Проект «Индиго»

Я безуспешно пытаюсь выпытать у Крис, что она видела. Подруга меня просто игнорирует, пребывая в каком-то своем мире. Через несколько минут за дверью начинают раздаются крики Эдика и странный шум.

– Отстаньте от меня, не хочу я слушать ваше бормотание! – вопит Эдик. Вопит истерически, словно его что-то очень сильно пугает. – Нет, я не буду это слушать. Клео! Клео, помоги!

Я, даже не задумываясь, срываюсь с места и бегу к двери. Готовлюсь, что та закрыта на замок, но дверь легко открывается.

– Клео! – Эдик уже не просто кричит, он орет, словно его режут. – Пожалуйста, помоги!

Забегаю в класс. Парень сидит, пристегнутый к креслу. Руки привязаны к подлокотникам, к голове подсоединены датчики, проводки от которых идут к компьютеру. На компьютере ярко светится картинка мозга.

– Отпустите его! – требую я, хотя ничего страшного не вижу.

Здесь шесть ребят и Иннокентий. Парты стоят, как в обычном классе, даже доска есть и учительский стол. Вот только рядом с доской стоят два кресла, в одном из которых сидит привязанный Эдик.

Вокруг него столпились дети.

– Ты чего орешь? – оценив обстановку, спрашиваю я парня.

– Они приковали меня! – парень дергается на стуле, пытаясь отвязаться.

– Клеопатра Александровна, а мы вас заждались, – всплеснув руками, произносит Усач, словно и впрямь ждал моего прихода. – Как раз хотим вам продемонстрировать, как проходят наши уроки. Присаживаетесь.

И он указывает рукой на второе кресло.

– Спасибо, я постою, – говорю я. – Посмотрю без участия в эксперименте.

– Вы не беспокойтесь, никому из вас не грозит опасность. Ваш друг просто излишне эмоциональный, – также спокойно произносит Иннокентий.

– Эдик? – спрашиваю я у него, но тот только безмолвно открывает и закрывает рот, не придумав, видимо, как оправдать свою истерику.

Наверное, я поступаю глупо, но почему-то доверяюсь этому странному ученому. Сажусь в кресло. Два мальчика быстро пристегивают мои руки к подлокотникам, а Иннокентий прилепляет к моему лбу датчики.

– Сверяйте картинки. О расхождениях напишете пару листов, – обращаясь к детям, требует Усач.

Ребята толпятся рядом с компьютером и что-то живо обсуждают. Долетают такие слова, как: «другая», «странно похожи», «сильно выраженное».

– Сейчас я вам все объясню. Торопиться некуда, поэтому начнем сначала. Вы же все хотели узнать, Клеопатра Александровна? – Усач явно надо мной издевается. Зачем я вообще ему сдалась?

– И часто вы пытаете журналистов? – спрашиваю я, чувствуя себя очень неуютно.

– Это не пытки. Дети смотрят на активность мозга обычного человека и индиго. С вами все будет в порядке. А сейчас небольшой экскурс в историю. Школа основана около сорока лет назад. Мне было двадцать, я был молод и полон сил и идей. Меня всегда считали особенным. Я умел двигать предметы. Родители не знали, что со мной делать, поэтому почти все свое детство я провел в больницах и исследовательских центрах. А сколько датчиков на меня вешали, сколькими проводами опутывали мою голову, вам и представить сложно. И вот, когда я наконец-то смог вырваться из этого ада, я решил, что помогу таким же, как я. Я искал. Долго. Искал таких же. Особенных. Детей, людей с паранормальными способностями. И нашел. Сначала одного, потом второго. А дальше они сами приходили сюда, словно чувствовали, что нас здесь много. Мы начали изучать свой мозг, научились управлять способностями. И в конечном итоге создали школу. Добились, чтобы ее начали финансировать. Казалось, лучше не бывает…

Иннокентий делает многозначительную паузу, после которой должно последовать что-то ужасное. Обычно так происходит всегда. Расцвет, а потом увядание.

