Продажные ангелы
Шрифт:
Как оказалось, даже вечная оптимистка Мила сидела на своем собственном допинге.
— Да-а, вся Америка сидит на «прозаке». Может, потому и превратились в нацию дураков, — уже когда мы расстались с Милой, подвела итог Машка.
Завтра Машка улетала в Лондон на громкую роскошную свадьбу русских нуворишей. Но, несмотря на то что было уже довольно поздно, а моей подруге требовалось еще собраться в дорогу, мы не смогли отказать себе в том, чтобы заехать перекусить в какое-нибудь вкусное столичное местечко.
«Галерея» была забита до отказа. Мы с Машкой, усевшись в укромном местечке, расслабленно наблюдали за колоритной
Я доедала как всегда безупречную домашнюю пасту с лососем, а Машка с аппетитом трудилась над бараньей ногой с картофельным пюре.
Когда мы в приятной сытой неге рассматривали карту вин (на десерт), к нам с визгом подлетела Люська (та самая, которая «Золотая ручка»). На этот раз она была вся в белом — белое воздушное платье, белая сумочка, белые зубы. Две недели, проведенные в Эмиратах обеспечили ей безупречный бронзовый загар, который немедленно хотелось предъявить во всем великолепии. Как выяснилось, и в этот раз влюбить в себя шейха Люське не удалось. Но, судя по всему, она не очень расстраивалась по этому поводу.
Расцеловав нас, она уселась за наш столик.
Симпатичная девушка-официантка налила в бокалы вина. Люська нервно облизала губы. Мы с Машкой переглянулись. Машка пригрозила ей пальцем.
— Даже не думай, — сказала она. — Опять хочешь неприятностей? Тебя и так уже не пускают ни в одно приличное место.
— Не волнуйся, я завязала, — махнула рукой Люська. Она с видимым усилием оторвала взгляд от бокала и, очевидно, чтобы отвлечься, закинула в рот кусочек поджаристого хлеба. Уже через секунду она была готова к нормальному общению. И ей явно было чем похвастаться.
Ее глаза загорелись. Надо было плохо знать Люську, чтобы не догадаться сразу, что ей посчастливилось прибрать к рукам довольно ценный экземпляр кавалера.
— Вон сидит в голубом батнике, — пригнувшись к нам, зашептала она заговорщическим голосом. — Мой кошелечек дорогой!
— Сколько ему лет? — удивленно спросила Машка. — Пятнадцать? Это, если ты не в курсе, уголовно наказуемо, — улыбнулась она.
Люська надула свои гиперогромные губки.
— Ничего и не пятнадцать, — обиженно оправдывалась она. — Двадцать или двадцать один. Точно еще не выяснила. Но щедрый, как арабский шейх. Прямо не знаю, кому свечки ставить! Всю неделю у него зажигали. Не знаю, как живая осталась!
— Что, половой гигант? — засмеялась Машка. — Тогда знакомь срочно!
— Не в этом дело, — опять перейдя на шепот, сказала Люська. — Тут кое-что покруче! В общем, я теперь могу выдержать экзамен по ботанике.
— Как это? — не поняла Машка. — В смысле пестиков-тычинок?
— Да нет, — отмахнулась Люська. — У моего красавчика огромный дом в Жуковке. Он с матерью живет и с отчимом. Крутой такой мужик! Их по полгода в Москве не застать. Ну, он от нечего делать выращивает дома траву разную — шалфей там какой-то, то ли американский, то ли мексиканский, кактусы всякие. Вот это, скажу я вам, дурь так дурь! Повел меня к себе домой на экскурсию в воскресенье, а очухалась я только в пятницу. Представляете?
— Погружаешься в нирвану, прелесть моя? — усмехнулась Машка. — Не поздновато?
Юный Люськин друг приветственно помахал нам рукой. Мы помахали в ответ.
— Прямо сладкая парочка, — заключила Машка. — «Укуренные-2»! Где познакомились, кстати?
