Продолжение следует
Шрифт:
Но вот сами наружные стенки корабля необычны, это да. Будто толстое густо-синее стекло, добрых полметра толщины. А снаружи этот шарик выглядит серебристым, как огромная ёлочная игрушка.
«Иди за мной, Рома» — Ирочка уже углубляется во внутренность корабля.
Ап! Меня срывает с места и переворачивает прямо в воздухе. В следующий миг я уже стою на внутреннем шаре, тоже покрытом упругим пластиком. Над головой виднеется вестибюль, он же шлюз-тамбур, и непривычно-дико видеть входящих, идущих по стене. Вот ещё двое пассажиров подходят к краю, нависающему у нас над головой… Ап! И оба приземляются рядом с нами.
«Пойдём, пойдём, Рома. Чем ты удивлён? Это тот же лифт, только конфигурация поля иная»
Мы идём по упругому покрытию, и над головами у нас виднеется нечто, здорово напоминающее огромные пчелиные соты — шестигранные ячейки, метра по три с лишком в поперечнике, установленные на колоннах, расширяющихся кверху и переходящих в эти самые соты.
— Ну вот и наши места, — Ирочка подпрыгивает и разом втягивается в ячейку. Я следую её примеру — ап! Здорово…
В ячейке установлены силовые кресла, как в коконах — чуть светящиеся призрачные конструкции. Я усаживаюсь слева от жены, с таким расчётом, что моё здоровое правое крыло…
Ирочка фыркает, озорно кося глазом, и её кресло вдруг придвигается вплотную к моему.
«Как говорит дед Иваныч, кто про что…»
«Ты недовольна?»
«Довольна, Рома. Нет, больше, гораздо больше — счастлива»
Долгий, тягучий поцелуй. Нет, здорово у них тут всё продумано. Целуйся сколько влезет, никто не мешает, не то что в наших земных кинотеатрах…
«Ты полагаешь, это и есть главное назначение гравилётов?» — смеётся Ирочка.
«Безусловно»
И в этот момент стена перед нами внезапно исчезает, протаивает в глубину. Объёмный экран показывает обширное поле с лежащими серебристыми яйцами исполинской кукушки.
«Удачные места нам достались, правда?»
«Да нет, Рома. Это же трансляция, наиболее удобный ракурс. А на самом деле…» — она щёлкает пальцами, и поле скачком встаёт на дыбы, превращаясь в стену — «Вот это на самом деле»
«Ох и дурят нашего брата!» — и мы оба хохочем.
Изображение лётного поля сменяется парой хорошеньких дамочек.
— Внимание! Наш маленький экипаж приветствует уважаемых гостей на борту экскурсионного корабля «Спокойный космос». Я Взлетающая в зенит, капитан этого милого шарика, а это вот Играющая с ветром, моя младшая сестра и мой помощник. Мы ответим на все ваши вопросы, если вы не будете задавать их все разом, — космонавточки смеются. — Приятного отдыха! Мы взлетаем.
Изображение славного экипажа исчезает, вновь сменяясь изображением травяного поля. Космодром вдруг мягко проваливается вниз, и ни малейших перегрузок. Подумаешь, чудо… Любой транспортный кокон…
«Ого! Ты начал привыкать к чудесам цивилизации» — в глазах моей жены пляшет смех.
«Есть одно чудо здешней цивилизации, привыкнуть к которому я не смогу никогда» — я обнимаю её под крыльями рукой, по-человечески.
«Мелкий льстец!»
«Да почему мелкий-то? Я крупный!»
И мы снова хохочем.
— Здравствуйте! Вам нравится? Может быть, есть просьбы или пожелания? — одна из девушек, кажется, Играющая с ветром, стоит на пороге нашей шестигранной каюты-ячейки. Собственно, порога никакого нет, потому как нет двери или там люка. Вообще нет задней стенки в каюте. Интересно, а что будет, если вдруг разгерметизация?..
— А откуда она возьмётся? —
улавливает мою мысль старпомша.— Ну, а если метеорит?
— Если всё же найдётся когда-нибудь метеорит, способный пробить нашу защиту и полуметровую броню, от нас останется облачко плазмы, и совсем не больно, — смеётся космонавточка, а глаза любопытные. — Страшно, Победивший бурю?
Нет, как хотите, а привыкнуть к телепатии потруднее, чем ко всем прочим чудесам тутошней науки и техники. Имя угадала влёт, хоть я даже не помыслил. Ведьма и ведьма… Под самый корень зрит…
Смеются сразу двое — эта самая Играющая с ветром и моя жена.
«Всё проще, Рома. У них же полный список пассажиров»
— Мы с сестрой рады познакомиться с вами, живые легенды будущего. Кстати, можно спросить?..
Но я уже понимаю. Моя культяшка теперь выглядит точь-в точь малышовой — уцелевшие шпеньки перьев выпали, кожа зажила и буквально сияет нежно-розовым. Через несколько дней из кожи полезут новые перья, и она утратит гладкость…
— Да так, пустяки… — я скромно, но с достоинством складываю повреждённое крыло, прячу. — На учебном полигоне нарвался на выстрел из плазменного разрядника.
Одновременно со словами в моей голове прокручиваются кадры боя с биороботом. В моём воображении бой несколько приукрашен — Иван выглядит уже совершенно чудовищной глыбой, чуть поменьше слона, и плазменных разрядников у него почему-то два…
— Ого! — бесстрашная космонавтка смотрит на меня с уважением, и только где-то в глубине глаз затаилась весёлая искорка. — Вот это муж у тебя, слушай…
— Лучше просто Иолла.
— Спасибо, живая легенда. Тогда я для вас Киу, ребята. Нет, нам с сестрёнкой везёт. Кого только не бывает на нашем милом шарике! Но чтобы вот так вот живой биоморф… Да ещё Дважды Превращённая…
Я уже ощущаю на себе отблеск благородной бронзы, и гранит пьедестала под ногами… Дамы разом смеются, уловив мою мысль. Как мне тут везде легко, Господи!
— Извините, ребята, у нас сейчас полно работы. Но после ужина, если захотите… Правда, приходите в каюту экипажа, а?
Я оглядываюсь на Ирочку.
— Мы придём, — подумав секунду, отвечает она.
Когда мы остаёмся одни, Ирочка поворачивается ко мне.
«Ну что, живая легенда? Любишь пускать девушкам пыль в глаза?»
«Где?» — я искренне изумлён.
«Ну как же? А Великая битва со всем мировым злом на полигоне?»
«Да ладно…» — я смущён — «Ну приврал чуток… Я не нарочно, правда. Само как-то вышло. У меня же богатое воображение художника, к тому же буйное и необузданное»
«Ты полагаешь, она не заметила?» — Ирочка фыркает, и в моей голове возникает мыслеобраз: кот, лазающий по кухонным полкам, срывается и падает в кастрюлю с кипящим супом. — «Вот как выглядит твой подвиг для тех, кто понимает. Хвастун!»
«А хоть бы и хвастун. Зато от чистого сердца!»
И мы снова хохочем. Господи, как я счастлив!
Звуки плывут, чарующе и вкрадчиво, дробятся, и голоса разных инструментов чуть смещаются по времени, на полтакта, не более. Эта неслаженность странным образом не создаёт ощущения диссонанса — наоборот, подчёркивает общую мысль, неравномерность текущего времени… Колдовство, и тут колдовство…
«Нравится, Рома?»
«Ещё бы!»
«Это Соната Звёзд»