Продажные ангелы

Они особенно эффектно выделяются на вечно загорелой коже их обладательницы. Уж не знаю, откуда у нее этот загар: из солярия или натуральный, с курортов. Но я никогда не видела Камиллу со светлым цветом кожи. Я бы даже сказала, это уже стало ее фирменным знаком.

Хотя, надо сказать, таких знаков у нее было пруд пруди.

К примеру, лично мне ни разу не приходилось видеть ее в одежде какого либо цвета, кроме черного. Интересно было бы взглянуть на ее гардероб. В черной-черной комнате, в черном-черном шкафу… Извините!

Хотя, по правде говоря, тут не до шуток. Нет в этой красивой загадочной женщине ничего смешного. Даже ее непонятный иностранный акцент, который, как мне кажется, на самом деле один из пунктов ее тщательно продуманного образа.

Камилла сидела в компании двух молодых людей, годящихся ей по возрасту в сыновья. Молодым поколением она никогда не гнушалась, даже наоборот. Но на сей раз это была всего лишь деловая встреча. Девушка-официантка меняла уже пятую пепельницу. Камилла всегда курила, как в последний раз, — одну за другой. И ее совершенно не пугали журнальные страшилки о вреде курения. Думаю, она и журналы-то никогда не читала. В особенности женские. Она не боялась постареть и подурнеть.

«Если на то пошло, — говорила она, — то я стала старой уже добрый десяток лет назад. Но это не мешает мне менять молодых любовников, как любимые атласные перчатки из своей коллекции». Перчаток у Камиллы и впрямь был целый вагон и маленькая тележка: длинные, короткие, средние, разные — главное, черные.

Она обожала брючные костюмы. Только от Дольче и Габанна в ее гардеробе, по самым скромным подсчетам, было не менее пятидесяти. Благо фигура позволяла ей носить все. Тело Камиллы вообще было притчей во языцах. Не каждая юная особа может позволить себе носить такие открытые обтягивающие платья, которые носит эта, извините, бабушка, (Рискую быть съеденной заживо!) Но факт есть факт. Камилла на самом деле бабушка. И очень, надо заметить, заботливая. Хотя, глядя на ее длинные ноги и ярко накрашенные губы, это последнее, что приходит в голову.

Вот и сегодня она была вся в черном. Ее гладкие прямые волосы, которые от природы шатенка Камилла всю жизнь красила в цвет вороного крыла, были разделены на пробор и идеально уложены в плотный узел на затылке. На этот раз она выбрала костюм-тройку и ненавистную членам общества борьбы за права животных черную крокодиловую «Birkin».

Завершали этот криминально-драматический образ шикарные серьги в ушах — просто огромного размера голубые топазы, обрамленные чистейшей воды бриллиантами, нереально совпадающие по цвету с ее фантастическими глазами, — и такой же, только раза в два больше, топаз на пальце.

Эта картина стоила пера гения. Две красивейшие женщины испепеляли друг друга долгим красноречивым взглядом. И если в глазах Машки был молчаливый упрек, то холодный взгляд Камиллы источал такую пугающую животную ненависть, что, мягко говоря, становилось не по себе.

Через мгновение Машка развернулась и пошла мне навстречу.

— Не будем об этом говорить, о’кей? — тихо сказала она.

Я только кивнула.

В этой истории очень много непонятного. Когда-то, давным-давно, Камилла была лучшей подругой моей Машки. Даже в каком-то смысле ее наставницей. Большая разница в возрасте (15 лет) не мешала им находить общий язык. Не кто иной, как Кама, обучила юную подругу азам своей «профессии». Именно она приютила ее, брошенную на произвол судьбы, посвятила во многие секреты. И именно она «открыла ей двери в большую политику», предоставив в качестве первого крутого клиента жирного борова из верхушки власти. Машку тогда чуть не стошнило. Но проверку боем она все же прошла успешно. После этого, по ее словам, подруга научилась «закрывать душу» и «уходить в работу» с головой. Независимо от того, противен ей был клиент или нет, он всегда оставался доволен.

Подруги были неразлучны, понимали друг друга с полуслова. Кама относилась к Машке, как к любимой младшей сестре.

