетка, и шатенка, и блондинка в одно и то же время». Узнал я про такое и отправился на поиски этой трехцветной, дабы прославить затем ее имя своими великими подвигами. Но увы: мы с Савраской объездили много стран, и многие красивые дамы назначали мне свидания, однако ни одна из них не была даже двухцветной. Словом, мной овладело отчаяние. Но однажды…

Тут рыцарь Джон ушел в глубокое раздумье, а наши герои окружили стол, притихли, впившись в гостя глазами. Кузьма поднял голову от пожарного багра, из которого мастерил копье. Даже кот Мяука и тот приоткрыл зеленый глаз. В общем, все поняли, что сейчас последует интереснейшая история, и приготовились слушать. И только Барбар захлопотал с удвоенным рвением, занимаясь неизвестно чем, — прятал от рыцаря свое лицо.

— И вот однажды… — повторил рыцарь Джон, — однажды ночью я улегся спать прямо в поле под копной душистого сена. Мой верный конь пощипывал травку, позвякивал себе удилами, а я лежал на спине, закинув руки за голову, смотрел на звезды и наслаждался отдыхом. Одна из звезд прямо на моих глазах сорвалась с небесного потолка и полетела на землю. Признаться, я не придал этому особого значения.

«Ну сорвалась, — думаю, — и сорвалась, значит, плохо тебя привязали. Падай себе на здоровье. Рассыплешься — будет серебро бедным людям. А мне ты на что? Я бессребреник, мне только рыцарская честь моя нужна да еще Самая Совершенная, и всего-то!» С такими словами я и заснул, не зная, что звезда та была и вовсе не звезда.

Сплю я себе и чувствую во сне, будто кто-то щелкает меня по доспехам и шепчет себе под нос:

«Он и есть тот бесстрашный самовар, что мне нужен».

Мне до сих пор неизвестно, что такое самовар, но полагаю, в отношении меня это слово означало насмешку. Вскочил я на ноги и поднял меч над обидчиком. А он стоит, навострив рожки и помахивая хвостом, и в глазах его испуг вперемешку с нахальством. Этого еще не хватало, думаю, терпеть еще ко всему обидное слово от нечистой силы.

«Сейчас я тебе брошу вызов», — говорю и снимаю перчатку.

Задрожал тогда бес, повалился на колени, да не сразу, а выбрал прежде место с сеном, чтобы помягче было. И просит после этого:

«Оставьте эти шутки при себе! Я и так устал как собака. Целый день возился с одним из созвездий, хотел припугнуть багдадского халифа».

«Каким же образом ты хотел его припугнуть?» — спрашиваю.

«Да дело в том, — говорит, — что придворные звездочеты сейчас готовят ему гороскоп, ну я и пытался поменять местами кое-какие планеты. Да только ничего не вышло. Вот досада! Бился, бился — и хоть бы что! Понимаете, мне, как и Архимеду, не хватает точки опоры. Иначе бы я тоже перевернул весь мир вверх тормашками!» «Ну, ну, это совсем ни к чему, — говорю. — И не забывайте, пожалуйста, я должен свести с вами счеты за обиду».

«Какой вам от этого прок? — говорит сатана. — Не лучше ли нам вступить в торговые отношения? Вы мне — я вам».

«Ничего мне не нужно от вас», — говорю.

«Э-э, не говорите, — машет руками. — Чем вы, к примеру, занимаетесь сейчас?» «Положим, ищу Самую Совершенную. Подвиги во имя ее хочу совершать».

«Ну так вот я в два счета вам ее достану», — предлагает бес.

«А что взамен?» «Душу!» — говорит, и хоть бы моргнул при этом, дьявол этакий!

«Не пойдет! — отвечаю. — Как же я без души буду служить Самой Совершенной? Еще докачусь до чего-нибудь нехорошего!» «Это верно, — говорит. — Да мне, по совести, и ни к чему ваша душа. Просто вы совершите для меня в космосе один пустяковый подвиг».