Проект «Геката»
Шрифт:
15 июня 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
«Ага, понятно. Значит, «fyesi» без добавлений — это уран. У них урановые реакторы на кораблях… Так, не отвлекайся,» — Гедимин, вынырнув из бесполезных мечтаний о рейде по мианийскому кораблю, занёс новое слово в память передатчика. «А «fyeskyayi» — это радиоактивные вещества, общий термин. «Yrryenfyesi» — ирренций… Что там дальше?»
Пока он соображал, каким алфавитом лучше передать мианийские термины, на экран терминала снова вылез баннер с лунным диском. Поверх диска была пририсована старинная ракета, а на её фоне — три человека:
Он вздохнул и снова включил передатчик. Обрывок информации, случайно найденный в сети, был крайне важен. «У них вот есть своя терминология,» — с тоской подумал сармат. «А у нас так и не отросла. Не считая ипрона… Как на их языке «ипрон»?»
На экране снова висел баннер с лунным диском и тремя переселенцами. Ракеты в этот раз не было; на фоне диска огромный заяц, вставший на задние лапы, протягивал людям пакет, из которого торчал миниглайд и кусок каркасного дома. Гедимин вспомнил разнообразно раскрашенные ряды построек — кольцами на фундаментах полуразрушенных «автономок», ровными линиями — по пустырям, где каркасники стояли до войны… Такие же плакаты висели на стенах новостроек — Кларк пытался заманить переселенцев.
Найденной страницы уже не было, вместо неё поперёк экрана лежал красный прямоугольник предупреждения. Отделавшись от него, Гедимин вернулся в поисковик — в этот раз на страницу новостей. Досадливо щурясь, он поднял руку, чтобы закрыть её, но перед глазами мелькнуло знакомое слово, и он остановился.
«Обломки грузового барка, пропавшего две недели назад, найдены в поясе астероидов,» — гласил заголовок небольшой заметки. «Корабль полностью разрушен и частично разобран. Повреждения соответствуют наносимым ирренциевыми ракетами класса «Гельт». Информационные системы корабля полностью уничтожены. Комиссия по расследованию заявляет, что новое нападение продолжает цепочку грабежей, начавшуюся в ноябре прошлого года, и видит в ней сарматский след. Слухи о сармате-террористе с позывным «Взрывник»…»
Гедимин мигнул. «Взрывник? «Гельты»? Взорванный барк?!» — он за секунду зажмурился. «Значит, Линкен жив…»
17 июня 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
Детали бесшовного трубопровода, отлитые из рилкара, остывали особенно медленно, — как только они затвердели, Гедимин приостановил подачу холодного воздуха. Пока трубы «дозревали», можно было заняться графитом. Сармат, вспомнив, как охотно это вещество пылит, обвешал рабочее пространство защитным полем и свернул его книзу в конус — к полю не прилипала никакая пыль, даже графитовая.
Айзек, оставленный с термодатчиками следить за остывающими трубами, через несколько минут возник за спиной Гедимина и принялся вздыхать.
— Пыль сдуешь, — буркнул сармат, не оборачиваясь. — Прикрой респиратор!
Айзек щёлкнул пластиной, но вздыхать не перестал.
— Гедимин, — заговорил он несколько минут спустя. — Если ты строишь реактор для макак, почему они не привезли тебе графит, и ты забрал мои запасы? А если мне понадобится замена?
— Вчера проверял — не понадобится, — отозвался Гедимин. — А с макаками… Ну, спроси у Кенена. Он ведёт переговоры. Урана у меня тоже нет.
— Уран не дам, — буркнул Айзек. — Хоть вы с Кененом убейтесь. И графит постарайся вернуть. Такой же, какой брал. Без лишнего плутония внутри.
29 июня 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
Кенен и Айзек с утра уехали в город. Гедимину было приказано сидеть на корабле безвылазно, Иджесу —
проследить, чтобы приказ выполнялся. Иджес дошёл с Гедимином до реакторного отсека, несколько секунд смотрел на камеру дезактивации и болезненно морщился, потом махнул рукой и отошёл к дальней переборке.— Иди, если надо. Только мне ничего не приноси.