Машка часто повторяла, что даже со всей той неизменной популярностью, которой она пользуется у сильного пола, она никогда не решилась бы посостязаться в женской хитрости со своей старшей подругой.

— Таких женщин больше нет, — твердила она. — Жаль только, что весь свой драгоценный потенциал она использует для темных дел.

В жизни Камы было много мужчин. Может, даже слишком много. Неизвестно, как ее дела обстояли в юности, но за то долгое время, которое провела рядом с ней Машка, это были птицы самого высокого полета. Те, о ком не принято говорить вслух. Поэтому, что бы ни взбрело в голову роковой красавице, она всегда была под надежной защитой. В непробиваемом панцире.

А в голову ей приходили не самые созидательные мысли. Какие только слухи не ходили о ней. Поговаривали даже, что она водила тесную дружбу с неким криминальным авторитетом, главарем банды, которая долгое время держала москвичей в постоянном страхе.

Но Камилле все было нипочем. Ее ничуть не трогало чужое горе. Ведь у нее все было в ажуре! Она была неприкасаемая. Как пчелиная матка в улье. Сегодня она чинно отдыхала в обществе вновь назначенного министра одного из самых прибыльных отраслей нашего государства, а завтра на всю катушку зажигала в компании душегубов и воров.

Ну что тут скажешь? Как в танке, не иначе!

Когда Машка уже жила своей собственной жизнью, она продолжала встречаться с подругой. Часто Кама знакомила свою протеже с очень «полезными», на ее взгляд, мужчинами. В подавляющем большинстве случаев это не были случайные знакомства. Машка знала давно, что если Кама сватает ей нового навороченного кавалера, то ей точно от него что-нибудь нужно. И Машка никогда не отказывалась подсобить любимой подруге.

Была у Камиллы и другая, закрытая от посторонних глаз жизнь. У нее был сын — добрый, ласковый парень Никита, смазливый просто до неприличия. Машка не знала, кто был отцом Никиты. Камилла только часто говорила, что ребенок не был для нее случайным залетом, ошибкой. Что она намеренно «понесла» от мужчины, которого считала единственной любовью своей жизни. Как будто предчувствовала беду. Рассказывала, что человек он был отчаянный, смелый. На чем скоро и погорел.

Камилла была уверена, что сын пойдет в отца и станет достойной заменой своей матери. Но у природы свои причуды.

Уже с первых месяцев жизни мальчика стало понятно, что от родного папы-уркагана, как, впрочем, и от своей матери он не взял абсолютно ничего. Кроме внешности, разумеется.

Несмотря ни на что, Камилла в сыне души не чаяла. Окружала его красивыми вещами, без устали дарила самую последнюю технику и модные тряпки. Впрочем, мальчик не особо интересовался забавами своих сверстников. Он все больше сидел дома с любимыми книгами или рисовал на стареньком, подаренном ему школьной учительницей мольберте. Мать со временем смирилась со странностями сына и даже устроила его в Академию художеств.

Когда Машка впервые увидела Никиту, он был еще ребенком. Мальчик всегда радовался приходу маминой подруги и даже спрашивал о ней у мамы, если та долго не объявлялась.

Чуткая мать быстро заподозрила неладное. В то время как Машка продолжала относиться к Никите, как к ребенку.

— Чего в жизни не бывает? — говорила она. — Ну чувствовала я, что он ко мне не ровно дышит. Списывала на детство. Кто же его знал, что вот так все закончится? Если бы знала, давно бы дорогу забыла. Он ведь для меня, как сын, был!

К восемнадцати годам Никита стал уже по настоящему привлекательным молодым человеком. Девушки провожали его томными взглядами, спорили на него. Но ни одна так и не сумела обратить на себя его внимание.

К этому времени уже мало кто не знал о тайной любви юноши. И однажды, решившись, он признался наконец в своих чувствах Машке.

Подруга моя парня выслушала, попросила не спешить с выводами и громкими заявлениями и, не долго думая, рассказала обо всем подруге.

— Наверное в этом была моя ошибка, — ругала себя Машка. — Надо было оставить все как есть и исчезнуть. Может, и прошла бы у него эта блажь со временем. Так нет, захотелось быть честной, верной. Говорят же: «Дорога в ад вымощена благими намерениями»!