Продюсер козьей морды

Вот Алина Брин и придумала гениальный ход. Она увидела выступление цирка Морелли и живо сообразила: в окружении акробатов, мартышки и медведя она будет смотреться замечательно. Публика, разинув рот, станет следить за тем, как Энди, Антонио и Мара крутят сальто, а угрюмый мишка вызовет бурю положительных эмоций. Еще великий Чарли Чаплин говорил: «Поместите в кадр младенца, который, сидя в ванночке, ловит кусок мыла, или дайте крупным кадром танцующую на задних лапах собаку, и будьте уверены: фильму обеспечен головокружительный успех».

Алина может пускать «петуха», публика отобьет себе в восторге ладони.

А группе Морелли заплатят за выступление сто евро.

– Маловато будет, – решил я поторговаться.

– Не жадничай, – оборвал меня Михаил, – подумай о раскрутке. Вас зовут на тусовку в «Треп».

– Хорошо, – согласился я, – по рукам, куда ехать?

Ровно в шесть вечера мы высадились около кинотеатра с названием «Небо» [17] и пошлепали к черному, так называемому актерскому входу.

17

Название придумано автором, любые совпадения случайны.

– Эй, стоять! – заорал шкафообразный секьюрити. – Куда прете?

– На концерт, – ответил я.

– Фамилия?

– Подуш… Задуйветер, – быстро поправился я.

– Такого в списке нет, вали отсюда!

– Посмотрите на Морелли, – ожил Энди.

– Не фига! Топайте отсюда.

Акробаты уставились на меня, я растерялся, и тут из черноты коридора вырулила женщина, одетая в красно-синюю клетчатую юбку, черную майку и парчовые сапоги на платформе. Я невольно раскрыл рот. Дама смотрелась как… увы, подобрать эпитет не могу. Очень сильное впечатление производила картинка на ее майке: два ежа занимаются самовоспроизводством, а вокруг вышитые розы, щедро украшенные стразами.

– Чего стоим? Кого ждем? – спросила мадам знакомым голосом.

– Вы распорядитель концерта? – обрадовался я. – Нас нет в списках. Цирк Морелли прибыл на выступление, а пройти за кулисы не может!

– Вовка, привет! – Баба помахала мне рукой. – Алина уже тут. Опаздываете! Эй, там, на воротах, пропустите! Прибыла подтанцовка великой певицы Брин. Чего глаза вылупили? Я ее пресс-секретарь Михаил Горчаков.

Моя челюсть уехала вправо. Возможно ли, чтобы женщину звали Михаил Горчаков? Впрочем, существует имя Мишель, у «Битлз», кстати, есть песня «Мишел, май белл…». Но тогда она Горчакова! Но почему он-она в юбке и высоких матерчатых сапогах до колен? Бриллиантовые серьги в ушах меня не смущают, нынче драгоценности в мочках смело носят представители обоих полов, но обувь?!

– Да хоть ты у дьявола служи, без пропуска не пущу, – рявкнул секьюрити, – их нет здеся! Не напечатана фамилия.

– Дай сюда бумагу, – взвизгнул Михаил, – идиот! Вот же написано: Горелли! Ослеп?

– Они сказали «Морелли», – справедливо уперся охранник.

– Перепутали, – топнул ногой Михаил, – немедленно впускай! Где беджик? Шевелись!

Парень в черной форме вытащил из картонной коробки кучу карточек, вверху каждой имелось отверстие, через которое были продернуты тесемки.

– Нажрутся, нанюхаются и не помнят, как их зовут, – с презрением заметил охранник.

– Ну, нате!

Мара, Антонио, Энди, Жозефина, Мими и я без проблем миновали контроль, сложности возникли с Тихоном.

– Этта кто? – с легким удивлением осведомился охранник, разглядывая апатичного косолапого.

– Медведь, – ответил дрессировщик Костя.

– Не пущу!

– С какой стати? – занервничал Михаил. – Он часть программы!

– На него беджа нет, – отрезал секьюрити.

Я покосился на Мими, хорошо, что макака, как все особи женского пола, обожает наряжаться, сейчас на ней миленькое красное платье в белый горошек и черная шляпка, вот служба безопасности и пропустила человекообразное без проблем, небось приняла ее за вокалистку. Правда, Мими без обуви, но эта деталь не смутила охранника. А вот Тихон явился во всей своей медвежьей красе и теперь останется за воротами.

– Пусть уходит, – велел парень у двери.

– У вас полно беджей, – указал я на коробку, – дайте один Тихону.

– Который? – скривился охранник. – Артист? Так он не человек. «Организатор»? Или, может, ему подойдет «Пресса»? На медведей пропусков нету!

– А ну посторонись! – заорали с улицы.

Дверь распахнулась, пахнуло крепким ароматом дорогого парфюма, в узкое пространство перед охранником втиснулось огромное количество народу. Впереди вышагивал молодой мужчина с длинными, почти белыми волосами. Одет он был в ярко-фиолетовый балахон, расшитый пайетками, из v-образного выреза торчала крепкая шея, на которой болталось штук десять цепочек с медальонами, подвесками и амулетами.

– Привет, – любезно сказал он охранникам.

Секьюрити ахнули.

– Здрассти!

Мужчина в шлафроке абсолютно беспрепятственно, не взяв беджа, прошел в глубь кинотеатра. За ним понеслась толпа с чемоданами, портпледами, корзинками и пакетами.

– Здрассти, здрассти, здрассти, – ошалело кланялся парень в форме.

– Это кто? – тихо спросил я у Мары.

– Суперстар Марсель, – почти шепотом ответил акробат, – из телика не вылазит!

Мими дернула Тихона за лапу и поволокла вперед. Макака оказалась самой умной из нас, она сообразила, что в группе сопровождающих Марселя людей косолапый беспрепятственно просочится за кулисы.

– Вот уроды, – громко возмущался Михаил, когда мы, миновав все препоны, шли по узкому коридору. – Где гримерки? Здесь!

Горчаков рванул на себя дверь, открылась комната, до отказа набитая полуголыми девицами.

Мара, Энди, Антонио и Жозефина преспокойно вошли внутрь, раздетые девушки, к моему удивлению, не стали ни визжать, ни возражать, более того, они проявили редкостное благодушие.

– Хай! – весело сказала одна.

– Мальчики, вам колготки не помешают? – спросила другая.

– Там диван пустой, – сообщила третья, натягивая корсет.

– Супер, – сказал Энди и принялся расстегивать рубашку.

Я ощутил дискомфорт. Ну и порядки тут! Они что, переодеваются в одном помещении? Все вместе? Мужчины вперемешку с дамами? Впрочем, вероятно, Морелли знакомы с красавицами.

Я поманил пальцем Мару, успевшего стянуть брюки.

– Чего тебе? – спросил акробат.

– Кто это?

– Где?

– Девушки в комнате.

– Понятия не имею.

– Вы не встречались раньше?

– Не-а, – равнодушно протянул Мара, – а че?

– Так просто, – оторопело ответил я, наблюдая, как одна из красавиц, легко задрав правую ногу выше головы, поправляет парик.

Мара вытащил из чемодана трико.

– И зачем она так стоит? – вырвалось у меня.

– Как? – удивился акробат.

– Ну, подняв конечность.

– Растяжку бодрит, – улыбнулся Мара, – она, подлая, сразу исчезает, если слабину дать.

Дверь распахнулась, в комнату вплыл Марсель, облаченный в махровый белый халат.