Проект "Ковчег"

Женщины быстро накрыли на стол и семья Волковых с гостем сели обедать. По тому, как рассаживались хозяева, как они двигались, Сашке стало ясно, что такие совместные обеды в этой семье своеобразный ритуал. Так же когда-то было и у них. Когда мама готовила что-нибудь вкусненькое и они все ждали со службы отца. Он приходил, своим веселым баском наполняя квартиру, менял мундир на вытянутые трико, майку и тапочки и они так же, как и Волковы садились за стол. Отец расспрашивал всех, как прошел день, рассказывал свои новости, много шутил. Алька, не переставая, щебетала тонким, детским голоском, а мама, так же, как и Мария Александровна с гордой улыбкой смотрела на эту суету, делая замечания Сашке и Альке, когда они расшалятся.

От воспоминаний настроение поползло вниз. Задумавшись, Сашка не заметил, как съел полную тарелку жареной картошки. Да, картошка. Он уже забыл, когда ел нормальную картошку, а не ту обезвоженную ватную субстанцию, которая называлась «Картофель сублимационной сушки длительного хранения». За едой и размышлениями парень не обратил внимания, что к нему обращаются:

– Александр, может добавки?

Под участливым взглядом Марии Александровны Сашка покраснел:

– Нет, спасибо, я наелся. Извините, - парень сидел сам не свой, потупив взгляд в тарелку. Стыдно-то как! Дорвался. Вон сколько смолотил, а ведь сейчас с продуктами плохо, а ему было заметно, что не смотря на должность Волкова, в семье у него изобилия не наблюдается.

А Лена смотрела на парня, и он становился ей все более противен. Вон, как жрет, за троих. А ведь видно, что явно не голодал. С Украины приехал, драпал от немцев. Так драпал, что носки вспотели, вон развесил их на батарее и сидит голыми пятками сверкает. У Елены Петровны там муж погиб, а этот здоровый парень бежал оттуда аж до самой Москвы. Да она на его месте ни в жисть бы не стала убегать! Девушка не выдержала и ехидно спросила:

– Ну, и как оно, драпать от немцев?

Волков, переменившись в лице, ударил рукой по столу:

– Лена! Извинись!

– Еще чего! Да ты на него посмотри, папа. Из таких как он можно дивизию сформировать и гнать немцев до самой границы, а он тут в Москве прохлаждается!

– Не твоего ума дело! Извинись!

– Не буду! – Лена резко отодвинув стул, выскочила из-за стола и, хлопнув дверью, скрылась у себя в комнате. За столом повисла тишина. Сашка от стыда готов был провалиться сквозь землю. Надо было настоять и остаться в Кремле, в кабинете у Волкова, нашли бы там ему перекусить, ничего страшного, должна же быть там столовая или сухпаи какие-нибудь.

– Саш, ты извини ее, сама не знаю, что на нее нашло. Она вообще девочка хорошая, это сегодня что-то в школе у них произошло, пришла вся на нервах. От извинений Марии Александровны легче не стало, стало только хуже, но парень сказал:

– Да ничего, я не обижаюсь. Спасибо вам за обед. Все было очень вкусно.

Волков же молча стиснув зубы, играя желваками на скулах, теребил скатерть, а потом произнес:

– Александр, я лично приношу тебе свои извинения за дочь и за себя, что не сумел ее воспитать, как надо! Я с ней поговорю, и она будет наказана, я обещаю!

– Не надо никого наказывать, Владимир Викторович. Я все понимаю. Все нормально, правда, - ему было неприятно и из-за поведения Лены и из-за извинений и из-за своего аппетита. Очень хотелось, чтобы всего этого вообще не происходило. Но в то же время он был благодарен этим хорошим людям за те мгновения семейного тепла всплывшие из его замороженной ядерной зимой памяти.

– Это уж мне решать, кого наказывать, а кого нет, - голос Волкова стал помягче, - ладно, Саш, сейчас уберем со стола и ты ложись тут в зале на диване, в 19-30 я тебя разбужу, собираемся и едем, тебе еще переодеться надо будет.

– Хорошо, Владимир Викторович, давайте помогу со стола все унести, - парню быстрее хотелось остаться одному.

Сашка лежал на диване и не мог уснуть. Все-таки девушка сильно зацепила его чувства. Он надеялся, что они смогут подружиться, начать общаться. В тайне, боясь признаться самому себе, парень рассчитывал, что, может быть, у них возникнут какие-то более теплые отношения, чем просто дружба. Но на такую реакцию, он точно не рассчитывал и не мог понять, чем ее заслужил. Сашке было очень обидно и горько. Он опять себя почувствовал одиноким и чужим в этом мире. Умом парень понимал, что обижаться глупо, Лена сделала какие-то свои выводы, ничего о нем не зная, но, тем не менее, несправедливые упреки больно ранили Сашкину душу. Наконец усталость взяла свое, и парень провалился в сон.

[1] 20 октября 1941 года меры, предпринятые для ликвидации паники, начали приносить свои плоды. Стали ходить трамваи, открываться магазины.

IX

«В течение 20 октября шли бои на всём фронте и особенно напряжённые на Можайском, Малоярославецком и Таганрогском направлениях. На Западном фронте немецко-фашистские войска, поддержанные крупными соединениями танков, предприняли несколько ожесточённых атак на наши позиции. Наши войска атаки немцев отбили.

За 19 октября уничтожено 23 немецких самолёта. Наши потери — 7 самолётов.

В одном из боёв был серьёзно ранен миномётчик товарищ Кандыба. Несмотря на ранение, товарищ Кандыба не бросил свой миномёт, а доставил его в часть.

Наша авиачасть, действующая на одном из участков Орловского направления фронта, за один день — 19 октября — уничтожила 23 вражеских танка, 6 броневиков и 31 автомашину. В тот же день лётчики этой авиачасти успешно бомбардировали аэродром противника, уничтожив на нём 20 немецких самолётов.

Храбро сражаются против фашистских войск на Орловском направлении наши танкисты, нанося врагу чувствительные удары.

Танкист Зеньковский в течение 19 октября уничтожил огнём орудий, пулемётов и гусеницами своего танка до роты пехоты противника. Танкист Шестопалов в этот же день уничтожил 4 немецких танка. Героически дерётся с врагом танковый экипаж лейтенанта Воробьёва. 18 октября танкисты обнаружили в деревне Ильково 14 немецких танков, заправляющихся горючим, и вступили с ними в бой, в результате которого было уничтожено 9 немецких танков.

Германские фашисты продолжают грабить Бельгию и терроризовать бельгийский народ.

По поступившим сведениям, немцы вывозят из Бельгии в Германию всё, даже незначительные запасы продовольствия, обрекая бельгийское население на голод, конфискуют у населения ценные и тёплые вещи, производят аресты среди бельгийской интеллигенции, которая в огромном своём большинстве настроена враждебно по отношению к гитлеровцам. Только в октябре месяце немцы арестовали около 400 бельгийских журналистов, учителей, служащих, священников. Более 50 человек из этого числа казнено, судьба остальных неизвестна. В Куртре немецкий чиновник заявил местному населению: «Вы должны понять, что с Бельгией всё кончено, как с самостоятельной страной. Поэтому пора забыть вам старые порядки и понять, что ваша обязанность производить продукты для немцев, обслуживать немцев, выполнять наши приказы и не думать больше о политике» [i]