Продолжение следует
Шрифт:
Они все слушают, блестя глазами. Они вслушиваются в непривычные слова незнакомого языка инопланетных существ, живущих за сотни световых лет отсюда. И они всё понимают, ангелы. Для чего же ещё тогда нужна телепатия?
«…И снег, и ветер И звёзд ночной полёт Меня моё сердце В тревожную даль зовёт…»В моём мозгу возникает видение — несколько людей, растянувшись цепочкой, пробираются в ночи сквозь снежную бурю — явление невероятное для планеты ангелов, тёплого
А песня уже сменилась.
«Кончился день Кончился день, и опять ночь на землю упала Смотрит луна на влюблённые пары И тишину ночь напролёт стерегут фонари…»И будто наяву я вижу Воробьёвы горы, залитые лунным светом, и здание университета, и сидящую на скамейке парочку… И полную земную Луну, громадным пятнистым шаром висящую в тёмном звёздном небе — куда до неё здешним чахлым спутникам!..
Смолкла песня, но за столом тихо. Почему-то никто не решается нарушить первым хрупкую тишину.
— Ты молодец, сестрёнка, — тихо, серьёзно говорит Фью.
— Да, я такая, — Ирочка скромно потупила очи. — И даже ещё лучше.
И все смеются, весело и открыто.
— Однако нам пора, — первой встаёт прабабушка Ночная тайна. — Иолла, ты остаёшься?
— Да, мама, — это бабушка. — Внучка просит помочь в одном деле.
— Да, нас она тоже просила. Победивший бурю, ты желаешь учиться?
— Ученье — свет… — ляпаю я. Растерялся…
— Хорошо сказано, — одобрительно произносит братец Федя. — Главное — свежо!
Все опять смеются, весело и беззлобно. Публика уже рассасывается, все прощаются, один за другим и парами срываются с края, как ласточки.
— Тогда так. Мы с мужем все вечера свободны — она смеётся — коротаем время по-стариковски. Так что можешь прилетать, хоть один, хоть с Иоллой. У нас есть немало материалов по «зелёным», думаю, тебе будет любопытно. До свидания!
Шелест огромных крыльев, и они с прадедушкой взлетают, взмывают свечками. Ничего себе старики!
«…видишь, какое дело — это у нас, у людей, с годами ряха растёт да пузо, а у них, у ангелов — только ум» — вспоминаю я вдруг деда Иваныча.
«Точно, Рома» — это Ирочка, в глубине глазищ пляшет смех — «И в твоём организме пошёл тот же процесс, пусть медленно, но неуклонно»
«Что-то уж очень медленно. А нельзя сразу — бац!»
«Такой способ есть. Только это запрещено законом»
«Почему?»
«Потому. Потом поймёшь. Так делают биороботов»
— Извините, молодёжь, что я прерываю ваше воркование. Ты просила меня, внучка?
Из всех гостей осталась только бабушка Иолла, так похожая на мою Ирочку. Вот только сияющая, невероятная бездна глаз, где клубится вековая мудрость…
— Да, бабушка. Ты же врач, психиатр со стажем. Плюс ксенопсихолог.
— Была когда-то…
— У моего мужа вчера было видение. Очень нехорошее, бабушка.
Мне неловко. Подумаешь, какой-то сон…
«Это не так просто, как тебе кажется. У тебя теперь не бывает просто снов. Ты же Великий спящий!»
Кто это сказал — Иолла-младшая
или Иолла-старшая?..— … Так что это твоё видение попросту означает, что ты пока не готов к встрече с «зелёными» — бабушка Иолла задумчива, сидит на полу по-турецки, уперев руки локтями в колени и положив подбородок на сплетённые пальцы рук — И напрасно ты, внучка, считаешь, что его не возьмут в службу безопасности из-за одного-единственного кошмара. И уж совсем не обязательно, что это предсказание вашей судьбы. Будущее вообще неопределённо в принципе. Так что не стоит пока расстраиваться.
— Ну а я о чём? — я воспрял духом. — Подумаешь, ночной кошмар. Переел на ночь…
Они не смеются. Ирочка смотрит мимо меня.
— Хотелось бы верить…
— Ира, Ир…
— М-м?..
— А почему ты мне никогда не поёшь?
Мы лежим прямо на полу, на пушистом ковре, переключённом в ночной режим — не бегают в толще размытые цветные огоньки, и сам ковёр потемнел. В соседней комнате тихонько шипит, звякает «домовой», прибираясь после гостей. Удобная машинка, у нас на Земле я пылесосил квартиру сам…
Ирочка смотрит сквозь меня широко открытыми глазами, и я понимаю…
«Да, ты верно прочёл. Я могла бы стать певицей, Аина права. Надо было начинать лет в пятнадцать, тогда… Но я пошла в миссионеры, и не жалею. Ну почти не жалею…»
«Почти…»
Она вздыхает.
«Любые способности, Рома, либо используются, либо утрачиваются. Что прошло, то прошло. Поэтому я редко пою. Не люблю. Кому нравится вспоминать об утраченном?»
Я глажу её.
«Маленькая моя. Сколько у тебя уже потерь в этой жизни! Карьера певицы, потом крылья…»
«Потом гладкая спина… Такой гибкости я не знала…»
«И спина тоже. Но главное — тот выстрел отнял у тебя целую человеческую жизнь. Десятки лет…»
Она заплакала внезапно, сразу, как обиженный ребёнок. Я судорожно ласкаю её, целую. Почему, ну почему я такой дуболом? Опять ляпнул. Язык мне вырвать…
«Мысли не вырвешь, Рома. Не кори себя. Ладно. За всё это я получила награду»
«Балбеса с крылышками»
Слёзы ещё не высохли, но она уже смеётся.
«До чего ты догадлив, радость моя!»
— … Нет, сегодня положительно великий день. Когда-нибудь этот день войдёт в анналы истории. Сегодня ваша служба внешней безопасности пополнится Великим Спящим биоморфом.
— Да, да, конечно. Сразу войдёт в анналы, не сомневайся. А что касается мании величия, так это легко лечится, — смеётся Ирочка.
«Достаточно жизни пару раз хорошенько ткнуть пациента мордой в дерьмо. Правильно сказала?»
«Мордой в дерьмо… И так выражается мой ангел…»
«С кем поведёшься»
Мы уже стоим на краю, и моя жена заботливо прихорашивает меня, поправляет волосы, перья на сгибе крыла. Видит-ощущает моё состояние, мандраж, скрываемый за беспечной болтовнёй. Я посылаю ей мыслеобраз — домохозяйка в рюшках заботливо поправляет галстук запакованному в чёрный костюм муженьку-клерку. Ирочка фыркает, и в моей голове возникает ответ — кот, припадая на все четыре лапы, осторожно входит в новый дом.
— Не спи на лету, Великий спящий!
Я срываюсь с края, начинаю интенсивно махать крыльями, набирая высоту. Оп-ля! Нет, транспортный кокон — штука отличная, кто спорит, но когда тебя вот так, прямо в воздухе, перехватывает вдруг невидимая мягкая лапа…