Продавец снов

Это чувство засело в нем, не давая сосредоточиться, найти занятие. Спустился в холл, но читать не стал. То и дело поглядывал на часы, пока наконец решил, что лучше всего пойти в Лувр, посмотреть древний отдел. В Лувре Грин бывал всегда, когда посещал Париж.

Так он и сделал: пообедав в ресторане, пошел в Лувр. Такси он не взял: идти по солнечным улицам в пестрой толпе было приятно, и Грин чувствовал, как постепенно из него выветриваются ночные кошмары, тело становится гибким, сильным, а шаг уверенным.

Но под сводами Лувра, в отделе египетских древностей, в запахе тлена и при виде высохших мумий, перед глазами начали оживать картины последнего сна. Грин поспешил выйти во внутренний двор музея и здесь присел на скамейку в сквере.

Ужасный мир!
– дал он волю воспоминаниям. Смерть, гибель чувствовалась во всем: в белесом небе, в усталом солнце, в туннелях, отшлифованных кожей, в самих элорах. Неужели цивилизация может так деградировать? Пресытиться, замкнуться в себе? Как они говорили! Как ненавидят все живое, цветущее!.. Ненависть - признак дряхлости, умирания. Может быть, им чем-то можно помочь? Грин мучился на скамье, отвращение, жалость к элорам, брезгливость боролись в нем, и он не мог понять, чего все-таки больше в его душе: жалости или отвращения. Можно взять от них опыт, знания? Но тут же Грин подумал, что и человеческую кожу можно превратить в орган дыхания и питания, мозг - в локатор, и содрогнулся: никогда! Замкнуться в себе всему человечеству! "Б-р-р, - повторил Грин, - никогда!"

В сквере он просидел до вечера. Сны-утопии, думал он, сны-предупреждения о том, какими путями нельзя развиваться цивилизации. А какими путями ей развиваться? На этот вопрос у Грина ответа не было.

Вернувшись, Грин прежде всего увидел, что таблеток на столе нет. Может, он положил их в карман? В кармане не было. В стол? И здесь не было.

Грин позвонил горничной.

Девушка вошла и так же, как утром, остановилась на пороге.

– Таблетки?
– коротко спросил Грин.

– Извините, я случайно их смахнула на пол. И выбросила в мусоропровод.

– Как вы смели?..
– Грин глядел в круглое лицо девушки, на глупо приподнятую губу, отчего на физиономии горничной застыло недоумение.

"Черт бы тебя побрал, - ругался он про себя.
– Эти гостиничные служки всегда лезут не в свое дело!"

– Впрочем, мистер Грин... одна таблетка... Вот она! Горничная порылась в кармане, достала белую таблетку, положила на стол.
– Если не побрезгуете, мистер Грин...
– Девушка покраснела.

"Ну что ж, у нее еще есть совесть", - подумал Грин, глядя на пунцовые щеки девушки. Гнев его утихал.

– Простите меня, - упрашивала между тем девушка.
– И не говорите об этом мэтру. Меня уволят с работы.

– Подите прочь, - сказал Грин. Таблетка лежала на столе, и только она привлекала его внимание.

– Жаловаться не будете?
– обернулась в дверях горничная.

Грин молча кивнул ей вслед.

Таблетку он принял через час, после сомнений и колебаний - стоит ли? "Страшные сны", - думал он. Но ведь он сам их выбрал! Все это Ренар: шарлатанство... Нет, это не шарлатанство. Но и что на самом деле, трудно было сказать. Знакомство? Попытка контакта? Предупреждение?.. Грин держал на ладони белую таблетку. "Не все же миры такие мрачные?" - думал он. В Храме Видений он видел города, толпы веселых людей. Есть цивилизации светлые, полные жизни и, наверное, недалеко ушедшие от нас в развитии. Зря он выбирал сам. Надо было довериться продавцу. Тот для начала дал бы ему не такое мрачное.

С этой надеждой Грин проглотил белую таблетку и запил ее водой.

Прежде всего он увидел перед собой колонны - четыре колонны.

Он стоял в кустарнике, который был ему по грудь. Но это вовсе не кустарник, определил он тут же, а трава. И перед ним четыре колонны. Прошло еще секунды две, прежде чем он понял - колонны двинулись на него,- что это не колонны, а ноги, громадные ноги. И когда он поднял голову вверх, увидел двух мальчишек, склонившихся над ним. Что это были за мальчишки! Высотой в трехэтажный дом!..

– Смотри-ка, - сказал один.
– Он совсем перестал двигаться!
– Грин, ошеломленный, стоял на месте как вкопанный.

– Мимикрия, - сказал второй мальчишка.
– Обычная уловка зверей: принять неподвижную позу или притвориться мертвым.

– Мимикрия - это не то, - возразил первый мальчик.
– Мимикрия - когда меняют окраску, а этот как был серым, так и остался.

Грин был в сером костюме.

– Ты прав, - сказал второй.
– Просто он обомлел от страха.
– Тут он протянул руку и схватил Грина.

Лучшее в положении Грина было не сопротивляться и выждать, что будет дальше. Так он и сделал.

– Он похож на нас, - сказал первый мальчик, глаза у него были голубые, величиной с колесо.
– Откуда он взялся?

Второй мальчик рассматривал Грина и ничего не ответил.

– Нет, - сказал первый, - ты посмотри, как он похож на нас!..

Второй двигал пальцами и ладонью, отчего Грин с трудом удерживал равновесие.

– Отдаленно...
– возразил он, все еще двигая пальцами.

– Прямостоящий, - продолжал спорить первый мальчик.
– С четырьмя конечностями и головой.

– Суслик, когда стоит, - возразил второй мальчик, - тоже прямостоящий, с конечностями и головой. Отнесем его к профессору Чикли.

– Отнесем!
– согласился первый. Ребята были юными натуралистами и очень обрадовались находке.

Мальчишка сжал пальцы, притиснул Грина. Тот задергался у него перехватило дыхание.

– Ого!
– воскликнули оба мальчика.
– Вышел из столбняка!

Пальцы чуть-чуть разжались, четыре громадных глаза придвинулись к Грину вплотную.

– Ты осторожнее, - сказал первый мальчик.
– Не раздави.

– А если он выпрыгнет - убежит?

Какое там! Грин мечтал об одном: как бы его не уронили. А ну-ка, с высоты третьего этажа!

Видимо, профессор Чикли был тоже натуралист, и его лаборатория стояла в поле - ближе к природе. Не прошло и трех минут, как Грин оказался у него на ладони - жесткой, пересеченной морщинами, как вспаханный земельный участок.

– Ха!
– говорил он.
– Любопытно! Прелюбопытнейше! Где вы его нашли?

– В поле.

– Ха!
– повторил профессор.
– С рождения ничего подобного не встречал!

– Новый вид?
– обрадовались ребята.

– Трудно сказать...
– Профессор рассматривал Грина.
– Надо испытать его на разумность.

Борода профессора тряслась при разговоре, волосы были, как проволока, и Грин боялся, что конец бороды сметет его при случайном прикосновении.

– Идея!
– подхватили мальчишки.
– Испытать его на разумность!