Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Они перестали сниматься для глянцевых журналов. Вообще отказались раздеваться прилюдно. Не иначе – у них наметились в зачаточном состоянье хвосты. Они купили апартаменты в новом доме, что навис над Фаруховым подвалом. Верхний этаж с выходом на рекреационную крышу. Квартиру из восьми комнат на все четыре стороны света, почти что пентхауз. Иван Николаич с Борисом там побывали - удостоились приглашенья. Лидерша – Фарухова Марина с журнальной обложки – заняла отдельную комнату. Остальные девушки по двое. И общая столовая с ЖЕРТВЕННИКОМ. Услыхавши, отец Александр оборотился лицом к новому ведовскому гнезду и громко запел: да воскреснет бог и расточатся враги его яко дым от лица огня. Что и повторял ежевечернее. Бог уже воскрес, уж месяца два как воскрес, светлый июнь на дворе, а они, видите ли, купили… откуда деньги? и так много? в такой короткий срок? Пес их знает. И куда они намерены стартовать с этой крыши?

. В компьютере у Бориса полнейший винегрет. Церковные тексты

для патриархии и отрывочные переводы описания магических ритуалов. Тексты ссорятся, наезжают друг на друга, подпускают направленного вируса. Распечатки Борис старательно вычитывает. Всё равно давеча отправил в патриархию по электронной почте бесовский текст. Ему вежливым тоном проговорили по скайпу: вкралась ошибка, пошлите заново. Послал. И про себя послал их, святош за деньги, ко всем чертям. Эвелладенья!

\У корпорации Викольголес давно ничего не выходит. Выследили слабенького Семена, подкараулили втроем, сидя в новой машине у продуктового магазина. Семен, на побегушках используемый, вышел с тяжелыми сумками. Открыли дверцу, бибикнули – сел, развалился точно генерал Топтыгин. А навигатор кажет Фарухов адрес, и тачка в опробованном режиме автопилота везет седока с поклажей в подвал. Похоже, тринадцать способных недоучек ведут двойную игру. Искореняют Вику как класс и одновременно держат весь подвал под прицелом. Бди, отец Александр. – А я не дремлю. Колкий терн у меня на ложе.

Июнь, всеобщий любимец. Как на земле хорошо. Оставьте, оставьте нас здесь погостить - не натворим авось непоправимого зла. Алеша начал ходить, Света держит его за рубашку. Двухсветная изба с трудом прогревается после зимы. Алеша подымает голову – в каждом окне зависла улыбка тех, кто его растит. Поднял голову, упал и даже не плачет – слишком светел июнь.

Нет середины. Немолодые тетки советской закалки – Степановна с Зиной, печальницы обо всех. Светлана, пьющая пенсионерка, и пожилая ведьма Виктория. Маша, юная мать. Тринадцать прекрасных колдуний с журнальных обложек. Меж ними Олеся и Ольга, им лет по сорок, но пальца в рот не клади – они тоже «знают». Кого же любить, кому верить? бедный Борис. Сотворим ему пару из воздуха – всё в нашей власти. А уж сумеет ли он прилепиться – не знаю Тут я бессильна.

Но кто же придет и откуда? И что ему нужно, Борису? Если б я знала. Мир полон крючков без петель и петель без крючков. Ему нужна игра в одни ворота. Чтоб его поселили, обслужили, накормили, обласкали. Чтоб его понимали, чтоб им восхищались. Вот видите: добавилось новое требованье – пониманья. Раньше такого пункта не было. Избалован дружбой. А человек он сложный, поди пойми. Не могу поголовно осчастливить своих героев. Довольствуйтесь полумерами.

