Проект: Граф Брюс 2

О пленных они позаботились ещё до появления Охранки. Стеф оказался по-настоящему универсальной боевой единицей. Помимо всего прочего, в его «мобик» была встроена настоящая полевая аптечка. Способная как оператора в бою поддержать, так и союзникам помощь оказать. Или, как в нашем случае, превратить задержанных магов в безопасных для общения ребят. Пара инъекций всё того же синтетического «золотого лотоса», и наши пленники лишились доступа к собственных энергетическим контурам, а, попросту говоря — магии.

Допрос первого нам ничего не дал. Огневик, которого скрутили наёмники и сам оказался представителем той же профессии. Не таким крутым, правда, как парни из «Сломанного копья» и вообще не из бригад. Слабосилок, как презрительно охарактеризовал его Павел.

Даже пыток, на которые Густав уже со всей германской обстоятельностью настроился, не понадобилось. На все вопросы пленник охотно отвечал, даже не пытаясь юлить. Так, мол, и так, получил заказ, как и большинство прочих в отряде, которым заплатили за нападение на мой дом. Вопросов нанимателю не задавал, да и не контачил с ним напрямую.

Из представителей заказчика в группе было лишь два человека. Один погиб, допрашиваемый сам это видел, а второй — вон он, рядом сидит. На эту фразу воздушник, а это был именно тот маг, с которым мы сражались возле чёрного хода, злобно зыркнул на предателя, но ничего не сказал. Чем только подтвердил слова подельника.

— А не врёт? — тем не менее уточнил я у Густава, когда тот закончил с огневиком.

— А смысл? — ответил тот, дёрнув плечом. — Мужику далеко за тридцатник, а он всё ещё в Воинах ходит. Таких в столице пруд пруди. Как раз всякими дерьмовыми делишками и занимаются, на которые нормальные специалисты никогда не подпишутся. Нет, он правду говорит.

Со вторым пришлось основательно повозиться. За десять минут, которые на него потратил немец, он только и делал, что смотрел на всех волком — особенно на меня, кстати — и шипел от боли. Большего, несмотря на весь несомненный опыт Густава, от него добиться не удалось.

— Крепкий, — с некоторым уважением даже констатировал он. — Вот только был бы в этом смысл. Дворянские разборки закончатся, жизнь продолжится — зачем так упорствовать?

Германец, как и должно было, считал, что у нас здесь имущественный конфликт двух дворянских родов. Которые достигнут или не достигнут своей цели, но в любом случае продолжат жить дальше. А будучи наёмником, искренне не понимал, для чего, в таком случае, корчить из себя героя.

— Теряем время, — напомнила Ринко, поглядывая на часы. — Ещё немного и мы полностью утратим фактор внезапности. Ремнев поймёт, что с его наёмниками что-то случилось. И может затеряться.

Я кивнул — лиса была права. В конце концов, благодаря ей мы знаем, где он найти вражеского Кочевника, а без информации о его силах и средствах можем и обойтись. Вряд ли их много, этих сил, раз он на нас только двоих из своих людей отправил, а остальных людей в группу набрал из наёмников.

Вообще, магов у него и не должно быть много, если я правильно понимаю его замысел. Неблинцы ведь сосредоточились на подмене одарённых из высшего общества, чтобы с их помощью влиять на ситуацию. Обычные, как выразился Павел, слабосилки, их не очень и интересовали. А с остальными наша группа из опытных наёмников и так справится.

— Ладно, — качнул я головой. — Заканчивайте с ним, Густав.

Я имел в виду, что немцу нужно прекращать допрос, а не убивать пленника. И наемник меня прекрасно понял — ни он, ни я не собирались оставлять за собой горы трупов без особой на то необходимости. Эта ночь закончится, и мне нужно будет как-то доказывать свои слова перед очень влиятельными людьми, а для этого понадобятся свидетели.

Но пленник решил по-своему. Когда Густав кивнул и потянулся рукой за спину, чтобы вколоть воздушнику инъекцию снотворного, он вдруг что-то запел себе под нос. Не сразу, но я разобрал знакомые слова.

— Творец, воле твоей я следовал всю свою жизнь, от первого рождения. Шёл путём, что ты указал пастырям твоим, и слова их принимал, как закон. Если где оступился, прости мне слабость ту. И не оставь меня милостью своей за последним порогом…

— Чего это он? — дёрнулся немец. Да и остальные тоже напряглись. Потому как странно это было.

— Молится? — предположил я. — По крайней мере, звучит, как молитва.

— Ты понимаешь этот язык?

И только тут до меня дошло, что бормотал пленник на родном мне языке. То есть, я это сразу понял, просто значения не придал. Ну что же, это лишь доказывает, что воздушник не просто из людей неблинского Кочевника, но ещё и перемещённый из нашего мира человек.

— Да, — не углубляясь в детали, ответил я. — Просит своего бога принять его после смерти.

И тут в голове словно вспышка света возникла. Стоп, подумал я, а зачем он вообще молится? Нет, понятно, что решил, что настал его последний час, принял мои слова за приказ его убить, но почему именно молитва? В нашем мире уже давно никто не обращается к богу или богам. Говорят, что религиозные концепции отмерли задолго до Увядания. Я бы, например, никогда и не подумал тратить последние минуты своего существования на попытку достучаться до какой-то там незримой сущности.

И такой настрой был у людей во всех оставшихся в моём мире городах. Кроме одного — Джассана. Про них мало, что известно остальным, но всё указывает на то, что править правит там духовенство. Вроде бы даже Маяки и Кочевники имеют сан священства…

— Ты из Джассана? — я схватил пленника за волосы и резко дёрнул их назад, заставляя смотреть мне в глаза. — Отвечай! Ты из Джассана?

Не обращая ни на кого внимания, я говорил на родном языке. Плевать, что подумают наёмники — так или иначе уже утром это будет совершенно неважно. А вот что важно, так это то, что я, кажется, крепко ошибся, назначая на роль врага неблинцев.

Впервые за время допроса воздушник ответил. Даже улыбнулся разбитыми губами.

— Тебе бы лучше бежать, Кочевник. Пока ещё есть такая возможность. Затеряйся в этом мире, может, и поживёшь ещё. Ты даже не представляешь, кому перешёл дорогу.

— И кому же? — несмотря на то что сердце билось о рёбра, как бешеное, я смог заставить себя произнести фразу спокойно. Даже небрежно.

— Просто беги! — продолжил скалиться мужчина. И больше не обращая на меня внимания, продолжил молиться.

— Творец, по воле твоей, по слову пастырей твоих, ухожу я в объятия твои…

А потом вдруг его тело скрутило судорогой. Тряхнуло так, будто в рот оголённый электрический кабель вставили. Я даже отпустил его волосы и отступил — на всякий случай. Заметив, как точно так же поступил и Густав.

Падучая била джассанца — теперь я не сомневался в его принадлежности — всего десять секунд. По истечении которых он дёрнулся последний раз, и безжизненным кулём рухнул на пол.

— Ринко! — позвав лису, я и сам уже выпустил щупы, пуская их в тела пленника. — Помоги!