— Там ещё ничего нет, — напомнил Гедимин. — Пустые конструкции. А корабельный реактор я не трогаю.
Он слегка приврал. С тех пор, как у него была возможность влезть в работающий реактор и не обуглиться, он периодически ей пользовался, благо технологических отверстий и выемок там хватало. Главным в этом развлечении было не «засветиться» на мониторах как поглощающий объект — отчего-то операторов это сильно раздражало.
— Пустые, как же, — пробормотал Иджес, глядя, как заворожённый, на закрытую камеру дезактивации. — То-то ты выходишь и светишься…
— Иди на палубу, — сказал ему Гедимин. — Оттуда ничего не видно.
Объяснять Иджесу, что и отчего светится, было бессмысленно — оставалось отправить его подальше и надеяться, что он успокоится. «Повезло ему с этой радиофобией,» — угрюмо думал Гедимин, спускаясь под реактор. «Не то попал бы в Сокорро вместе со мной. И живым бы не вышел.»
Установка была практически достроена. Константин добавил бы стационарные разгрузочные механизмы, но ставить их было некуда — между двумя реакторами и так оставался просвет, куда Гедимин проползал на четвереньках. Все манипуляции с ураном предстояло делать совместно с Айзеком — пока он не поднимет верхний реактор, нижний лучше было не открывать. Гедимин на ходу проверил четыре генератора защитного поля и с тихим плеском сполз в яму. Всплеснула вода — добавочный контур охлаждения. Сармат проверял трубопроводы последние три дня; сегодня он остановил их, но осушать не стал. Вода рано или поздно должна была размыть швы корпуса; Гедимин ставил пластины внахлёст, по методу Кумалы, но, глядя на стыки, практически видел, как жидкость просачивается наружу. По расчётам Айзека совместно с Иджесом выходило, что первые протечки начнутся лет через триста, и, скорее всего, тогда Гедимину будет уже не нужен генераторный плутоний — или он давно построит новый, более надёжный реактор; и всё-таки сармату было неспокойно.
Пульт управления и контрольный монитор подземного реактора были выведены в сторону от основного реакторного отсека, в пустое помещение на нижней палубе, сбоку от главного канала. Кенен освободил для Гедимина пять жилых комнат по обе стороны коридора, и сармат снёс лишние переборки и обшил оставшиеся радиостойкой бронёй. В щите управления не было и быть не могло ничего радиоактивного, но Кенен на объяснения только отмахнулся — «Проще отселить, чем всех успокаивать!» Несколько раз Гедимин видел в дверях чьи-то тени, но внутрь никто не вошёл и даже записки не оставил; сначала сармат беспокоился, но потом решил, что будет отвечать только на заданные вопросы, — хватит уже с него лекций по ядерной физике!
«Пока всё нормально,» — подвёл он итоги, проверив показания датчиков. «Посмотрим, как будет с ураном. Давно не строил таких установок…»
— Ну что? — спросил Иджес, тронув сармата за плечо. Гедимин изумлённо мигнул — механик впервые вошёл в отсек управления, обычно он останавливался ещё на подходе, и все объяснения были бессильны.
— Пока ничего, — отозвался Гедимин. — Я же говорил — там пусто. Вот Маккензи привезёт уран…
В наушниках задребезжало. Иджес, вздрогнув, схватился за шлем и шарахнулся от щита управления. Гедимин сердито сощурился.
— Ну чего звонишь?! А если у меня стержни в руках?
— Тогда бы ты мне не ответил, — хихикнул в наушниках довольный Кенен. — Поднимайся в капитанскую рубку, Джед. Хорошие новости!
В санпропускник они всё-таки зашли. Гедимин там уже был, и наручный дозиметр показывал «чисто», но спорить с Иджесом было бесполезно. Он тоже мылся, и с таким остервенением, будто весь день носил в руках повреждённые отработанные твэлы.
— Где вы там? — спросил через десять минут Кенен.
— В дезкамере, — отозвался Гедимин. — Иджес моется.