— На заправке, — немного смутившись, сказала Люська. И потянулась за недопитым бокалом вина.
Машка стукнула ее по руке.
— Это что-то новенькое, — сказала она. — На какой еще заправке?
— На «БиПи», —
ответила Люська и поведала нам о своем собственном ноу-хау выслеживания подходящих жертв на автозаправках в районе Рублевского направления. — Получше клуба одиноких сердец, — гордо откровенничала Люська. — Этот у меня уже третий «заправочный».Так мы узнали о новом модном московском термине. Век живи, век учись!
Также Люська рассказала, что уже давно рассталась со своим Борькой («Терпеть не могу, как он по полчаса сморкается утром в ванной!»). Что некоторое время жила в выставленной на продажу квартире сестры, перебравшейся на ПМЖ к мужу в Сидней. Что два месяца назад квартиру эту, наконец, успешно продали одной довольно известной актрисе.
Люська буквально плевалась от отвращения, рассказывая нам о том, как выглядела эта, с позволения сказать, служительница Мельпомены в мирской жизни.
— Девчонки! — сделав страшные глаза, ужасалась Люська. — Волосы жирные, немытые. Подмышки небритые. А пятки! Это что-то! Руку даю, она про педикюр даже не слышала!
— Ну а тебе-то какая разница? — поинтересовалась Машка.
— А чего это она с немытыми пятками да актриса? — с неподдельным негодованием восклицала Люська. — Может, я тоже всегда мечтала в кино сниматься!
— Ого, — удивилась Машка. — Это что-то новенькое! Хотя, конечно, без тебя там никак! Сидят горюют: чего это Люська не идет в актрисы?
— Между прочим, многое потеряли, — фыркнула Люська. — Со мной могли бы на мировой уровень выйти! Знаете же, какой я мастер импровизации! Всех бы сделала!
— Точно, — хохотнули мы. — В главных ролях — Люсьен Нелидова и ее Губы!
Сытые и уже хорошо уставшие, сквозь веселые шумные столики мы пробирались к выходу, когда совершенно отчетливо, буквально кожей я почувствовала пристальный взгляд в спину. Не сдержавшись, я обернулась и даже вздрогнула от удивления.
Сквозь сигаретный туман на меня смотрели, наверное, самые красивые голубые глаза, которые мне приходилось видеть в жизни. Ошибки быть не могло — это были те самые глаза.
Свернув немного в сторону за колонну, я рассказала подруге о неожиданной встрече. Машка остолбенела и, чтобы удостовериться в моих словах, вернулась в зал.
Несколько мгновений ее взгляд беспокойно метался по столикам, пока, наконец, не застыл на том лице, которое она ожидала увидеть меньше всего. Вернее, видеть его она не желала вовсе. Никогда.
Близкие Машке люди знали, что у нее был только один враг, причем настоящий. И у него было очень красивое лицо.
Камилле (или просто Каме, как называли ее приближенные лица) было далеко за пятьдесят, но никто и не думал называть ее по отчеству. Это была высокая, статная женщина, которая и в свои уже давно не молодые годы продолжала привлекать к себе массу не самых захудалых поклонников.
Ее лицо не было тронуто скальпелем хирурга. Казалось, она совершенно не стеснялась своих морщин, опутавших сплошной паутинкой когда-то невероятно красивое лицо своей хозяйки. Впрочем, наличие морщин и тусклый цвет лица каким-то неуловимым образом даже добавляли изюминку в совершенно законченный образ этой шикарной женщины.
Камилла никогда не брезговала макияжем. Вот и сегодня ее глаза были густо подведены иссиня-черным карандашом. Она знала, как обратить внимание на свое, наверное, самое главное достоинство. Повторюсь, глаза у Камиллы и впрямь бесподобные. Ей повезло — время ничуть не убавило их красоты. И сейчас, как и в ранней молодости, встретив Камиллу, люди в первую очередь обращают внимание на ее глаза.