Проект 018. Смерть?

Представим, что сон — это реальное бытие, только иное. Если допустить, что в том бытии живут разумные сущности, которые во время своего сна видят наше бытие. Для них наше бытие с его законами было бы так же абсурдно, как для нас бытие сна.

Чтобы ярче показать проводимую мысль, спрошу, почему вы считаете, что часть кирпича меньше целого кирпича? Вопрос кажется глупым. Очевидно же, что часть целого меньше целого. Но все же, почему часть меньше целого?

На такую настойчивость хочется ответить эмоционально: часть меньше целого, потому что она часть, а целое — сумма частей. Если кто-то сомневается, может не сходя с места проверить верность этого утверждения опытным путем — поделить любую свою вещь на части и потом сравнить любую полученную часть с целым.

Убедительный аргумент, но… Он применим только к нашему миру, где действуют известные законы. Если бы в нашем мире действовали другие законы, у нас было бы другое мышление и логика. Например, если бы действовал закон «подобное поглощает подобное» и «часть достраивается до целого», тогда соединение одного объекта с другим давало бы один объект, а деление объекта пополам давало не две части, а два целых объекта.

Мышление, сформировавшееся в мире с иными законами, имело бы иной «здравый смысл». Для получения двух вещей логика подсказывала решение — разделить одну вещь надвое. Для уничтожения вещи логично было соединить ее с другой вещью. Разделил кирпич надвое, получил два кирпича. Соединил два кирпича, получил один кирпич.

Если бы мы жили в том мире, абсурдом считалось утверждение, что часть меньше целого. Люди так же недоумевали, как можно этого не понимать… И предлагали провести сомневающемуся эксперимент — соединить две свои одинаковые вещи и получить одну. Или разрезать любую вещь пополам и получить две полноценные вещи.

Отчасти такие парадоксы наблюдаются в квантовом мире — там сумма частей может быть больше целого, из которого они получены. Эти парадоксы не умозрительные, они выявлены на ускорителях частиц. Это самое настоящее живое доказательство.

Есть компьютерные игры, где действуют иные законы. Дееспособность в этой игре требует оперировать иной логикой, которая конфликтует с привычной. Это как в поддавки играть — выигрывает тот, кто проигрывает.

Если допустить, что в квантовом мире есть разумная жизнь, ее логика совершенно не применима к нашему миру. Равно и наоборот, наша логика неприменима к тому миру. Мышления из разных миров лежат в разных непересекающихся плоскостях.

Мышление относительно целого не может быть абсолютно только в силу того, что оно рождено конкретной средой (частью целого). Мышление исключает свободу. Потому что думать — это из нескольких направлений выбирать лучшее. Если направление только одно, тут нет свободы, потому что нет выбора. Свобода проявляется, когда есть выбор.

Чтобы совершить выбор, нужно на что-то опираться. Если вам не на что опереться, например, перед вами два совершенно незнакомых пути и вы не знаете, по какому идти, — тут тоже нет свободы. Тут случай. Свобода — это совершение осознанного выбора. Если ваш выбор зависит от тех установок, на которые вы опираетесь при совершении выбора, — это программа, а не выбор. Предопределенный выбор — это не выбор.

Если компьютер запрограммирован выбирать из ряда чисел только четные числа, он не выбор совершает, а программе следует. Мышление, основанное на частичных знаниях, демонстрирует собой сложную программу, но никак не выбор.

Мышление невозможно без точки опоры. Для человека точкой опоры являются имеющиеся у него понятия добра и зла. Они предопределяют выбор. Будь у человека иные понятия по поводу хорошо и плохо, он делал бы иной выбор. Получается, знания предопределяют выбор. Но предопределение — это не свобода.

Из сказанного следует, что свобода и мышление — несовместимые антагонизмы. Но если все так (а все именно так), мое намерение познать Целое изначально провальное. Потому что мой единственный инструмент познания — мышление. Оно дееспособно в создавшем его мире. Наш мир лишь часть Целого. Параллельно с ним существует что-то; до него было что-то; после него будет что-то. Получается, мышление, как бы оно ни увеличилось, всегда конечное. Конечное не может познать бесконечное. Конечное может познать только часть бесконечного. Вывод: познать Целое невозможно.

Что же мне делать после такого вывода? Передо мной два варианта: или взять за ориентир результаты, добытые с помощью своего мышления, или второй вариант, взять за ориентир результаты чужого мышления. И при этом знать, что оба варианта ошибочные.

Если любой результат мышления ошибочен, я предпочитаю лучше ориентироваться на результаты своего мышления, чем на чужие результаты. Или скажу так: я предпочитаю ошибаться своими ошибками, чем чужими. В том и другом случае я ошибусь, но если мой ориентир — чужие ошибки, я как бы в клетке догм, из которой не вырваться. Если же мой ориентир — мои ошибки, я как минимум в клетке, конфигурацию которой могу менять.

ГЛАВА 2. Взгляд

Всякое мировоззрение начинается с вопроса, что есть мир? Что есть то, что вокруг нас? Что было, когда мира не было? Что будет, когда мир исчезнет? Есть загробная жизнь или нет? Если есть, влияет ли на нее земная жизнь? И если влияет, то как? Если загробной жизни нет, или есть, но она никак не связана с земной жизнью, к чему нужно стремиться?

Чтобы ответить на поставленные вопросы, нужно составить представление о мире. Люди считают, что мир, данный нам в ощущениях, — несомненный. Что мы чувствуем, то есть реальность. Мы находимся в мире, данном нам в ощущениях. Для нас есть только то, что мы тем или иным образом ощущаем. Словосочетание «находиться в мире» есть синоним «ощущать мир». Если ощущения пропадут, окружающий мир для нас исчезнет.

На основании полученных ощущений (информации как стройматериала) человек сам творит свой мир — свои образы и мысли. Если человек не имеет исходной информации (например, с рождения отрезан от внешнего мира), ему не из чего создавать свой мир.

Ощущения берутся из внешнего мира по пяти каналам — через наши пять чувств. В наш мозг по нервным волокнам в виде электрических импульсов поступает информация, где расшифровывается в тот или иной образ. Совокупность этих образов мы называем реальностью. Мы уверены, что мир именно такой, каким мы его ощущаем.

На чем основана наша уверенность? Ни на чем. В большинстве случаев мы даже не думаем на эту тему, настолько она кажется нам очевидной. Но когда мы смотрим на утюг, нужно понимать, что в мозг по нервам идет не утюг, а набор импульсов, которые мозг расшифровывает в образ утюга. Насколько созданный мозгом образ соответствует тому, что находится вне нас, — открытый вопрос. Мы верим, что соответствует, но это лишь вера.

Может быть, внешний источник информации именно такой, каким нам его рисует мозг. Но может быть, рисуемый мозгом образ похож на источник не более, чем картинка на мониторе похожа на компьютерную программу.

Представим компьютер, генерирующий такие же сигналы, как внешний мир. Теперь подключим его к нервным окончаниям всех наших пяти чувств. По нервам в мозг пойдут точно такие же импульсы, как от внешнего мира, и мозг составит из них образ реальности.

Вопрос: как отличить образ, источником которого является внешний мир, от образа, источником которого является компьютер? Если оба источника генерируют аналогичные импульсы, вы не сможете отличить реальный мир от виртуального.

На основании сказанного можно утверждать, что наблюдаемый нами мир может быть именно такой, как мы его ощущаем. Но также может быть, что мир совсем не то, что нам рисует мозг, а всего лишь высококачественная иллюзия, картинка на мониторе.