Полумерами и довольствуемся. Иван Николаич сменил после Олеси трех домработниц. Третировал, к книгам не разрешал подходить. Четвертую звали Ириной. Она ютилась поблизости, три остановки того же пораженного божьим гневом троллейбуса, в семье сына. Одну квартиру продав, они потеряли, чтоб не сказать покрепче, все деньги. Не удержали в руках небольшого торгового дела. Ирина выслушала запрет, относящийся к книжным шкафам, и тут же нарушила. У рыцаря Синяя Борода были такие жены. Нашла рукописный утерянный часослов и выложила на стол, посрамив недоверье хозяина. Где нашла? не трудитесь, не угадаете. В давние дни Иван Николаич на смех украл в чиновничьем кабинете пустой переплет с надписью: Карл Маркс, «Капитал». В него Олеся спрятала часослов, надеясь продать со временем подороже. После такой находки Ирина с триумфом утвердилась в должности haustochter. Только в подвал ее не пускали – причуда Иван Николаича. Плевать, Ирина отлично могла проводить одинокие вечера за чтеньем эзотерической литературы. Ключ от хранилища отыскала легко. Симпатичное существо, вы не находите? Август стоял спокойный, с легким налетом грусти. День убывал, и струились дни, точно в песочных часах. Вот, появилась женщина. Женская партия в опере. Это не для профессора, это для секретаря. Борис, сказавшись занятым, пропускал тусовки в подвале.

Леонид с Павлом, умельцы предместья, прошедшие школу халтурной стройки во времена перестройки, состряпали отопленье в новом доме на участке Степановны. Газ в принципе был, платите и подключайтесь. Ну, заплатили из нескудеющей общей казны. Теплая осень ходит вкруг теплого дома, шуршит чуть слышным дождем. Мы ждем – придут темные вечера, Вчера улетали птицы. А Свете лишь бы напиться. О рифма, вечный тиран!

Ирину и на дачу не брали. Ночевала в квартире профессора, блюла профессорскую библиотеку, покуда мнительный Иван Николаич ездил по разбитой дороге с друзьями в бревенчатый дом. Борису хотелось остаться тоже - боже, как изменился! Но там, у Степановны, нежданно-негаданно выбросили другую приманку. Наверху, в дальней сухой каморке (отопленье было сделано в двух этажах, хвала Леониду и Павлу), вдруг обнаружились наваленные штабелями чуть-чуть горелые книги Бориса. Едва лишь увидел – ему от волнения стало дурно. Перебирал из последних сил – все или не все? Стоял четвертый в нашей призрачной повести мрачный ноябрь, и ни одно окно не светилось в дачном поселке. Ни

в новых коттеджах, ни в старых дощатых домах. У нас оазис тепла, и Борис, вздев очки, читает вслух друзьям растрепанного Платонова. Тихо гудит котел под лестницей, тихо ступает ночь. Отец Александр, почему со мною такое творится? Мы привыкли к чуду рожденья и смерти, к чуду восхода солнца, к недолгому чуду любви. Книга – чудо сама по себе, отживающее и тленное. Вон, у Платонова отваливается переплет. Отчего они у меня исчезают и появляются? Батюшка только разводит руками. Не всё доступно уму. (Заговорил про чудо любви. Это что-то новое.) Ярослав продолжает отношенья с приведьмленными фотомоделями. Ну и как? Очень круто. Право же, они раньше такими клевыми не были, мои девочки. Батюшка делает вид, что не слышит.

Пашка, Игорев сын, давно уже ходит в школу, а Игорь катит баллон на Галю, Пашкину мать. Мол, она тоже ведьма. Ты жил с ней – хвоста не видел. Брось, не трепись. – Сам брось. Хохлушки все как одна… (Ирина тоже оттуда. Химическая завивка, немного склонна к полноте. Маленького росточка, на ведьму ничуть не похожа. Туда же, сидит изучает старинное в ведовство. По стенам шатаются тени Виктории, Ольги, Олеси. В окно стучатся перстнями тринадцать встревоженных дев. Боятся Ирины. Один Борис не боится. Подходит, целует сзади в жесткие завитки. Всякая женщина зло. Но дважды бывает хорошей: или на ложе любви, или на смертном одре.)