Я сижу и даже не собираюсь его перебивать. Пусть рассказывает, пока у него есть такая возможность. Вот только я придумаю, как вытащить отсюда себя и Эдика с Кристиной.

– Двадцать пять лет назад нас взяли под контроль военные. Прислали обученных врачей и персонал. Над детьми начали ставить опыты. Моя мечта о школе для одаренных рухнула. Потом стало еще хуже. Мне было сорок, когда случилось первое убийство. Был убит один из моих коллег. Тогда мы думали, что это всего лишь несчастный случай. Но через пару месяцев эпизод повторился.

Двадцать лет назад я только родилась. Удивительно, как давно, и в тоже время недавно, это было.

– Это была семья. Муж, жена и их двухмесячная дочь. Я успел вовремя, чтобы забрать девочку к себе. Оформил опекунство. Своих детей у меня не было, все время я посвящал заботе о тех, кого считал особенными. И вот у меня на руках младенец, а вокруг происходят убийства. Вначале жертвами становились взрослые, потом дети. Я не знал, что делать. Многие ребята, что учились в моей школе, остались без родителей. А я не мог стать отцом им всем. Школа быстро превратилась в детский дом. Я искал еще живых взрослых со способностями, но, если таковые и остались, они не спешили показываться. Все боялись неизвестных убийц. Знаешь, Клео, что отличает детей-индиго от обычных мальчишек и девчонок?

Я мотаю головой.

– Цвет их глаз.

Как будто я не догадывалась раньше. Конечно, знала, где-то подсознательно ответ уже был.

– А еще аура. Она синяя, – говорю я.

– Правильно, – Иннокентий подходит ко мне и показывает какую-то папку. – Знаешь, что здесь?

Я только пожимаю плечами.

– То, что ты хотела найти на первом этаже, – он все знает. Ему уже сообщили. Усач открывает первую страницу и зачитывает. – Мария Игоревна Чародеева. Удочерена в возрасте шести лет.

Иннокентий Алексеевич поворачивает папку в мою сторону. И я вижу первый лист с данными и фотографией, на которой изображена девочка с черными волосами, улыбающаяся во весь рот и смотрящая в камеру радостными синими глазами. И я бы даже не придала этому значение, если бы не синий камушек, висящий у нее на шее. Мой камушек.

– Это я? – рука сама тянется к кристаллу, но она привязана к подлокотнику, так что я оставляю попытки добраться до своего талисмана.

– Быстро ты догадалась, Маруська. Ты всегда была очень смышленым ребенком, – говорит Усач, тепло улыбаясь. – Жаль, что меня ты не помнишь. Поэтому я не буду спрашивать, рада ли ты вернуться в школу.

– Не на такой прием я рассчитывала, когда шла сюда, – признаюсь я.– Зачем было зомбировать мою подругу и привязывать нас к креслам?

Усач трет шею и вздыхает.

– Проблема в том, что я так и не выяснил, что у тебя за дар.

– Нет у меня никакого дара. Я обычный человек. Почему вы вообще считаете, что я особенная? – никогда не замечала в себе чего-то паранормального. Никогда не сталкивалась со сверхъестественным. До сегодняшнего дня.

– Потому что ты была их дочерью. Потому что у тебя синяя аура под слоем обычной. И синие глаза. Ты индиго. Это даже не обсуждается. Если ты дашь провести над собой несколько опытов, я смогу понять, какая у тебя особенность. Сейчас у меня оборудование намного лучше, чем тогда.

Я начинаю закипать.

– Вы привязали меня, прилепили на лоб датчики, стали сканировать мой мозг. Вывалили столько информации. И хотите, чтобы я разрешила проводить какие-то опыты? Я точно помню, что до шести лет путешествовала с родителями по миру. Они археологи. Я не была здесь. Вы спутали меня с кем-то другим, – снова дергаюсь, пытаясь высвободить руки. – Да, думаю, если бы я даже здесь и была, тех опытов, что вы проводили со мной, хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Маруся, послушай…