Продавец шаурмы

— Какова хренааааа?? — рефлекторно отпрыгиваю, сгорая от ненависти, смешанной с отвращением.

— Какая с-сладенькая деточка-а! — бородатый жирдяй ''покачиваясь'' в тесном пространстве меж столами, попытался ухватить меня за талию, — Сколько т-ты стоишь, м-малышка?

О, Боже! Только не это…

— Руки убрал! Иначе полицию вызову! — разворачиваюсь, дабы убежать, но врезаюсь в металлический забор, неожиданно осознавая, что меня попросту в тупик загнали.

— Помогите! Спаситеее! — ору до адской боли в горле, мгновенно уничтожая собственные голосовые связки в пух и прах.

Да кому какое дело в этом блошином коровнике до хрупкой несчастной девушки! Понятное — никому! Музыка бомбит на полную катушку, туристическая пьянь во всю отрывается под хриплое вытьё какого-то местного певца-алкашары, а хозяин ''наливайки'' просто отмахивается от всего происходящего и дальше продолжает в тихую нажираться в компании ''трудолюбивого'' бармена.

— Эйй, м-маленькая… А у тебя, уже был м-мужчинка? — толстозадая свинья продолжает наступление, в то время как я больно шмякаюсь лопатками о ледяные ржавые ворота, с внешней стороны обросшие колючей ажиной.

Идеальное местечко для совершения преступления, не так ли?

Ох… До чего же ты влипла, Мария!

Зажмуриваюсь, забиваюсь в уголок, нашёптывая жалостливые просьбы, оставить в покое, надеясь на чудо, но в глубине души понимаю, что чудеса мне только сняться.

Так и должна на самом деле закончится моя глупая история.

Поражением. Унижением. Грязным позором.

Глава 20

Уничтожающая вонь, подобно ароматам трупной свалки, больно ударяет в лицо, но я боюсь открыть глаза, чтобы достойно встретить смерть.

А именно… Лицом к лицу.

Интуитивно ощущаю, как грязные лапища уродца тянутся к моей юбке. Замираю. Задерживаю дыхание. Готовлюсь дать хоть какой-нибудь отпор, но предчувствую, что двух здоровенных кабанов, хрупкой бабочке одолеть никак не под силу.

Как вдруг, происходит нечто странное. Я слышу крики, затем что-то похожее на удары, за которыми следуют отчаянные стоны, наполненные высококачественной матерщиной. Но когда маты немного стихают, у самого моего уха, раздаётся взволнованный возглас:

— Маша!!!

Через секунду, после всего этого бардака, меня подхватывают тёплые, безумно нежные руки, и резво прижимают к такому же тёплому, мягкому, и такому родному телу.

Открываю глаза, не веря увиденному:

— Максим!

Господи… Спасибо! Спасибо, за всё! Как же я счастлива… Счастлива видеть этого обворожительного засранца, как никогда ранее!

— Дурочка! Что ты тут делаешь? — кажется, вот-вот и прекрасный спаситель потеряет контроль, задушив в своих жарких объятиях.

— Я… Я… Работаю, — отвечаю, а сама всхлипываю, как самая настоящая слабачка.

— Чего?? — Максим ещё сильней прижимает меня к твёрдой, неистово напряжённой груди, так усердно, что теперь я слышу, как бешено грохочет его ритмично бьющееся сердце, словно вот-вот и взорвётся подобно опасной бомбе замедленного действия, — С ума сошла???

— Мне же надо что-то кушать! — отталкиваю парня, на расстояние вытянутой руки, но из объятий не выпускаю побаиваясь, что вдруг спаситель исчезнет.

— Уффффф! — Высоцкий закипает от злости. То ли на меня злится, то ли на себя, то ли на распластавшихся на асфальте искалеченных домагателей с поломанными носами, то ли на всё разом. А затем, просто хватает за руку и тащит к выходу.

Похоже, сегодня я останусь без зарплаты.

* * *

Надо бы скорей убираться из клоповника, пока кто-нибудь на шашлык не разорвал!

— Вэээээй! Стоять! Стоятяять! — не успеваем переступить порожек чёртовой наливайки, как нас настигает басистый рык, вырвавшийся из пасти хозяина заведения.

— Валим, Максим! Валим! — обернувшись, замечаю, троих здоровенных мужланов с какими-то сверкающими в темноте палками, пускающимися вдогонку.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Вот же ш влипли!!!

Кажется, или так быстро я ещё никогда не бегала. Даже в предновогодний период, когда в ''МЕГА МОЛЛЕ'' объявляли день ''распродаж'', даже на физкультуре в школе, которую посещала всего два раза за год, даже тогда на пляже, когда удирала от Высоцкого и его ''Ко''.

Но сейчас… Похоже в столь чрезвычайной ситуации я открыла в себе невероятные атлетические способности!

Настойчиво волоча за собой от чего-то разулыбающегося Высоцкого, со скоростью реактивной ракеты, я неслась в неизвестном направлении, пытаясь придумать где можно укрыться от преследователей, или помощи попросить.

Максим ни в коем случае не должен пострадать! Если два убогих алкашары, мацнувшись за пятую точку, были практически безобидны, так как в сопли нажрались, то те, трое головорезов в спортивных шантанах, кроссовках, обтянутых майках одинаковой расцветки и с лысыми бошками, к тому же ещё и с битами, вряд ли бы оказались слабее.

Причина внезапно открывшихся спортивных способностей, заключалась в том, что ни при каких обстоятельствах, даже не смотря на обиду, страдания, боль, переживания, причиненные тираном Высоцким, я просто не могла позволить, дабы с Олимпийским чемпионом что-нибудь случилось! Иначе, и без того убитый горем Максимка, покончит жизнь весьма плачевно, если ему не дай Бог, ноги переломают или руки отобьют, тем самым, поставив огромную жирную точку на звёздной карьере известного спортсмена. И всё это — осуществиться из-за меня проблемной!

Наконец, прямо по курсу показываются огромные кустарники. Не раздумывая, мигом прыгаю в импровизированные джунгли, утащив за собой почему-то хохочущего, на грани припадка, Высоцкого.

Протиснувшись сквозь заросли, выползаем к какому-то неизвестному дикому пляжу, с прогнившим, разрушенным мостиком в нескольких метрах от кустов.

Услышав крики свирепых преследователи, рефлекторно дёргаюсь, снова тяну парня за собой к старому причалу, решив затаиться именно там. Как вдруг, неуклюже цепляюсь большим пальцем правой ноги за торчащую в песке корягу, и прихватив Максима за собой, кубарем скатываюсь с небольшой песочной горочки, прямо под прогнившие останки пирса.