Фарух уехал на родину – ненадолго. Не был четыре года. Фаруху сорок пять, жене сорок три, сыновьям всем за двадцать. Какой был смысл для семьи в его отъезде? почитай, никакого. Он им практически не помогал. Так, слал подарки. И что ему в русском снеге? На удачу надеялся? не сбылось. Не могут без нас, приросли к России. А снег? кто его убирает, покуда Фарух там женит младшего сына? Фарухов «племянник», Серега, Света и остальные все понемножку. Лопат хватает. Сошлись покинутые народы, ищут работы, ищут защиты у нас, не умеющих жить. А снег и летит, всё лежит.

Фарух же летит обратно на север над снежными тучами. Уже позвонил Степановне перед вылетом. А простодушный отец Александр сказал духовной дочери Лидии, что для разминки сгребает снег, но завтра выйдет дворник таджик Фарух, и эта забава кончится. Вика нашла в интернете рейс из Таджикистана. Господи, как трясет самолет - то и дело ныряет в воздушные ямы. Но самое страшное дело у ведьм не выходит. Фарух по прибытии в Домодедово сразу пошел в мечеть. Пятнадцать ступенек по лестнице – и молись не хочу.

Теперь вот Ирина. Ну куда она лезет? Прямая юбка, позднесоветский вид. Как она, милая, быстро стала для всех угрозой. За спиной у профессора раздвигает шкафы и уходит за полку, набитую старыми фолиантами, в неведомое измерение, в параллельный мир. Ирина!!! Борис, когда она только успела – полминуты назад нам кофе сюда принесла. Ну, женщина… тихий омут… сумела к нам подольститься, Воля моя – я сжег бы их всех на одном костре.

Пришлось взять ее в подвал. Так безопасней. Пусть лучше будет на нашей стороне. Похоже, заткнет за пояс шестнадцать уже состоявшихся ведьм (тринадцать плюс три). Итого восемнадцать наших, считая дитя. «Их» семнадцать, если добавить Галю, Игореву жену. Разве фотомодели уже против нас? черт их знает. Без Ирины не обойтись. Она сама водит собственные старенькие жигули. Садиться с ней. рискуют только Борис, да Иван Николаич, да Семен – после долгих уговоров. Она раздвигает глазами пробки. Прет впереди подвального кортежа словно атомный ледокол. Куда? а на дачу. Еще и весна не настала – на дворе масленица. Когда зима изломится, медведь переворотится… Блины Ирина печет ловчей Степановны. Куда там Зине и Свете. Ирина добилась того, что Иван Николаич окончательно перевел ее из приходящих домработниц в проживающие. Раньше лишь оставлял дежурить, уезжая. Опять трое в трех комнатах – профессор, Борис, Ирина. Но теперь Борис плюс Ирина. Совсем другой коленкор. А вот и март воссиял. И сразу купил нас со всеми потрохами умытым солнышком.

Фарух современный мусульманин, отец Александр современный священник. Время берет своё. Батюшка насторожился, когда появилась в подвале Ирина. Пришлось Иван Николаичу прочесть ему лекцию о черной и белой магии. Гм… белая? и мягкий батюшка уступил. Тут Степановна с Зиной начали подозрительно хорошеть. Лет сорок, больше не дашь. Ирина сообразила, сколь хрупко подвальное братство. Хватит с нас одного Ярослава. Пусть гуляет, а другие ни–ни. Гурии-фурии фотомодели умышляют втайне против нашего сообщества. Не допускать. Стеречь.

Не получилось. Похитили Леонида и Павла. Их не было две недели. В подвале сходили с ума. Они появились внезапно на элитной веранде, откуда поглядывал некогда на Бориса Семен. Отмытые, остриженные по последней моде, будто двое Онегиных перед выездом в свет. В тонкосуконных пальто, с тоненькими ноутбуками. Весь андеграунд столпился внизу, глазея на них. Все мы задрали головы возле драной березы, ожившей нежданно-негаданно под напором весны. Милые, вы? спускайтесь, спускайтесь сюда скорее. Нет. Деловая встреча. Уже сигналит шофер. Мы регистрируем фирму. Нет времени. Извините. Поворотились спиною и зашагали прочь. Нас стало шестнадцать, как некогда. Так и не появились безымянные женщины наших двоих мужиков.

Поделиться с друзьями: